Роберт Гамерлинг - Аспазия

• Название: Аспазия
• Автор: Роберт Гамерлинг
• Издательство: Паблик на ЛитРесеd7995d76-b9e8-11e1-94f4-ec5b03fadd67
• Жанр: Проза

«Жарким солнечным днем молодая, стройная женщина в сопровождении невольницы, поспешно шла через Агору в Афинах.

Появление этой женщины было замечено всеми: ни один из встретившихся ей мужчин, пройдя мимо и взглянув на нее, не мог не остановиться и хоть секунду не проводить ее взглядом…»

---

– Пусть оно падет тебе на нос! – раздался гневный голос продавца лент из Галимоса.

Все засмеялись. Но аристократ продолжал:

– Мы должны последовать примеру спартанцев, иначе наше благоденствие не будет долговечно. Так же скоро оно закончится и если мы будем продолжать оставлять бразды правления в руках бедного и голодного класса…

Продавец лент из Галимоса, услышав эти слова, снова сжал кулаки. Товарищи с трудом удержали его.

Аристократ бросил на продавца лентами мрачный взгляд и исчез в толпе, двинувшейся к Пниксу, так как наступил час собрания. Продавец лент, все еще не успокоившись, обратился к сикионийцу, шедшему рядом.

– Ты слышал, что позволяет себе говорить один из этих негодяев аристократов? Они смеют презирать простой народ, потому что мы бедны, как будто вследствие этого мы менее афинские граждане, чем они! Ведь что-нибудь да значит такое управление, как наше, когда все граждане помогают управлять государством! Перикл умен, очень умен – я вполне согласен с ним относительно перевоза в Афины делосского сокровища, точно так же как и употребление денег на постройку нового храма богини Афины-Паллады, – но мы граждане, можем и не соглашаться, мы можем показать, что Афинами правит народ…

Холм Пникса средний из трех холмов, возвышающихся на юго-западной стороне города… С северо-востока он отделен оврагом от так называемого холма Нимф, а с южной стороны, еще более глубокий овраг с обрывистыми, скалистыми краями отделяет его от холма Музиона, самого высокого из всех. С северной стороны холм отлого спускается к равнине, с восточной – напротив Акрополя, устроена обрывистая терраса, в которой выбита искусственная лестница.

Продавец лент из Галимоса и его спутник поднялись на вершину. У самого конца лестницы стояли лексиархи с тридцатью помощниками, наблюдавшие за тем, чтобы никто не имеющий права бывать на собрании, не оказался на нем.

Народ устремился внутрь обширного круга, над которым расстилалось голубое небо.

Сикиониец любопытным взглядом всматривался за ограду, быстро наполнявшуюся афинянами. На заднем плане было возвышение, на котором помещался большой камень. Этот четырехугольный камень служил подмостками, с которых ораторы говорили с народом; к нему вели с двух сторон узкие лестницы. В древние времена это место было святилищем, а этот камень – жертвенником Зевсу. Напротив подмостков помещалось несколько рядов каменных скамеек, на которых могла расположиться часть собрания.

Осмотрев все это, приезжий повернулся и взглянул на город, расстилавшийся у подножия холма. По левую сторону от Акрополя находилось другое священное место собрания Ареопага – святилище Эвменид.

Между тем толпа у входа становилась все плотнее, характер афинян сказывался здесь так же, как и на Агоре; каждое мгновение раздавались восклицания лексиархов:

– Вперед, Эвбулид – не болтай так долго у входа! – Тише, Харонд, не толкайся. – Проходите и пропустите следующих.

Продавец лент из Галимоса отошел в сторону, чтобы еще немного поболтать со своим новым знакомцем, указывая ему на того или иного в толпе.

– Вот, погляди на этих двоих, с длинными, косматыми бородами, бледными, мрачными лицами, в коротких плащах и с толстыми палками в руках, с ушами, которые так плотно прилегли к голове, как будто они каждый день привязывают их ремнями, похожих на атлетов, некогда боровшихся с олимпийцами. Этих людей мы называем друзьями спартанцев, они тяготеют к Спарте и желали бы, чтобы у нас было все так же как там…

Вдруг он толкнул своего спутника.

– Смотри, это Фидий, скульптор, создавший статую Афины для Акрополя. С учениками и помощниками, все они сторонники Перикла.

Затем подошли пританы. Продавец лент указал на них спутнику, но почти в ту же минуту еще сильнее толкнул его, говоря:

– Смотри, это Перикл, знаменитый стратег Перикл.

– А кто эти люди, идущие с таким достоинством? – спросил сикиониец.

– Это девять архонтов, – отвечал торговец лентами.

– Эти люди, кажется, пользуются наибольшими почестями? – спросил сикиониец.

– Почестями? – Да, но в сущности выше их мы ставим стратегов.

– Почему?

– Да потому, что в стратеги мы выбираем наши лучшие головы, – с хитрой улыбкой отвечал торговец, – тогда как, выбирая архонтов, мы обращаем внимание лишь на безупречное прошлое. Быть выбранным архонтом, конечно, большая честь – его личность считается почти священной, но горе ему, если по окончании срока его избрания мы не совсем довольны: мы присуждаем его – угадай к чему? – поставить статую в человеческий рост из чистого золота в Дельфы.

– Статую из чистого золота в человеческий рост! – с удивлением вскричал сикиониец, – но никто не в состоянии заплатить за нечто подобное…

– Вот потому-то мы и приговариваем их к этому, государственный должник, не имеющий возможности расплатиться, по нашим законам лишается прав гражданства, поэтому такой архонт на всю жизнь лишается чести и это вполне справедливо: если прежде он пользовался большой честью, то должен снести и большой позор.

В это время был спущен флаг, извещавший афинян с вершины Пникса о предстоящем народном собрании. Это означало, что собрание открыто.

В эту минуту раздался призыв глашатая к тишине и шум голосов мгновенно смолк.

Сикиониец остался на том месте, где разговаривал с продавцом лент и принялся рассматривать, насколько позволяло расстояние, людей, которые сидели на скамьях. Место, где он стоял, было немного приподнято, так что он мог смотреть через головы толпы. Он видел, как после принесения жертв богам, окропления их кровью всех скамеек и торжественного обращения глашатая к богам, поднялся один из пританов и зачитал какую-то бумагу, в которой без сомнения заключались предложения стратега Перикла. Затем на подмостки стали подниматься ораторы, которые хотели выступить против внесенных предложений. По старому обычаю, обращаясь к народу, они надевали на голову миртовый венок.

Народ то слушал их не переводя дыхание, то кричал и шумел. Простые граждане то и дело грозили аристократам. Порой вся масса народа выражала громкое одобрение, а аристократы молчали, или ворчали сердито, в другой раз наоборот, на лицах аристократов выражалось удовольствие, народ же громко негодовал.

Так продолжалось несколько часов, наконец, сикиониец увидел стратега Перикла, который уже ранее обращался к народу, и теперь снова вступил на ораторские подмостки. В собрании водворилось глубокое молчание.

Спокойно и с достоинством возвышалась над афинянами фигура человека, которого они звали «олимпийцем». До сикионийца доносились только звуки голоса и все-таки он, не разбирая слов, слушал его, как очарованный. Этот голос ласкал, словно мягкий западный ветерок и в тоже время был тверд и силен. Вдруг сикиониец увидел, что Перикл вынул из-под плаща правую руку и, вытянув ее вперед, указывал на возвышавшуюся перед ним вершину Акрополя.

Тысячи голов повернулись, как одна, по направлению, указанному рукой оратора, где в ярком солнечном свете сверкала священная вершина Акрополя.

Сикиониец слышал, как громовая речь олимпийца Перикла смолкла, он видел, как оратор снял с головы венок, спустился с подмосток под громкие крики афинян. Председательствовавший обратился к народу, спрашивая его решения, и множество рук поднялось вверх в знак одобрения. Наконец глашатай объявил, что собрание, на котором Перикл одержал победу, закрыто.

По предложению Перикла было принято решение израсходовать деньги на жалованье солдатам, на оплату судьям, на народные зрелища и на строительство нового роскошного храма Афины-Паллады.

Глава III

Ясный, безоблачный день поднимался над Афинами. Их слава росла и их могущество, казалось, не имело соперников.

Спеша, как будто боясь пропустить благоприятную минуту, приступили афиняне к исполнению плана Перикла и Фидия. Со всех сторон собирались к Фидию искусные помощники, которые были необходимы для исполнения его величественного плана. Для храма Афины-Паллады нужно было немалое число статуй богов, кроме того богатые афиняне заказывали статуи, которые думали поставить на вершине Акрополя одновременно с открытием большого нового храма. Множество народа было занято постройкой большой школы и Одеона и еще большее число работало в Акрополе.

В мраморных каменоломнях Пентеликоса царствовало особое оживление, беспрерывно тянулись от них к городу длинные вереницы мулов, нагруженных камнями; на склонах горы, где помещался Акрополь, не переставая, раздавались крики погонщиков, так как стоило больших трудов поднимать на гору большие куски мрамора.

Такая же кипучая деятельность как в Пентеликосе, велась и в Лаурионе на разработках металла, и там, где добывалась глина; то же, чего не было у афинян: черное дерево, слоновая кость, привозились из далекой южной страны. Мрамор и дерево нужно было обработать, свинец растопить, слоновая кость должна была пройти через руки резчиков, золотых дел мастера были заняты приготовлением всевозможных украшений для храма, простые рабочие прокладывали дороги, необходимые для подвоза множества материалов. Таким образом, работа кипела повсюду.