Алексей Жарков - Избранные. Гуманитарная фантастика

• Название: Избранные. Гуманитарная фантастика
• Автор: Алексей Жарков
• Жанр: Научная Фантастика

Состав сборников «Избранные» определяется тайным голосованием среди участников открытых конкурсов фантастики, проводимых на площадке «Квазар». Каждый выпуск в серии формируется по итогам одного из таких тематических конкурсов, здесь вы найдёте рассказы, написанные как молодыми, так и опытными авторами, и признанные большинством читателей наиболее примечательными среди прочих. Книги серии характерны и наполнены увлекательными историями, способными как следует разнообразить ваш литературный досуг.

---

Возвращаюсь на Шеппсхольмен, а потом и на Нурмальм. Бреду по набережной, выхожу на бульвар Страндвеген с его ровными рядами невысоких деревьев и выложенной полукружиями брусчаткой. К полудню, а то и раньше, я всегда добираюсь до Юргордена. И просто иду в парк.

Это довольно волнующий момент моего дня. Дело в том, что здесь меня иногда ждут. Совсем не каждый день; чаще нет, чем да. Но сама мысль об этом немного согревает.

Сегодня мне везет.

Я вижу его издалека и сразу начинаю улыбаться во весь свой несуществующий рот. Интересно, узнал бы я его, если бы здесь были и другие люди? Наверное, да. Отец Леннарт – фигура колоритная.

Огромный рост, копна светлых вьющихся волос, очки, за которыми поблескивают голубые глаза. Мой друг сидит на скамейке и бросает хлеб гусям, уткам и чайкам.

Я устал повторять ему, что кормить голограммы – глупо. Леннарт только улыбается. «Чайки настоящие», – говорит он. Что ж. Чайки – да. Власти давно махнули на них рукой. Гадят они в любом случае меньше гусей, а просто выселить пернатых разбойников за пределы города, как это сделали с остальными, никак не выходит. Чайки упорно отказываются обращать внимание на обычные звуковые или световые пугалки. Отстреливать их мы не можем. Вот и смирились. Так же, как с единственным на весь город призраком. А еще через пяток лет мы вместе с чайками наверняка попадем в список Стокгольмских достопримечательностей. Настоящие птицы и ненастоящий человек. Символично.

Леннарт поворачивается ко мне и кивает. Разрывает на три части очередную булку и бросает к воде. Не обращая внимания на совершенно натуралистичных уток и гусей, две чайки подхватывают добычу прямо на лету. Их крылья проходят сквозь голограммы. Гуси не видят чаек, так что шипят друг на друга и дерутся. Они научены реагировать на летящие в их сторону мелкие предметы. Но с тем же успехом можно было бы швырять камешки.

Я присаживаюсь на землю, сложив ноги по-турецки. Со скамейками у меня не складывается – как и со многим другим. Но я привык.

– Как дела, Леннарт? – говорят встроенные в скамейку динамики голосом, который я давно считаю своим. Я не называю его «отец», а он этого и не ждет. Леннарт вообще, если честно, не слишком похож на священника – но для его церкви такое в порядке вещей.

Он – ретроград. Ретроградный христианин. Это не слишком популярная религия, но свои поклонники у нее имеются. Самое смешное, что первая церковь появилась именно здесь, в Стокгольме. Йоэл говорит, шведы никогда не были особенно религиозными – даже в старые времена. А теперь мы умудрились прославиться еще и этим.

Впрочем, ретрограды, наверное, и не молятся. На самом деле, они скорее общественная организация, чем церковь. Просто церковью называться проще.

– Кажется, у нас появилась новая прихожанка, – улыбается Леннарт. – Не знаю. Девочка вроде бы тверда в своем решении, но ей страшно. Ей всего двадцать. Она почти и не жила в реальности. Я еще побеседую с ней и, может быть, отговорю.

Да, ретроградное христианство – наверное, единственная религия, в которой священники отговаривают новых адептов. Но это и правда серьезное решение. Ретрограды не ходят в виртуальность. Более того, они отказываются и от модификаций.

Сегодня прохладно, и Леннарт накинул плащ. Из-за этого плаща не сразу заметно, что у священника нет одной руки. Когда-то он работал массажистом, и ему нужны были сильные, никогда не устающие руки. Модификации как раз находились на пике популярности, и каждый второй обзавелся если не жабрами, то хотя бы многократно укрепленными суставами. Леннарт тоже сделал операцию и поставил себе протезы. Он не мог нарадоваться на них добрых лет пять. А потом вдруг почувствовал, что нужен церкви больше.

Понимаете, он и так толком не бывал в виртуальности – зато повидал целую кучу пускающих слюни тел. И если уж кто и тверд в своих убеждениях, что все живое и созданное природой – прекрасно, – то это мой друг Леннарт.

Он снял левую руку в первый же год службы в церкви. Никто не принуждал его – ретрограды вообще мало к чему принуждают, – но Леннарт все равно ее снял. Хочет избавиться и от второй, но пока не решился. Дело не в том, что его вера недостаточно крепка. Просто мой друг еще не готов становиться обузой.

Однажды Леннарт все-таки сделает это, я знаю. В тот день он будет по-настоящему счастлив.

После короткой беседы со священником, в зависимости от дня, я либо продолжаю гулять по Юргордену, либо возвращаюсь на Остермальм. Парк нравится мне больше, и хватает его на целый день, а иногда и до середины ночи; но Остермальм означает, что я увижусь с Йоэлом. Он свободен по средам и пятницам.

В понедельник, вторник и четверг парень ходит на какие-то дополнительные занятия, по выходным – отдыхает в виртуальности. Для меня он может выделить только два дня в неделю. Пару часов после школы. Негусто, но лучше, чем ничего.

Мы встречаемся на площади Карла в три. Скамейка у фонтана. Скамеек и птиц в Стокгольме столько, что хватило бы и на несколько городов побольше – но Йоэл приносит с собой не хлеб, а книги. Настоящие книги – не представляю, где он их берет.

– Привет, Карлсон! – говорит Йоэл.

Так называет меня только он. До сих пор не знаю, почему, но не возражаю. Это не так уж важно. Все равно я не представляю, какое мое настоящее имя.

Йоэл уже пытался помочь мне с этим. Притащил здоровенный справочник и зачитывал оттуда все мужские имена по очереди. Он где-то слышал, что даже при полной амнезии подсознание все равно реагирует на звук собственного имени. Помнится, мы тогда сдались на «Роберте» или на «Робине», а я наотрез отказался продолжить в следующий раз. Теперь я думаю: смешно, если мы были в двух шагах от правильного ответа. «Рогер», – произношу я про себя. «Роланд». «Руне». Во мне не отзывается ничего. Но может быть, имя обязательно должно звучать из чужих уст?

– Привет, Йоэл, – отвечаю я.

Ему, кажется, теперь лет четырнадцать, не знаю точно. С нашей первой встречи прошло уже несколько лет, а Йоэл так толком и не вырос. Мелкий и тощий паренек, на вид совсем еще ребенок. Он полностью натурален, но довольно слаб здоровьем от постоянного сидения в помещении. Из виртуальности Йоэл выходит только по средам и пятницам. Если бы не я, то он, возможно, не выходил бы вовсе. Большинство его знакомых так и живет. Современные дети неуютно ощущают себя на улице. Тут бывает холодно, мокро и ветрено. А еще, конечно, одиноко.

Йоэл, в принципе, против одиночества ничего не имеет. Но он выбирает жизнь, а в реальности ее почти не осталось. Разве только кучка прихожан Леннарта и чайки.

– Как в школе? – спрашиваю я, и мой маленький друг разражается длинной тирадой, в которой я понимаю далеко не все. Молодежь во все времена сочиняла целую кучу собственных словечек; а Йоэл еще и обильно пересыпает речь непечатными выражениями. Он не красуется, нет. Я думаю, мой друг выражается так всегда.

– Каспер – долбанный идиот, – возмущенно говорит Йоэл. – Тысячу раз говорилось и писалось, что на любые соревнования допускается только антропоморфная форма и только ограниченные параметры, а он решил, что ему закон не писан. Ну и, кстати, я не уверен, что этот идиотский кентавр – реально подходящая тема для футбола. В двух ногах ты хотя бы не запутаешься. Короче, неважно. Важно то, что его не допустили, а нам пришлось брать Сванте на замену. И это была… ну, полная задница.

– Проиграли? – сочувственно спрашиваю я.

– Выиграли, – мрачно отзывается Йоэл. – Но больше я так играть не буду.

Я улыбаюсь.

Мой маленький друг – ужасно умный. Умнее кого угодно, кого я знаю, да и, наверное, знал. Но, конечно, в первую очередь подросток.

– Помнишь Лукаса? – вдруг спрашивает Йоэл. – Лукаса из Бергена? Я тебе рассказывал. Мы вместе ходим на английский.

Киваю.

– Мы с ним вчера говорили о тебе.

– Обо мне? – удивляюсь.

– Ну, я вообще-то по-норвежски понимаю не все, а он не очень по-шведски… Но как я понял, у них там тоже есть свой призрак. И он не такой, как ты.

– Дааа? – протягиваю я. – Как интересно.

На самом деле, все, что я в принципе знаю о призраках, – как и многие другие вещи – я знаю от Йоэла. Это ведь именно он когда-то поприветствовал меня, бредущего по Остермальму с опущенной головой, окриком: «Эй, парень!» – а потом осторожным: «Ты что… тень?» Йоэл потом объяснил, что долго не мог решить, какое из определений считается наиболее вежливым. Такому не учат в школе. А я, кажется, и вовсе не обратил внимания на это обращение.

Тогда прошло всего-то полгода с моей смерти. Наверное, я обрадовался бы и откровенному оскорблению.

– Да, – важно кивает Йоэл. – Понимаешь… Тот парень знает все о себе. Имя, фамилию, возраст. Ну, всю биографию. Он помнит даже, как умер. И у него остались друзья. И девушка. Она даже начала выходить из виртуальности, чтобы видеться с ним. Он вроде как просит ее забыть и найти другого, но она… Ну, это неинтересно.