Алексей Жарков - Избранные. Гуманитарная фантастика

• Название: Избранные. Гуманитарная фантастика
• Автор: Алексей Жарков
• Жанр: Научная Фантастика

Состав сборников «Избранные» определяется тайным голосованием среди участников открытых конкурсов фантастики, проводимых на площадке «Квазар». Каждый выпуск в серии формируется по итогам одного из таких тематических конкурсов, здесь вы найдёте рассказы, написанные как молодыми, так и опытными авторами, и признанные большинством читателей наиболее примечательными среди прочих. Книги серии характерны и наполнены увлекательными историями, способными как следует разнообразить ваш литературный досуг.

---

Тогда прошло всего-то полгода с моей смерти. Наверное, я обрадовался бы и откровенному оскорблению.

– Да, – важно кивает Йоэл. – Понимаешь… Тот парень знает все о себе. Имя, фамилию, возраст. Ну, всю биографию. Он помнит даже, как умер. И у него остались друзья. И девушка. Она даже начала выходить из виртуальности, чтобы видеться с ним. Он вроде как просит ее забыть и найти другого, но она… Ну, это неинтересно.

Если бы Йоэл был девочкой, наверное, именно это стало бы для него самой захватывающей деталью. Я откровенно улыбаюсь, потому что знаю: под кепкой совершенно незаметно.

– Интересно другое. Почему не помнишь ты.

Я пожимаю плечами. Мы говорили об этом, наверное, десятки, если не сотни раз.

Первое, что я помню в принципе, – это удар. Пинок, с которым МакДоналдсовская система безопасности выбрасывает меня прочь. Полет, совсем неощутимое почему-то падение на мостовую. Головокружение. Несколько минут я сижу на земле; после этого, будто робот, снова подхожу к дверям. Воздух сгущается внезапно, и я опять отлетаю прочь. Я все еще не понимаю. Я еще с полчаса ничего не понимаю, а потом…

Потом через меня пролетает птица. Очередная чертова чайка. А я не ощущаю при этом ничего.

Вот так. Вот и весь мой багаж воспоминаний. Как у трехлетнего ребенка. И ни один справочник Йоэла ни капельки не помогает.

– Может, у меня была амнезия? – предполагаю я. – Несчастный случай, травма головы. Я лежал в коме, а тело не спасли?

Мой маленький друг с сомнением качает головой.

Тут много неувязок, я знаю и сам. Мы уже обсуждали это с Йоэлом. Мы обсуждали с ним почти все возможности. И я уверен: если он до сих пор не нашел ответа, его не нашел бы никто.

– Я подумаю, – говорит мой друг. – На выходных схожу в библиотеку.

Иногда мне кажется, что Йоэл читает книги исключительно для того, чтобы рассказать о них мне. Этот мальчик – просто ходячая энциклопедия, которую я радостно впитываю в себя. И я могу быть уверен, что в среду Йоэл расскажет мне что-то интересное. Мой маленький друг никогда еще меня не подводил.

Потом я возвращаюсь на Гамластан. Там, на набережной, есть один лоток с хот-догами – не единственный, но особенный. За ним работает Аннели.

Аннели – негритянка лет тридцати пяти-сорока на вид. Ее родители были иммигрантами, но дочери дали уже шведское имя. Аннели всю жизнь прожила в Стокгольме и предпочла его пустые улицы всей виртуальности сразу.

На самом деле, ее здесь нет. Моя подруга – голограмма, почти как я. Одна из немногих голограмм, за которыми стоят живые люди, а не программы. Мало кто соглашается на такую работу, но Аннели, как я уже сказал, очень любит Стокгольм.

У моей подруги больше нет тела. Совсем недавно оно еще было, но после того, как в Аннели врезался грузовик, от моей подруги осталось не так уж много. Верхняя половина, если говорить точно. Голова Аннели тогда почти не пострадала, а вот ноги даже не смогли выковырять из смятого в лепешку велосипеда. Поддерживать жизнедеятельность этого обрывка выходило дорого, ремонтировать – еще дороже…

Поэтому теперь Аннели живет в чайнике. Ну, это она так шутит. Просто пластиковый контейнер, в котором хранится ее мозг, действительно цилиндрической формы, и в нем что-то плещется. Только проводов наружу торчит в несколько раз больше.

Аннели живет в чайнике, а на работу ходит ее проекция. Голограммой, подключенной к системе, быть намного лучше, чем призраком. Моя подруга может касаться некоторых предметов вроде своего лотка или продуктов – не по-настоящему, а просто отдавая сигналы автоматике, конечно, – и немного изменять внешность. Сегодня на Аннели ярко-красные сережки, а пружинки волос стянуты в тугой хвост на затылке. Она прекрасно выглядит.

– Добрый вечер, – говорит Аннели. – Желаешь хот-дог по-французски, по-американски, по-стокгольмски, братвурст, чоризо?

Я не знаю, прописано ли у моей подруги в контракте: приветствуй этой дурацкой фразой каждого – в любом случае, никто не уволит Аннели, если она ее не произнесет. Моя подруга прекрасно все понимает, поэтому вряд ли она обращается ко мне как к человеку от усердия. Просто ей кажется, что так будет правильно.

– Не сегодня, Аннели, – говорю я. – Не сегодня.

Она улыбается.

– Сегодня день Йоэла, не так ли?

Я люблю свою подругу за то, что она всегда помнит такие вещи.

– Да, – отвечаю я. – И Леннарта я тоже видел.

– Хороший день, хоть и прохладно.

Я смотрю на покачивающийся от порывистого ветра зонт над лотком Аннели. Поднимаю глаза на затянутое тучами небо.

– Прохладно, да.

Мы часто играем в такие игры с Аннели. Представляем, будто у нас есть тела, и мы можем чувствовать.

– Знаешь, – говорит моя подруга, – а я тоже кое с кем познакомилась.

Она кивает куда-то вниз, и я послушно обхожу лоток. Аннели и правда не одна. У нее в ногах, нахохлившись, сидит трехцветная кошка и жует сосиску.

Кошка. В современном Стокгольме.

Наверное, я уже много лет не видел ни одной кошки или собаки. После смерти – точно.

– Откуда она взялась? – спрашиваю я подругу.

– Понятия не имею, – пожимает плечами Аннели. – Но с ней веселее.

Кошка отрывается от трапезы и поднимает голову. Я встречаюсь с взглядом внимательных зеленых глаз и вдруг понимаю еще одну странность: животные и птицы ведь не обращают внимания на голограммы. Многие вообще считают, что их глаза не способны нас увидеть.

Но кошка смотрит на меня не как на пустое место. Ее взгляд пытливый и изучающий.

– Я называю ее Вильма, – говорит Аннели. – Она вроде бы не против.

Я собираюсь резонно заметить, что «Вильма» – это человеческое имя, но вдруг замолкаю. Кошка все еще не отводит глаз. И мне отчего-то становится неудобно.

Когда Аннели растворяется в воздухе, уходя в виртуальность, Вильма увязывается за мной.

Я замечаю ее не сразу. Сегодня мне отчего-то тревожно и совсем не хочется стоять на набережной всю ночь, как я делаю нередко. Поэтому я еще раз огибаю Гамластан и по западному мосту перехожу на Нурмальм. Довольно долго иду на север и понимаю, что уже с месяц не гулял у старой обсерватории. Не спеша поднимаюсь на холм.

Сейчас что-то около десяти вечера, и солнце все-таки соизволило сползти по горизонту пониже. Я смотрю на черные, серые и красные крыши домов. На деревья. Интересно, было ли здесь так же спокойно, когда по улицам еще ездили автомобили? Кто знает.

Тихое, но настойчивое мяуканье заставляет меня опустить глаза. Вильма. Сидит рядом и как ни в чем не бывало умывается. Будто она всегда была здесь.

– Откуда ты взялась? – спрашиваю я, не особенно надеясь на ответ.

Кошка, естественно, молчит.

– Я – не Аннели, – зачем-то объясняю я. – Я не смогу покормить тебя. Прости.

Вильма презрительно фыркает. В ее глазах столько насмешки, сколько вообще может выразить кошачья морда.

И я начинаю понимать.

– Ты мод, да? – спрашиваю я.

Вильма все еще не удостаивает меня даже движением головы. А вот я пялюсь на нее, будто на какое-то странное, невиданное существо. Потому что если я прав, то…

Ретроградный Иисусе, каким образом кому-то удалось запихнуть человеческий разум в кошку? Как они сумели уменьшить мозг, чтобы он влез в череп таких размеров; а самое главное – зачем?! Моды – не настолько редко встречающееся теперь явление. Я слышал о разумных медведях, тиграх или гориллах. Но кто по доброй воле согласится стать таким маленьким и слабым существом?

Вслух я, конечно, не спрашиваю. Вместо этого я опускаюсь на колени и протягиваю руку к Вильме. Если правильно рассчитать движение, пальцы пройдут только сквозь ее шерсть, не дальше; почти так же, как если бы я и правда мог погладить кошку. Несколько раз провожу ладонью по воздуху и замечаю, что Вильма прикрывает глаза.

Все правильно.

Не вставая, оглядываюсь по сторонам. В любой другой день я бы развернулся и побрел обратно на Риддархольмен, чтобы остаться там до утра. Заночевать прямо возле старой церкви, лежа на булыжниках и глядя в сероватое небо. Как я уже говорил, я не могу спать. Но из отдыха на крохотной площади в самом центре острова получается не худший заменитель. Почему-то именно в этом месте мне всегда становится очень спокойно.

Сегодня я никуда не иду. Я схожу с тропинки и ложусь на землю. Раскидываю руки в разные стороны. Проектор на обсерватории направлен чуть в сторону, поэтому моя правая половина выглядит куда четче, чем левая. Травинки проходят сквозь меня, торчат из моего живота и груди, высовываются изо рта. Вильма подходит и ложится рядом.

Я разворачиваюсь к ней лицом.

– Я ведь не настоящий, да? – вдруг спрашиваю я. – Йоэл… Ты не знаешь Йоэла, но он прочел, наверное, все книги на свете. Перерыл все исследования призраков. Даже почти познакомился с еще одним. Но никто никогда не слышал о таком, как я.