Владимир Владыкин - Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965

• Название: Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965
• Автор: Владимир Владыкин
• Жанр: Русское современное

Новый исторический роман В. А. Владыкина «Расслоение» – состоит из двух книг. Первая – «Излом деревни», вторая – «Удар по деревне». В первой – автор показывает последние годы жизни И. В. Сталина, его окружение, которое боролось за личную власть… Во второй книге художественно исследуется весь период нахождения у власти Хрущёва, и в художественной форме подробно рассказывается о новочеркасских трагических событиях летом 1962 года.

---

Троцкий, этот каналья, искры метал, когда уезжал на Украину. Ленин, говорят, и приказал Лейбе найти подходящего в своих кругах человека. И кто-то предложил дурака Богрова, который боялся царя и его премьера, что начнут притеснять евреев, как отец царя Николая-кровавого. Хотя тот ни в кого не стрелял, и опять эти эсеры свинью подстроили Николаю, когда собрали толпу во главе пьяницы и авантюриста попа Гапона. Троцкий тогда доказывал, что это не он сделал, а сионисты, которые его, Троцкого, ненавидели. И оклеветали отщепенцем. Впрочем, они всех евреев-большевиков так и окрестили – отщепенцы. А я всегда считал, что этот поклёп для отвода глаз, а сионисты и революционеры одного поля ягода. Говорили, что Троцкого за Столыпина и ещё каких-то генералов сослали в Сибирь, откуда ему всегда удавалось бежать. Собственно, мне в этом тоже везло – пять раз бежал с помощью товарищей. Хотя я никому не доверял. Только на себя располагал. И вот уже почти полвека миновало, а всё кажется, что это было как в дурном сне…».

Иосиф Виссарионович на склоне лет нет-нет да подумывал о мемуарах, но сразу после войны садиться за них ещё было недосуг, так как на повестке дня стояла неотложная работа. Да и какой историк не возразит, дескать, Сталин никогда не собирался писать мемуары, поскольку понимал, чего ему предстояло коснуться, то есть никак нельзя было обойти тему борьбы за абсолютную власть и того, как эти люди его преследовали в мыслях и во сне, и потому он должен был их физически уничтожить. А как ему хотелось, однако, оправдаться в своих ненаписанных воспоминаниях, и поскольку их нельзя было оформить на бумаге, он их исключительно мысленно только и проговаривал, анализировал события, которые даже не все войдут в учебники истории. И так исключительно хотелось одному ему, поскольку правду народу нельзя доверять. Но он представлял, когда-нибудь о нём напишут и о том, чего вообще не было. Хотя вместе с тем тогда он не предполагал, что будет твориться за его спиной, поскольку был почти полностью убеждён: политический заговор при его жизни почти невозможен, не каждый из приближённых покусится на его власть, не рискуя своей жизнью. А, тем не менее, этим утверждением он как раз себя и обманывал, поскольку больше всего боялся заговора и продолжал от себя это скрывать, что в дальнейшем сыграет с ним роковую роль, когда станет терять бдительность. И он так и не поймёт, какую штуку с ним сыграет надвинувшаяся старость, которую всячески старался не признавать, отодвигать от себя…

А тогда, после войны, не зря он подключил Берию к организации восстановления народного хозяйства, уничтоженного войной. План по восстановлению был предложен Н.А.Вознесенским, к которому – Сталин знал – Берия относился с ревностью и даже с боязнью, так как Николай Алексеевич, хоть и не был боязливым, к нему всегда относился настороженно. Но свои выводы вслух не проговаривал, считая Берию авантюристом. Однажды Сталин, дорожа прямотой Вознесенского, строго спросил у него:

– Товарищ Вознесенский, как ви относитесь к товарищу Берии?

– Может быть, хорошо бы относился, если бы Лаврентий Павлович не был в душе авантюристом. Но я знаю, как он ко мне присматривается, будто что-то хочет спросить, но не решается…

– Но мы ему напомним, чтоб уважал и не мешал работать…

– Товарищ Сталин, не нужно, а то Лаврентий Павлович подумает, что я на него вам жаловался.

– Ничего, всё будет хорошо, вот увидите.

– Я тоже так думаю.

Сталин внимательно посмотрел на Вознесенского, молча кивнул и велел тому идти, а сам стал раскуривать трубку. Именно после этого обмена мнениями Сталин и снял Берию с поста министра МГБ и поручил курировать атомную промышленность. Мнение Вознесенского по личности Берии для Сталина сыграло как последняя капля для смещения его и поручения ему ответственного дела, с которым лучше его никто бы не справился, и даже Жуков, которому, правда, это дело он не предлагал. Но Сталин никогда никого просто так не снимал и не назначал заново, о чём будет сказано ниже…

Берия с порученным делом справился за два с половиной года. А после гражданской Троцкому и Дзержинскому на это потребовалось шесть лет. К тому же Дзержинский не выдержал колоссальной нагрузки, отчитался на съезде и умер в 1926 году…

После войны Сталин почувствовал страшную усталость и душевное опустошение. Он испугался, что стал сдавать, но, должно быть, сказалось напряжение военных лет, спал совсем мало, а курил много. И Сталин, чувствуя зябкость ног и рук, подумывал бросить совсем курить, на что решился впервые в своей жизни. Но окончательно это получилось только через два года. Он как-то глянул на себя в зеркало, чего делал редко, и его взгляд тотчас выхватил не бледность щёк, а их подозрительную под глазами желтизну, а вокруг глазного яблока тёмные фиолетовые круги и сеточка прорезавшихся глубоких морщин как трещины на запечённом яблоке. Словом, цвет жёлтого лица, морщины, тёмные круги и всё чаще повторяющаяся зябкость рук и ног даже в тёплом кабинете, как никогда Сталина серьёзно насторожили. Да ещё мучило головокружение, вот оттого и стал он носить присланную братом Валентины Истоминой (только им он и доверял) овчинную тужурку, которую надевал, когда не ожидался приём и снимал, когда кому-то назначалась аудиенция. Он охотно принимал дельные предложения Маленкова, Булганина, Хрущёва. А последнего почему-то с самого начала, когда жена Надежда Сергеевна обрисовала его мужу как простого общительного, стал даже обожать. А всё потому, что Сталин хорошо разбирался в людях, и считал, что этот шут не способен против него организовать заговор. И он с удовлетворением отмечал рабскую покорность в глазах этой троицы. Он полагал, что ни один из них не смог бы успешно управлять страной так, как он, и потому не справятся с его системой управления. Но в этом он не спешил им признаться и намеренно оттягивал, выжидал, как они себя поведут дальше?

И не исключено, что уже тогда Сталина не могло не волновать своё здоровье, и было поразительно, что он не счёл нужным сообщать об этом своим лечащим врачам, и в том числе товарищам по партии и членам Политбюро. Хотя по уставу должен был поставить их в известность. Но как раз это признание, что он сдаёт, его пугало больше всякой оппозиции. О состоянии своего здоровья он никогда не докладывал своим лечащим врачам. Он настолько боялся отравления, что не принимал без консультаций с Валентиной Истоминой выписанных таблеток и лекарств. И просил её выезжать с ним в аптеку, он тогда переодевался в старую одежду простого старика и они не на машине, а шли пешком из Кремля, о чём знала только личная охрана… Это называлось хождение в народ, хотя этот факт некоторые историки считают выдуман антисталинистами…

Со дня смерти пролетарского вождя Сталин боялся врачей как огня, ведь кто-кто, а он точно знал, что ускорило кончину Ленина. До него слухи доходили, что это сделал он, Сталин, дескать, не мог простить того, кому Ленин завещал передать его власть генсека партии ВПК (б), чем, собственно, и посеял среди соратников по партии затянувшуюся вражду. А потом, когда он стал во главе партии и правительства, завещание Ленина и раскололо партию. И создались ему две оппозиции: одна во главе Троцкого, вторая во главе Бухарина, к тому же Зиновьев, Каменев со своими сторонниками объединились так же против него, Сталина, и одно время метались между ними, не зная к кому примкнуть. И даже на какой-то миг встали к нему в оппозицию, и к этим двум группам Троцкого и Бухарина. Впрочем, больше они симпатизировали Троцкому как в его лучшие политические годы. Но бывало, выступали и против его оголтелой «перманентной революции». Хотя были не против того, что революцию можно было экспортировать в страны Европы и Америки. Но они хорошо знали, что там по вопросу революции, их соплеменники к единому мнению не сходились…

Сталин был всегда в курсе еврейского разногласия, оно происходило не только в мире, но и внутри большевистской партии, и что он использовал в своих целях. Он и сам искусственно ссорил между собой всех своих противников. Ведь еврейская сплочённость у него всегда вызывала большую тревогу, ведь благодаря этому они и смогли взять власть в России в купе с иностранными интервентами…

В первом правительстве евреев было большинство. Поэтому надо было исправить ситуацию, расколоть их единство и постепенно вытеснить из правительства.

Вот почему Сталин не терпел, когда партийные вожди женились на еврейках, как это сделал Вячеслав Молотов, Иосифу Виссарионовичу кто-то донёс, что Полина Жемчужникова по линии международного антифашистского еврейского комитета сотрудничает с международным сионизмом и встречалась с Голдой Меир. Сталин пришёл в бешенство, вызвал министра иностранных дел Вячеслава Михайловича. А тот, как увидел устремлённый на него долгий жёсткий взгляд хозяина, так внутри у него всё похолодело и дрогнуло, забилось сердце, лицо покраснело. Ведь обычно Сталин встречал его с добродушием, глаза мягко светились, но что же теперь случилось?