Владимир Медведев - Грехи Брежнева и Горбачева. Воспоминания личного охранника

• Название: Грехи Брежнева и Горбачева. Воспоминания личного охранника
• Автор: Владимир Медведев
• Жанр: Военное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906914-01-9

Владимир Тимофеевич Медведев, генерал КГБ СССР, много лет руководил личной охраной первых лиц КПСС и государства – Л.И. Брежнева и М.С. Горбачева. В своей книге он рассказывает не столько о системе правительственной охраны, сколько о просчетах и поражениях Брежнева и Горбачева, их человеческих слабостях – грехах, болезнях, пороках. Этих сведений больше нет нигде, ведь они приводятся человеком, который постоянно, день за днем находился при кремлевских лидерах.

---

Так и жили: она не вмешивалась в политику и государственные дела, он – в домашние. Весь быт, уклад дома был на ней.

Она очень тяжело болела диабетом. Он переживал:

– Как бы Витю поднять на ноги…

После ужина и совместных теле- или кинопросмотров он поднимался к себе в спальню, а я уходил в дежурку. Там у меня было две комнаты. В первой, небольшой, стояли телефоны, телевизор, вторая – спальная комната, здесь рядом с кроватью был установлен домофон – прямая связь с Леонидом Ильичом.

Сижу, никуда не выхожу, пока где-то в двенадцать – полпервого ночи с поста напротив окон Генерального не поступает информация: «Товарищ полковник, свет в спальне погас». Я тут же вызываю дежурного: «Срочно ко мне», сажаю его на телефоны и обхожу посты. Проверяю все службы охраны, заполняю суточный наряд. Возвращаюсь.

Ложусь, закрываю глаза, но не сплю. Нам на дежурстве спать нельзя по инструкции, кроме того, я знаю, что Леонид Ильич спит очень плохо и за ночь пару раз мне позвонит:

– Володь, ты спишь? Сколько сейчас времени?

Но чаще звонил по другому поводу:

– Приходи покурить.

«Покурить» – можно взять в кавычки. Курил я, обкуривал его среди ночи, а он жадно вдыхал дым.

Раньше он был заядлым курильщиком. Мы чистили ему мундштук. Сигареты менялись, он мог накануне спросить у своего секретаря, помощника, члена Политбюро:

– Ты что куришь?

Тот показывает:

– Да вот…

Брежнев затянется:

– Хорошо!

И мы уже утром по смене передаем: достать такие-то и такие-то сигареты.

Где-то в первой половине семидесятых годов врачи категорически запретили ему курить, и он стал это делать тайком. Курил даже в ложе Дворца спорта. Придем – сидит, смотрит. Достанет сигарету, а в это время диктор по радио громко объявляет: «Уважаемые товарищи! В нашем Дворце спорта не курят».

Я говорю:

– Слышите, Леонид Ильич?

– Это не для нас, – и украдкой, в кулак, затягивается.

Прежний доктор – Родионов – умер, новый личный врач Михаил Титович Косарев оказался хоть и молодым, но тверже, принципиальнее прежнего.

В Завидове на отдыхе Брежнев иногда вынет сигарету и не без опаски спрашивает – ему кажется, тихо, но голос-то у него громкий:

– Закурю, пожалуй. А доктора здесь нет?

Врач из другой комнаты отвечает:

– Нет, нет…

То же повторялось в Заречье. Подойдет ко мне:

– Сигареты есть? Закурим.

– Давайте.

– А Виктория Петровна не увидит?

Она из беседки отвечает:

– Нет, нет, не увижу. – И смеялась.

Иногда она просила меня:

– Смотри, как он закашливается. Скажи ему, чтоб не курил, он только тебя слушает.

Иногда я говорил ему:

– Может, правда, не надо?

Он покорно соглашался:

– Ну не надо, так не надо.

В конце концов врачи запугали худыми последствиями, и в 1975 году курить он бросил. Однако нам, охране, в связи с этим добавилось заботы.

Как-то, проезжая по Кутузовскому проспекту мимо собственного дома, Брежнев сказал вдруг:

– Володя, давай я тебя сделаю начальником охраны квартиры? Будешь получать такую же зарплату.

Я уже был тогда заместителем начальника личной охраны. В голосе чувствовалась ирония. «Что случилось?» – спросил я.

– Да какая же польза от тебя, ездишь со мной и не куришь.

– Закурю-закурю, Леонид Ильич, – тоже полушутя ответил я. – Если надо – не проблема.

Шутки шутками, но обкуривать Генерального мы стали со страшной силой. Едем в машине – Рябенко и я еще с кем-нибудь из охраны и курим по очереди без передышки. Пытался и он сам иногда закурить, но мы отговаривали: «Лучше мы все еще по разу курнем». И он соглашался. Зато когда подъезжаем, нас кто-то встречает, распахиваем дверцы машины, и оттуда – клубы дыма, как при пожаре.

У меня первый месяц очень болела голова. Однажды на даче в беседке он попросил меня покурить. Я вытащил сигарету и стал пускать дым в его сторону. Он смотрит:

– Так ты же не куришь – балуешься.

– Как не курю, дым-то идет.

– Ну и правильно…

Далее, когда проводил Политбюро, просил:

– Посиди рядом, покури.

Конечно, не всем членам Политбюро – старикам – это нравилось, были ведь и некурящие, но возразить никто не смел. Все мы, «прикрепленные», так и делали – и я, и Собаченков, и Федотов, и сам Рябенко. Насчет утечки информации никто не волновался, мы в этом смысле были надежнее, чем любой член Политбюро.

Тут все и всё знали. А вот на каких-нибудь армейских совещаниях или республиканских партийно-хозяйственных активах картина выглядела потрясающе. Местное партийное начальство сидит, все чинно, благородно, а мы, охрана, в присутствии Генерального, прямо за его спиной, дымим, смолим. В глазах у всех удивление, чуть не испуг: вот дают, лихие ребята, да просто нахалы.

Это была большая его слабость. Мог попросить и любого члена Политбюро: закури, Коля, Миша…

А нас просил – везде, даже когда плавал в бассейне. Подплывет к бортику:

– Закури…

Мы уже ставили к бортику ребят-выездников, настоящих курильщиков. Не вылезая из бассейна, прямо в воде он надышится, наглотается дыма и доволен:

– Молодцы, хорошо курите! – и поплыл дальше.

Иногда все-таки и сам потягивал потихоньку.

– Только доктору не говорите, – просил он.

За здоровье свое он все-таки побаивался, и воздействовать на него было можно. Я пишу об этом заранее, впереди наступят события, когда Генеральный начнет бесконтрольно употреблять губительное количество лекарств и его никто не остановит – ни трусливое медицинское руководство, ни тем более врачи.

На Мавзолее

…Звонит Брежнев:

– Приходи покурить.

Среди ночи я надевал спортивный костюм и на цыпочках входил: в одной руке зажженная сигарета, в другой – зажигалка. Он лежит на боку, лицом ко мне, Витя – спиной к нам, спит или делает вид, что спит. Я сажусь на корточки и пускаю ему дым в лицо. Ему приятно. Курю «Мальборо»: они горят быстрее, я знаю, что вторую сигарету он не заставит курить.

– Что же это они у тебя так быстро горят-то?

– Не знаю.

– Ну, спасибо, буду дальше спать.

Я ухожу. Снова проверяю посты, иногда вдвоем с начальником смены комендатуры. Хоть парой слов, но обязательно со всеми перекинусь. С молодыми – о настроении, о бдительности, со старослужащими – о семье, о жизни.

Возвращаюсь около трех ночи. Иногда попью чаю – сахар, печенье, конфеты у нас, «прикрепленных», общие. Но чаще ложусь, стараюсь все же немного прикорнуть. Сплю, но все чувствую и слышу: шаги по асфальту или зимой скрип снега – хруп-хруп, это меняются посты. Ночью прапорщикам вместе сходиться нельзя. Я среди ночи снова поднимаюсь и вижу, как они с разных концов сходятся. Звоню на пост тому, который дальше ушел, он бежит бегом обратно. Мне в окно все видно. Он вбегает в постовую будку, хватается за телефон – поздно, я успеваю положить трубку. Постоит-постоит, молодой парень, скучно ему, опять начинают сходиться. Я звоню теперь уже другому… Бежит.

А утром говорю:

– Ну что, набегались?

Краснеют.

Утром – зарядка, бритье, чай.

Чувство усталости и напряжения за ночь накапливается.

В 8.15 приезжает мой сменщик, знакомится с суточ-ным журналом. Я рассказываю, как прошла ночь в комендатуре, у охраны. Докладываю о состоянии здоровья и настроении подопечного. О звонках в Москву и из Москвы. Много поручений личного характера. Надо переговорить с парикмахером, заехать на примерку костюма, взять в мастерской новые очки, вызвать зубного врача, отправить охотничьи трофеи или какие-то другие личные посылки в такие-то и такие-то министерства. И если Леонид Ильич вчера «стрельнул» у кого-то сигарету и она понравилась ему, я, чтобы не подвести сменщика, предупреждаю: с утра надо достать такие-то сигареты.

Он мне, в свою очередь, докладывает о трассе следования, какая была связь, как работали на дороге оперативники.

Весь разговор – полчаса, не больше. Никаких подписей в передаче и приеме смены, расписываются только начальники смен охраны дачи.

Звонит официантка: «Леонид Ильич в столовой». Мы вызываем машину к подъезду. Я иду в дом. Леонид Ильич поднимается к себе почистить зубы. Я – следом, забираю документы, портфель. Спускаемся вместе на лифте. Помогаю ему внизу надеть пальто, обгоняю, успеваю одеться сам. Кладу документы на заднее сиденье, мы с начальником охраны – на откидных. Вперед, в Кремль.

Выезжаем часов в девять – полдесятого.

Смена закончена, я устал за эти сутки без сна, но напряжение спадает.

Постам по дороге дана команда, все прочие машины разогнаны или остановлены, дорога освобождена, мы мчимся по пустой трассе. Идем километров сто двадцать в час, на Кутузовском сбавляем до сотни.

Ехать по этой трассе, как и по завидовской, – одно удовольствие, все знакомо, все свое: любой поворот, любая встречная береза.

В мою смену только однажды случилось небольшое ЧП – заглох мотор, и мы пересадили Генерального в оперативную машину.

Вообще же за двадцать лет на этих пригородных маршрутах произошло лишь одно ЧП. Без Брежнева. В начале второй половины семидесятых годов. В Завидове менялась смена личной охраны, ехали в Москву. Навстречу, сбоку, вылетела грузовая машина – солдатик за рулем влево не посмотрел. Наш водитель от прямого столкновения ушел, но «ЗИЛ» развернуло и ударило о трейлер. В машине было шесть человек, сотрудники личной охраны успели скоординироваться и уцелели; у одного оказалось сломано шесть ребер, у другого – два, остальные тоже получили переломы, ушибы, ссадины. А Володя Егоров – спал. И ему снесло череп.