Андрей Дрожжин - Чёрные

• Название: Чёрные
• Автор: Андрей Дрожжин
• Жанр: Повести

Воспоминания члена группы чёрных копателей Фокса, от лица которого ведется повествование, возвращает читателя к самому концу 80-х, началу 90-х годов двадцатого столетия. Но события, происходящие в стране, в сложное время распада СССР и возрождения России, упоминаются лишь вскользь. Основные действия разворачиваются в местах боев Великой Отечественной Войны, где бесчинствуют мародеры. Фокс рассказывает о себе и своих друзьях, сплоченных вокруг главного героя повести, лидера группы чёрных, Рольфе. Повесть "Чёрные" полностью вымышлена. У персонажей нет живых прообразов. Поступки героев имеют собирательный образ поведения антигероев "лихих девяностых". Автор к группировкам чёрных отношения не имеет.

---

Оборудование, экипировка – вот главные, по мнению Рольфа, трофеи. Бинокль, фонари-прожекторы, возможно, металлоискатели и приборы ночного видения, с помощью которых нас, как мы догадались позже, и обнаружили. А чего стоила невиданная электронная карта – та светящаяся «записная книжка» указавшая правильное направление в ночном лесу! Недосягаемые в то время для нас вещи. Тогда мы даже названий таких не знали. Эти трофеи стоили риска. Но оправданного. На такое «дело» надо идти хорошо подготовленным, а не взятым перед этим спящим в плен. Да что говорить – все это выдумки!.. Хотя, может, и нет, ведь уже через несколько лет заматеревший, безжалостный Рольф ради подобного куша готов был еще и не на такое.

После этого неприятного разговора Рольф начал меняться на глазах. Он очень быстро оправился от потрясения, «выкинул из головы мешающую чепуху», как он сказал, и приступил к подготовке второго похода. О неудаче первого договорились никому не рассказывать.

Подготовка заняла немало времени. Стоит сказать, что в том году мы вышли лишь дважды. Тот первый, «удачный» раз в конце июня, второй уже в сентябре. Он выдался теплым, сухим, в такую погоду учиться совсем не хотелось.

За лето мы сблизились с Доктором – Сашкой Новгородовым. Каким ветром его занесло в наш технарь одному Богу известно. Его родители, оба врачи, хирурги; дед и умершая бабка, тоже были врачами; и потому в том самом сентябре Доктор не стал вместе с нами переходить на второй курс, а поступил на первый в медицинское училище. Уход из техникума только укрепил наши отношения. Ко второму походу Доктор стал для меня настолько своим, что я теперь даже не понимаю: как первый поход состоялся без него? Странно, что Рольф взял Кота, которого видел всего пару раз, и не обратил внимания на одногруппника. Оказалось не так. Внимание он обратил, и уже сделал кое-какие выводы. Поэтому тогда ему проще было взять незнакомого, чем того, в ком он хоть немного сомневался. А за Кота, в случае чего, есть с кого спросить. И не спросил лишь потому, что взял его сам, – я его не предлагал. Вскоре Рольф наступит на те же грабли – возьмет незнакомых, но уже по нашей протекции.

Мы с Доктором занимались приготовлением по хозяйственной части, которая заключалась в приобретении инвентаря, а Рольф был полностью сосредоточен на поиске информации. Видеться мы стали довольно редко – он постоянно где-то пропадал, не посвящая нас в детали. Нашими успехами тоже практически не интересовался, что не могло не огорчать. Сначала мы думали, что Рольф настолько нам доверяет. Но вскоре поняли, что, на самом деле, ему было совершенно все равно: достали мы что-то или нет. Он с такой самоотдачей готовился ко второму походу, что пошел бы и один, и в той же самой джинсовке, и в то же самое место.

Быстрее всего нашлись лопаты и нормальные фонари. Сложнее дело обстояло с хорошими ножами, но и они вскоре у нас появились. Армейской формой разжились у братьев, с одним из которых старший брат Доктора учился в одном классе.

Два безмозглых переростка, старше нас, и многих из своей компании; футбольные фаны зарождающегося в нашей стране движения футбольных хулиганов, ничего общего с болельщиками не имеющего. Братья, кроме того, мнили себя неофашистами, – тоже вылезшее на свободу новое веяние, но ничего толком о движении неофашистов не знали, только безобразничали и одевались по-скинхедски. Лысые; в подвернутых джинсах и армейских ботинках; в черных футболках и болтающихся подтяжках; горластые и задиристые – эти парни слыли бедой района: орали и хулиганили, провоцировали и оскорбляли, никогда не пропускали ни одной потасовки, часто выступая зачинщиками просто так, для потехи. Имели кучу приводов, а старший условный срок за воровство колес с легковушки из соседнего двора. Условный лишь потому, что: с одной стороны, – его взяли «на месте», но с другой, – предъявить, по сути, было нечего: он лежал пьяным в кустах около той самой машины, и все.

А события развивались так. Увидев бегущих к ним ментов, старший скомандовал брату чтобы «мотал», а сам завалился в кусты и притворился спящим. Они и правда пошли «на дело» прилично «датыми». История вышла нелепая: возле стоящей на кирпичах машины разбросаны колеса и пьяный в кустах, а вора, не привыкшим к беготне ментам, догнать не удалось. Имущество, казалось бы, не украдено и не пострадало, но хозяин, мужичок старой закалки, настоял на «возбуждении». Дело надо было как-то закрывать. Пригодился пьяница. Закрыли «примотав» старшему брату без доказательств «1,5 условно».

Несколько лет после этого братья при каждом удобном случае угрожали мужику расправой, а когда открыто вышли на тропу беспредела, подвесили правдолюба за ноги к антенне на крыше шестнадцатиэтажки. Там его обезображенный, разлагающийся на жаре труп через несколько дней и нашли с кляпом во рту и выклеванными глазами. Совершенно случайно, из-за полчища кружащих и галдящих над крышей ворон.

Именно у этих идиотов, кто-то из родственников, то ли живший с ними брат матери, то ли отчим, служил в строительных войсках майором, а воровал, как последний каптер.

Весь инвентарь Пиво и Сила, такие кликухи братья носили среди своих друзей, местной шпаны, забарыжили нам по сходной цене, и лишь форму «подогнали» просто так, «за пиво», когда «сделались» членами нашей группы.

Звали их Василий и Дмитрий Абрамовы. Ими Рольф без предварительной, по своей ошибке, проверки согласился «усилить» нашу группу. Ребята и правда были здоровые, с разницей в возрасте в четыре года, но похожие друг на друга, как помидоры, что торгаши выкладывают на витрину. Определить кто из них старше не представлялось возможным еще и по причине равного скудоумия.

Доктор Рольфу их не навязывал. Что-то навязать Рольфу и раньше никому бы не удалось, а сейчас его, меняющегося на глазах, даже переубедить стало крайне сложно. Доктор просто сказал, что есть такие крепкие ребята, братья, готовые к авантюрам. Рольф тогда пропустил мимо ушей слово «авантюра», но, как оказалось, не забыл, а лишь «приберег до случая», усилив свои выводы про Доктора. И когда одной весной такой случай представился, припомнил Доктору, как тот назвал дело всей его жизни.

Кроме того, у братьев можно разжиться армейской формой. Про то, что лопаты и другой инвентарь мы купили именно у них, промолчал. Я подтвердил мощность парней, но, в свою очередь, тоже кое о чем промолчал. К сожалению, оказалось совсем не «кое о чем», а о самом важном – об отсутствии у них мозга. Рольф был поглощен приготовлениями, не вспоминал и не находил времени, да и особого желания, познакомиться с новыми, доверяя нашему выбору.

Сейчас это кажется фантастикой: он еще не был таким разборчивым, и кому-то доверял! Но это только потому, что еще не стал «настоящим» Рольфом. Настоящим он становился раз от раза, вернее, с каждым разом все больше и больше, и к концу нашей дружбы от того Ромы, как я его еще называл, но уже все реже, и с которым меня свела судьба на первом курсе техникума, и с которым мы, увлеченные общим делом, провели несколько лет, не осталось и следа. А стал он в результате беспощадным, жестоким хищником, наглым и циничным мародером.

Начался же этот путь перерождения не с первого похода, а с нашего разговора состоявшегося после него. И то, и другое Рольф стер из памяти, как неприятный, позорный эпизод.

Он действительно быстро и полностью оправился от провала. Специально начал набирать вес и качаться. Стал еще более замкнутым, молчаливым, целеустремленным. Наша первая неудача перестала, как мне казалось, волновать его. Он шел вперед, не оборачиваясь в прошлое. Делал выводы, и стараясь следовать им, двигался дальше. Никогда не вспоминал предыдущих походов: ни хорошее из них, ни тем более плохое – такие разговоры сразу обрубал. С инициатором критики в свой адрес разбирался отдельно (такое на моей памяти было раз или два – критиковать Рольфа недальновидная глупость). Не позволял сравнений, даже если в этот раз все складывалось более удачно, нежели раньше. У Рольфа была прекрасная память, и никто не сомневался, что он помнит все до самых мелочей. И особенно неудачи. Именно они укрепляли его, помогали стать мудрее и тверже. «Удача не закаляет, – говорил он. – Удача не зависит от тебя, – она извне. Она только вредит потому, что полагаясь на нее, теряешь концентрацию. Я верю в себя. И мне необходимо лишь чуточку везения, когда все абсолютно «не в масть». С остальным я справлюсь».

Рольф никогда не терпел фамильярности, и кое-какие вольности в обращении позволял только мне. Не от боязни, что я выдам нашу тайну первой вылазки, так ударившую по его самолюбию. Просто всю жизнь, скитаясь за родителями, ему во всем приходилось полагаться только на себя, и теперь, осев, пришло время, обзавестись друзьями. Рольфу просто необходимо было кому-то доверять. Его первым другом стал я.

Фоксом назвал меня именно он. До этого я был Дрыном, – по фамилии. «Погоняло» пришло за мной в технарь, где мы познакомились с Романом… то есть Рольфом, с кем-то из ребят с моей же школы. Но не прижилось. Вернее быстро отклеилось, когда Рольф двумя ударами выбил у окликнувшего меня и разом у всех свидетелей произошедшего, охоту называть меня не по имени. Я его об этом не просил. Мы были едва знакомы. Тем более за восемь лет школы уже так привык, что не обижался. А если б и обиделся, то вполне смог бы сам наказать обидчика. Оказалось, что Рольфа просто бесил тот паренек, и он нашел повод. Но и кликуха ему моя, надо сказать, тоже не нравилась. Не соответствовала она моему облику, как он говорил. «Дрын – это что-то здоровое, неповоротливое, грозящее травмировать, а ты юркий, мелкий, черный». Я и правда подвижный (сказались занятия боксом и борьбой) и темноволосый, но отнюдь не мелкий. Если не сутулюсь, а это бывает редко, мой рост достигает метра семидесяти пяти. Вполне достаточно, но по сравнению с Рольфом, соглашусь, я не слишком большой. Он отличался завидным ростом, – более метр девяносто, но казался даже выше потому, что не горбился, как все высокие. При этом неприличной худобой. Вот и показался я ему коротышкой. А Фоксом он стал называть меня немного позже, когда мы уже сдружились, и то с моего же согласия. Я не возражал, только спросил: не из-за схожести с фокстерьером, припомнив его: «мелкий, черный» он такое выдумал? Рольф засмеялся, и ответил: «Нет». Я тоже засмеялся – мое сравнение ему явно понравилось. Но имя он придумал мне, да и себе тоже, не из-за собак, а по причине своей страсти ко всему немецкому, связанному с гитлеровской Германией.