Алексей Жарков - Избранные. Киберпанк

• Название: Избранные. Киберпанк
• Автор: Алексей Жарков
• Жанр: Киберпанк

В этом сборнике оживают противоречивые картины кибернетического будущего. Как узнать, кто прав – ты или программа? Где проходит грань между человеком и киборгом? Возможна ли в мире, где не осталось ничего настоящего, искренняя любовь? А также: интриги роботов, копирование бандитского разума, предательство и верность программ, смертельный взлом мировой виртуальной реальности и на что способен исламский экстремизм в эпоху нейросетей и имплантов?

Эти истории надолго захватят ваш разум.

---

Та свадьба запомнилась еще и потому, что спустя пять дней Лайла родила Шахида. А еще через неделю Язир приказал сняться с места. Он повел общину на север.

Все шло хорошо, пока не появились первые «ангелы». Россия – вернее, то, что скрывалось под ее маской, – оберегала рубежи. Не свои, разумеется, но границы соседских стран, превращенных в буферную зону для грядущего арабо-африканского вторжения. Преследуемые сошедшим с ума солнцем беженцы допускались в северные страны ничтожными порциями, те же, кому выпала незавидная судьба отказников, выживали, как могли. На границе Ирана с Азербайджаном правил хаос. Порубежные земли были завалены трупами. Русские, азербайджанские и турецкие «ангелы» вкупе с любезно предоставленными «Ятсеном», «Цы Си» и «Цзэдуном» отрядами элитных миксов держали оборону от самых расторопных персов, сообразивших, что лишь на севере можно найти спасение.

Явившись на контрольный пост, Язир долго унижался перед одним из миксов, который в конце концов дал разрешение на проход сотни человек.

– Обязательным условием является имплантирование, – сказал микс.

На это Язир пойти не мог. Среди фетв кровавых дней, больше всего напоминавших попытки тонущего противостоять девятому валу, он выделял лишь одну. Сохранение тела в чистоте стало в его сознании ключом ко спасению души.

– Никто из моих людей не пойдет на это.

– Тогда вам крышка, – бесцеремонно ответил пограничник, заросший черной щетиной по самые глаза турок.

– Ради Аллаха, имейте милосердие! Со мной идут женщины и дети. За Кавказом всем найдется место. Вы же верующий?

– Конечно. Но вы шиит, Салафи; нам есть, что припомнить.

– А вы мните себя суннитом? Вы душегуб, вот вы кто! – взорвался Язир.

– Как будет угодно, – пограничник поскреб жирную щеку и начал выгрызать из-под ногтя грязь. – Но власть здесь у меня, а не у вас. Захочу – пропущу вас, не захочу – оставлю на растерзание саудитским псам. Знаете, шейхи их не бросили. Ни собак, ни соколов. Кормят человечиной.

– Я пойду к китайцам.

– А кто вас пропустит?

– Вы обязаны!

– Ошибаетесь, Салафи. Но могу и передумать. Ненадолго и за разумную плату.

Это было неприкрытое вымогательство, и в былые годы Язир пошел бы жаловаться на наглого турка, но в военное время, перед лицом краха и смерти, приходилось играть по чужим правилам.

– Сколько?

Чистых беженцев транспортировали тайно. Погруженная в кибернетическую дрему с помощью шлемов виртуальной реальности сотня мужчин, женщин и детей нашла временное пристанище в вагоне отправляющегося на север запломбированного ятсеновского вагона. Составы китайских корпораций не останавливались и не досматривались: недоверие к могущественному соседу могло дорого обойтись России. Дороги Язир не помнил. Он лег на койку рядом с ложем Лайлы и крошечной капсулой Шахида, позволил подсоединить к вискам смазанные чем-то холодным и липким сенсоры и переместился в мир сети, обширный и порочный.

В сети Язир практически бездействовал. Дьявольские соблазны, поджидавшие там, были так же противны ему, как и идея о смешении плоти со сталью. Найдя в Google полную версию Корана с комментариями средневековых мудрецов, он восполнил от источника веры и нашел, что даже мир, отдавшийся во власть цифр и схем, не потерял прелести, если подходить его осмыслению правильно.

Покой, к которому он почти привык, сменился неожиданным сбоем в программе. Строчки, связанные в священные слова, погасли. Язир снял шлем и обнаружил, что находится не в вагоне. Вскочив с ложа, он осмотрелся. Белые стены, столы с медицинскими инструментами и стойкий запах спирта не оставляли сомнений: Язир находился в больнице. Иранец ощупал свое тело: нет ли где швов, означавших хирургическое вмешательство – и с облегчением выдохнул, убедившись, что остался чист.

Взяв со стола скальпель, Язир дернул неожиданно легко поддавшуюся дверь. Он определенно находился в здании: для поезда коридор был слишком длинным. Затворив дверь, иранец прочитал табличку на ней: «Язир Салафи. Подопытный 1». Под латинскими буквами чернели иероглифы – его имя на чужом языке. Отчаяние и страх наполнили сердце. Ринувшись вдоль точно таких же дверей, иранец видел на них имена друзей: тех, кого он вывел из горящей Персии лишь для того, чтобы отдать в лапы китайцев.

Палату Лайлы и Шахида пронумеровали пятидесятым номером, словно стремились разделить супругов рядом бездушных чисел. Дверь была заперта, но Язир ударил в нее ногой и бил, пока внутри не щелкнул замок. Сквозь образовавшуюся щелку иранец увидел лицо китайца и не долго думая полоснул по нему лезвием. Врач заорал. Новый пинок Язира вырвал из стены цепочку и поверг китайца на пол. Злость и отчаяния придали новых сил. Язир ворвался в операционную, добавив хирургу каблуком в висок. Черноволосая голова с глухим стуком впечаталась в металлический пол и уже не поднялась.

Лайла лежала на операционном столе со вскрытой грудью. Кислородная маска запотела от тяжелого дыхания, из разверстой раны торчали провода, под ребрами виднелись уже вживленные импланты. Над женой стоял второй хирург в форменном ятсеновском белом халате с алыми иероглифами; он сжимал щипцы. В попытке защититься от гнева иранца врач бросил свое нелепое оружие, но попал в плечо, а спустя секунду получил смертельную рану. Скальпель с легкостью вскрыл горло китайца, на лицо и одежду Язира хлынул красный поток. Булькая и хрипя, хирург попытался вцепиться в лицо убийцы, но тот отшвырнул конвульсирующее тело в сторону. В коридоре завизжала сирена. Время истекало.

– Прости, любимая, – сказал Язир. Поцеловал жену в лоб, сдернул с ее лица маску и вырвал из вен трубки с питательным раствором. Колыбель Шахида по счастью была в той же палате. Схватив сына, Язир бросился по коридору к стене возле своей комнаты, туда, где видел единственное окно. Вышиб его плечом и вывалился на асфальт, разбив лицо. Из носа брызнула кровь, из глаз – слезы. На его счастье на улице был день, так что китайцы оставались в помещениях. Под вой сирен и предостерегающие крики ятсеновских охранников Язир побежал, не разбирая дороги и почти ничего не видя. Споткнулся, упал, поранив Шахида. Сын заплакал.

– Стой!

Язир стиснул зубы.

– Стой, сдохнешь!

– Не дождетесь, – прорычал иранец. Сквозь слипшиеся веки он различил среди заливавших землю огненным дождем солнечных лучей забор с открытыми воротами, а за ним – силуэты зданий. Язир поднялся и побежал туда. За спиной раздался выстрел, но прицелиться под солнцем было ничуть не легче, чем в кромешной тьме, и пуля прошла мимо. Язир вырвался.

Задыхающиеся от жары южнорусские поселения наполовину обезлюдели, поэтому ни единого дня со времени побега Язир не провел без крыши над головой. Найдя подходящее укрытие, он забирался внутрь, ложился так, чтобы его не заприметили с улицы, но всегда на первом этаже, и засыпал. Маленького Шахида он кормил, чем придется: иногда воровал в магазинах козье молоко, вытеснившее с прилавков ставшее редкостью коровье, иногда – размятыми в руках фруктами, которые собирал по дороге, а однажды, когда добыть еды не вышло, – собственной кровью. В крупных городах порой находилась работа, за которую он просил не деньги, а пищу, но пребывая в уверенности, что «Ятсен» объявил награду за его выдачу, иранец не злоупотреблял предложениями.

Государство оставило провинцию на произвол судьбы. Ангелов задействовали либо в столице, либо на границах, так что за порядком на юге следили, в основном, мелкие сетевые корпорации полубандитского типа, либо вездесущие китайцы. Опекали далеко не всех. Сил, средств и желания хватало на местное население, с которого можно было собрать хотя бы минимальную дань за пользование сетью. А беженцы-мусульмане, которых удерживал на месте страх перед Москвой, становились легкой добычей красноречивого Язира.

Наметанный глаз выделял среди изгоев самых отчаянных или отчаявшихся, дальше следовали приглашение разделить хлеб, понимающие кивки во время жалоб на нелегкую судьбу, собственный рассказ-проповедь, заканчивавшийся неизменным выводом о каре, посланной разгневанным Всевышним, и расставание, в большинстве случаев недолгое. Вера давала людям минимальную надежду на достойную жизнь, и они цеплялись за нее с почти звериной жадностью. Обычно не проходило и двух дней, как очередной беженец присоединялся к быстро крепчавшей группе Салафи.

И чем больше последователей вливалось в ее ряды, тем ближе она подбиралась к Москве. В столице Язир совершил первое нападение – в одиночку, поручив Шахида на случай провала жене одного из сподвижников. Провала не последовало: агент «Ятсена», курировавший дела корпорации в Старой Москве, даже не понял, что произошло, когда найденная в оговоренном месте сумка разлетелась градом свинцовых обрезков и крупной охотничьей дроби. Подойдя к смертельно раненому врагу, иранец засунул в карман иссеченного взрывом пиджака письмо, которое начертал на сигаретной пачке. Война была официально объявлена.