Ян-Филипп Зендкер - Пробуждение дракона. Голос одиночества

• Название: Пробуждение дракона. Голос одиночества
• Автор: Ян-Филипп Зендкер
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-389-13654-0

Бывший журналист Пол Лейбовиц вот уже тридцать лет живет в Гонконге. У него есть подруга Кристина, и в ее любви он наконец нашел утешение после смерти своего сына Джастина. Неожиданно Кристина получает письмо от старшего брата, которого не видела почти сорок лет и считала погибшим. Брат, думая, что Кристина воплотила свою детскую мечту и стала врачом, просит о помощи: его жену поразил тяжелый недуг. Вместе с Кристиной Пол едет в отдаленную деревню за пределами Шанхая. Оказалось, что болезнь поразила не только жену брата Кристины. И Пол начинает собственное расследование, но ему все время угрожают и вставляют палки в колеса. К тому же Пол не может забыть предсказание астролога: вы жизнь заберете, вы жизнь подарите, вы жизнь потеряете…

«Голос одиночества» – увлекательная вторая книга в серии «Пробуждение дракона», международного бестселлера Яна-Филиппа Зендкера.

Впервые на русском языке!

---

– Может, мне ответить? – с готовностью предложил Пол.

Но Кристина покачала головой и убрала мобильник в сумочку.

Они неслись по шестирядной трассе на опорах. Город, сколько хватало глаз, состоял из одних новостроек. На горизонте чернели фантастические очертания Пудуна.[3] И чем ближе они подъезжали, тем больше росло удивление Пола. Он вспоминал свое первое путешествие в Шанхай. Тогда на месте этих небоскребов простирались рисовые и ячменные поля, возле деревенских хижин валялись в грязи свиньи. А теперь сорокаэтажные здания примыкали к обочине дороги, так что можно было заглядывать в окна квартир. Кристина тоже любовалась видами, но, судя по всему, мало что воспринимала.

Отель «Астор Хаус» Пол помнил еще по прежним поездкам. Он располагался по другую сторону реки Сучжоу, в самом конце набережной Вайтань, – внушительное здание в стиле неоклассицизма, еще до революции считавшееся гордостью города. Пока Пол на ресепшене заполнял формуляры, Кристина разглядывала фотографии именитых постояльцев – Альберт Эйнштейн, Бертран Рассел, Чарли Чаплин…

Комната оказалась вдвое больше гонконгской квартиры Кристины. Высота потолков составляла около пяти метров. Стены были обшиты темными тиковыми панелями, старый паркетный пол – безумная роскошь по тем временам – скрипел при каждом шаге.

Кристина еще раздевалась, когда Пол уже улегся в постель. Потом исчезла в ванной и вскоре предстала перед ним голая. Впервые Пол смотрел на ее обнаженное тело, не испытывая желания. Он любовался ее тонкими, но мускулистыми руками, выпирающими ключицами, на которых натянулась кожа, крепкими грудями и удивлялся хрупкости человеческого тела. Его ранимости, нуждающейся в нежности и защите.

Кристина забралась в постель, и Пол приник к ней всем телом. «Обними меня крепче», – прошептала она, положив голову ему на грудь. Он обнял ее, погладил по затылку и замер, не решаясь сдвинуться с места, пока наконец не услышал ее ровное дыхание.

* * *

На следующее утро ровно в восемь они спустились в холл. Инь-Инь – довольно рослая и необыкновенно красивая молодая женщина – встретила их смущенной улыбкой. Кристина рассматривала ее, стараясь уловить хоть какое-то сходство с матерью или бабушкой. Но женщины в их семье не были рослыми и не имели такой белой кожи и высоких скул, характерных для уроженок Северного Китая. Под рукавами футболки, испещренной иероглифами, угадывались тонкие мускулистые руки. Подобранные волосы скрепляла блестящая заколка. В ушах сверкали серьги с драгоценными камнями.

И только глаза девушки не понравились Кристине. Они были подернуты какой-то странной тенью. И чем дольше смотрела в них Кристина, тем больше они напоминали ей о брате. Инь-Инь что-то говорила, но Кристина молчала. У нее возникло чувство, будто она беседует со старой черно-белой фотографией.

V

Беда предупреждает о своем появлении. Она посылает вперед гонцов, нужно только уметь распознать их. Они ведь любят водить людей за нос и рядиться в чужие одежды. Меня им удалось перехитрить. Все началось с большого пальца на моей правой руке. Он исчез. В обед я поела лапши и прилегла вздремнуть на пару минут. А когда проснулась, его уже не было. То есть я видела его, но не ощущала. Я не могла им пошевелить, а когда ущипнула, не почувствовала боли. Через пару часов пропали указательный и безымянный пальцы. Вечером они вернулись. Я успела забыть об этом странном происшествии, когда вдруг на следующее утро за завтраком выронила чашку. Она выскользнула у меня из рук, а я следила за ее падением, не в силах ничего сделать. И пуговицы на моем пиджаке никак не хотели пролезать в петли. Потом перестали открываться банки с чаем и пряностями на кухне. Пальцы на обеих руках, столько лет служившие мне верой и правдой, вдруг превратились в бесчувственные обрубки. «Это смена сезонов, – решила я. – Это зима, слишком долгая, холодная и влажная, успела просочиться в мои кости. А потом весна принесла с собой усталость и истощение. Боль во всем теле. Весна, конечно, что же еще. Мне пятьдесят восемь лет. Не девочка, хотя и не старуха. Так или иначе, в моем возрасте не следует недооценивать влияние погоды».

Два дня спустя я не могла ни взять в руки миску с рисом, ни управиться с палочками для еды. Я чувствовала себя беспомощной, как ребенок, а всем говорила, что просто не хочу есть. Наконец закачалась земля под ногами. На ровной улице, что пролегла через нашу деревню, меня так и шатало из стороны в сторону. А на тропинке во дворе обнаружились вдруг такие рытвины и кочки, что я спотыкалась, как пьяная. Я стала медлительна. Я, которая прежде ни минуты не могла усидеть без дела, у которой все буквально горело в руках. Что бы я отныне ни делала, все давалось мне ценой невероятных усилий: каждое движение, каждый шаг, каждое слово.

Говорила я не иначе как задыхаясь, как будто только что преодолела не меньше сотни ступенек крутой лестницы. «И… сама не… понимаю… что… со мной. Проглатываю одни звуки, а другие тяну слишком долго. Ттты… лллюбишшшь… тофффу?» Я и сама стыдилась, когда слышала свой голос. Тело, мое тело, о котором я до сих пор не думала, потому что всегда могла на него рассчитывать, предало меня. А на следующий день взбесился Чоу-Чоу – большой черный кот, который вот уже десять лет как жил с нами. Он встал перед домом, выгнул дугой спину, а потом вдруг вскинул вверх задние лапы, будто пытаясь встать на передние. Или забыл, что он кот? Чоу-Чоу, милый, что с тобой стряслось? Что ты вытворяешь? Но он не реагировал на мой голос. Пал на землю ничком и забарахтал в воздухе лапами, как будто в него вселился злой дух. Я подумала, что у него приступ бешенства, и не рискнула его трогать. Минуту спустя он поднялся и принялся носиться по двору. Круг за кругом, как будто за ним гналась стая демонов. Потом вдруг резко развернулся, как заяц, и с размаха врезался в стену. Неужели мой Чоу-Чоу ослеп или потерял рассудок? Я не знала, что и думать. Вскоре он поднялся, шатаясь, как пьяный, повернулся вокруг своей оси и таким же точно образом со всего размаха ударился о забор. «Чоу-Чоу! – закричала я. – Немедленно прекрати!» Но на этом припадок не кончился. Бедняга продолжал носиться, время от времени налетая то на колодец, то на лестницу, то на поленницу, пока не упал посреди двора замертво. Вечером этот кошмарный спектакль повторился. А на следующее утро мы обнаружили в колодце труп кота. Он как будто нарочно заскочил туда, чтобы положить конец своим мучениям.

Спустя два дня у меня начались судороги. Я охватывала деревянную ложку всей пятерней и до боли стискивала пальцы, чтобы не уронить, но весь суп выливался, прежде чем я успевала донести ее до рта. Ты же все время был в городе или на поле, поэтому до сих пор мне удавалось скрывать от тебя то, о чем я здесь пишу. В кабинете врача мне почему-то полегчало. Пальцы снова слушались меня, пол опять стал ровным и не ходил ходуном под ногами. Вся моя болезнь вдруг превратилась в кошмарное воспоминание. «Добрый день, господин доктор. Как ваши дела? Меня привел к вам муж». Какое это счастье – снова слышать собственную речь! Я упивалась каждым звуком, словом, фразой. Доктор ничего не мог понять. Пульс ровный, давление в норме. Язык не обложен. Весна, что же еще? Но уже по дороге домой судороги вновь начались. Я дрожала и корчилась, совсем как Чоу-Чоу несколько дней тому назад, и тоже налетела бы на какую-нибудь стену, окажись таковая поблизости.

Беда посылает гонцов впереди себя. Теперь она явилась к нам собственной персоной.

VI

Какой же наивной и легкомысленной она была! Или это работа не дала ей продумать все как следует? Кристина готовилась к этой поездке с того самого момента, когда они с Полом приняли решение. Выбрала самый удобный рейс на Шанхай, забронировала отель, придумала, что сказать Джошу и маме, и назначила себе в бюро заместителя. Старалась не забыть ни одной мелочи и все-таки упустила из виду самое главное.

Так бывает всегда. За хлопотами Кристине некогда было осознать, что означает для нее, собственно, эта встреча с родным братом. В результате она приехала сюда совершенно неподготовленной. От вопросов, которые задавал ей в самолете Пол, отмахивалась. И вот сейчас перед ней стоит незнакомая девушка и утверждает, будто она ее племянница.

Голос у нее тихий, но никак не робкий. Инь-Инь подвела их к припаркованному возле отеля «фольксваген-пассату» и представила молодому человеку за рулем, который решил навестить своих знакомых в окрестностях Иу и оказался настолько любезен, что согласился подвезти всю компанию.

Они молча сели в машину. Инь-Инь – рядом с водителем. Пол придирчиво оглядывал салон, косясь на спидометр.

Кристине, конечно, первым делом следовало расспросить племянницу, отчего она так грустна. Как поживают ее родители, что Большой Дракон рассказывал ей о тете и ее семье и почему не объявлялся столько лет. Ей хотелось знать, что за человек ее брат. Хороший ли он отец? Вспыльчивый или уравновешенный? Слишком много вопросов. С чего начать и мыслимо ли вот так, ни с того ни с сего, врываться в чужую жизнь? Достаточно об этом задуматься, чтобы от страха лишиться дара речи.