Евгений Ткаченко - Жизнь и о жизни. Откровения простой лягушки

• Название: Жизнь и о жизни. Откровения простой лягушки
• Автор: Евгений Ткаченко
• Жанр: Биографии и Мемуары

Изначально не хотелось писать о прошлом в виде мемуаров, не только из-за сложившегося предвзятого отношения к ним, но еще и по той причине, что многое я уже о советском времени вспомнил и описал в коротких рассказах. Мне казалось, что я поставил точку на том времени. Однако, после того, как я полистал мемуары академика Раушенбаха «Постскриптум», в которых увидел удивительную степень искренности и исповедальности, до меня дошло, что писать нужно и писать именно так.

---

За одиннадцать лет обучения в средней школе в памяти осталось не больше десяти учителей, и среди них, конечно, как у большинства, самый главный и самый незабываемый – учитель первый. Для меня это Мария Григорьевна Жулина. Вспоминается она как заботливая мама, с великим терпением и любовью нянчившаяся с нами – несмышлеными, суетными и балованными. Невзирая на нежелание многих обучаться, научила она всех самому необходимому – читать, писать и считать.

В дальнейшем учили меня многие, и интересно, что основная часть учителей, которые нет-нет, да и вспоминаются, вспоминаются совсем не потому, что были хорошими учителями, а потому, что были странными или оригинальными людьми.

Бедные, бедные учителя, сколько же они от нас вытерпели! Ведь детьми мы были послевоенными, уличными и для того, чтобы развеселить класс, готовы были пойти на многое, несмотря на то, что в то время был мощный сдерживающий фактор – уважение народа к профессии учителя. Шло это уважение еще от наших дедушек и бабушек, для которых и знание, и образование были очень высокими ценностями. Хорошо в то время работало «пугало» под названием – директор. Директор школы в общественной иерархии стоял не ниже директора завода. В кабинет к нему с трепетом и страхом заходили не только мы, ученики, но и наши родители. Возможно, учителей тогда в стране не хватало, но, во всяком случае, многие были людьми случайными и в школу попали, переквалифицировавшись из обычных гражданских профессий.

Первая встреча с таким учителем произошла у меня в седьмом классе. Преподавал он у нас черчение и носил кличку «Kвазимодо». Описание его внешнего вида есть в книге Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери», поэтому повторяться не буду. Особой любви к нам, таким хулиганистым детям, он не испытывал и на уроках ходил между рядами парт, вооруженный деревянной линейкой длиной больше метра, где он такую достал, непонятно. Шеи у него не было, и голова плотно и неподвижно сидела между двумя горбами на груди и спине, но он замечал в классе любую шалость и очень ловко бил нас, мальчишек, и по головам, и по рукам, причем доставал своей длинной линейкой через ряд.

Однажды пришел «Kвазимодо» на урок в особенно плохом настроении и бил нас своей линейкой с особой злостью. И пошли мы на конфликт с ним, и первый раз вывели учителя из себя. Подбежал он к своему столу, развернулся к классу, рванул рубаху на груди, только пуговицы полетели, и закричал громовым голосом:

– Я в войну собак ел! Немцам не сдался и вам не сдамся!

На мгновение все от неожиданности прижухли, в классе полная тишина, и в этой тишине голос Толи Белоногова:

– Одна вон застряла. Так и не проглотил.

В девятом классе появился у нас новый преподаватель английского языка, маленький плотненький старичок, весь седой, с бесцветными и слезящимися глазами. Был он очень забавным, хотя и ходил все время в черном пиджаке с орденом Боевого Красного Знамени на лацкане. Нос у него был картошкой, и если мысленно одеть ему красный колпак, а рост сильно уменьшить, то получится настоящий гном, а если рост не уменьшать, то клоун. Конечно, он нас заинтересовал, и через пару занятий мы знали о нем все. Узнали, что два года войны провел он в Мурманске, служил там переводчиком при приемке грузов с английских кораблей. Узнали, что он плохо слышит, потому, что был контужен. Узнали мы и то, что у него больные ноги, потому что в войну он их обморозил. Где-то мы его любили, но отказать себе в удовольствии повеселиться на его уроках никак не могли. В наше оправдание можно сказать, что научить нас он ничему не мог, поскольку не имел опыта работы со школьной аудиторией, и была у него плохая дикция. Его уроки были сплошной формальностью и для нас где-то развлечением, да и шутки наши на этом уроке злыми не были.

Обычно его урок начинался так: открывается дверь класса, и семенит в своих валеночках «англичанин» к учительскому столу. Садится, раскрывает журнал, а все мальчишки в это время в относительной классной тишине мычат себе под нос на разные лады, веселя хрюканьями и переливами мычания девчонок, которые время от времени прыскают себе в рукав.

И вот начинается представление. Учитель свои тугим ухом улавливает-таки посторонние звуки, степенно откладывает журнал, прикладывает, вполоборота к классу, руку к уху и некоторое время слушает, смотря в потолок и складывая от усердия губы трубочкой. Потом вдруг резво вскакивает и бежит вдоль ряда, останавливаясь у каждого мальчишки, опять прикладывает руку к уху и каждого слушает персонально. На соседних рядах все рыдают от смеха. Добегает он до конца ряда, разворачивается и быстренько возвращается на свое место, с улыбкой смотрит на нас и вкрадчивым голосом говорит:

– Поймаю я, ох поймаю того, кто издает эти лебяжьи звуки.

Основная масса преподавателей учила нас точно в соответствии с программой, не отступая от нее ни на шаг и это было очень скучно и очень неинтересно, и, вероятно, поэтому учителя эти совсем не запомнились. Оказалось, что такое преподавание отвращает от учения вообще, и самое обидное от предметов интересных для большинства, например, таких, как история или литература. Эти предметы пришлось в дальнейшем осваивать самостоятельно, и где-то я даже благодарен Советской власти за убогую подачу их в школе. Историю, которой нас учили, представляя как классовую борьбу и как историю КПСС, лучше всего забыть, как дурной сон, и начать все заново, что реально со мной и произошло.

Однако кое-кто из таких учителей помнится, но помниться только в связи с какой – ни будь конфликтной или забавной ситуацией. Вот, например, случай, который произошел в десятом классе и связан он как раз с историей. Однажды на уроке истории, которую вела у нас тогда Лидия Алексеевна, разбирали мы вопрос окончания Второй мировой войны. Лидия Алексеевна убеждала нас, что советские полководцы превзошли немецких и в таланте, и в умении. И вдруг тихий мальчик с гуманитарными наклонностями, лучший поэт класса и непревзойденный декламатор стихов Маяковского, Вовочка Королев, позволил себе усомниться:

– Лидия Алексеевна, да как же так, ведь гнали они нас до самой Волги, и потерь среди военных у них в три раза меньше, чем у нас…. Лидия Алексеевна, а посмотрите на их форму – это форма настоящих военных, разве можно сравнить с нашей.

Все это Вовочка выдал, не вставая с места, поскольку Лидия Алексеевна играла в школе роль передового педагога и позволяла старшеклассникам высказываться прямо с места. Класс затих, интуитивно чувствуя, что Королев переступил какую-то черту, которую переступать нельзя. С минуту стояла полная тишина, и все не отрываясь, смотрели на учителя. Лидия Алексеевна оцепенела, ее глаза остановились и смотрели в одну точку. Жило только лицо, быстро меняясь в цвете, и за минуту на щеках появился заметный румянец. Вдруг она закричала:

– Вста-а-ать!!! Это пропаганда фашизма! Вон из класса!

Вова встал, спокойно собрал портфель и вышел за дверь. После некоторой паузы Лидия Алексеевна продолжила свой монолог:

– Я доложу директору. Таким не место в советской школе.

Директору она доложила, и три дня судьба Володи висела на волоске. В назидательных целях, как урок для всех, они бы, может, и выгнали, но побоялись за себя, побоялись выносить сор из избы.

Вспомнил я такие эпизоды из школьной жизни, о которых писать не принято. Почему-то сложилась у нас странная традиция – учителей только хвалить и благодарить. Может это и не совсем правильно. Видимо, именно поэтому население нашей страны в массе своей не знает собственной истории, плохо знает русскую литературу и очень мало читает. Много ли таких выпускников средней школы, которые, обучаясь целых шесть лет иностранному языку, могут хоть как-то, хоть на примитивном уровне общаться на этом языке? Многие ли преподаватели литературы действительно любят ее, эту литературу, и могут эту любовь передать детям. Определенно еще меньше тех, кто может литературно изложить свои мысли. Ведь большинство просто озвучивает по хрестоматии программу. К сожалению, по этой схеме ведется обучение в нашей стране десятилетиями.

Многолетняя неразумная политика власти по отношению к школе, когда политическое было выше профессионального, а истинный профессионализм в школе не поощрялся, а наказывался, привела к закономерному плачевному результату. В качестве преподавателей в школе остались практически одни женщины. Женщины же в силу своего природного консерватизма продолжают невольно навязывать молодому поколению не совсем здоровые ценности, сложившиеся в обществе в советские времена или уже в сегодняшние либерально-капиталистические и старательно отрабатывают любые, порой не самые умные установки, идущие сверху.

Времена сейчас другие, но школа, оставаясь традиционно вне критики, и оставаясь также традиционно без необходимого внимания со стороны государства, продолжает оставаться на недопустимо низком профессиональном, духовном и нравственном уровне.