Кирилл Берендеев - Сентябрь прошлого века. Сборник детективов

• Название: Сентябрь прошлого века. Сборник детективов
• Автор: Кирилл Берендеев
• Жанр: Триллер

Почему молодой человек, выходец из Киргизии, жестоко убил соотечественницу, с которой едва знаком? Отчего дряхлый старик, подкараулив красный автобус, начал стрелять по нему? И куда пропал известный ученый, проводивший засекреченные опыты в своей лаборатории? Ответы на эти и другие вопросы ищет автор сборника. А следом за ним придется включиться в поиски и вам, читатель.

---

Аля говорила, что всегда видела меня с собой рядом, знала, еще когда сестра впервые и нехотя познакомила нас, понимала, что нас ждут непростые времена, но надо смириться и подождать. Что прежде, чем обрести счастье, придется вкусить боли, и тогда радость покажется куда прекрасней. И еще много подобного говорила, обнимая и лаская, я зарывался в ее нежно пахнущие волосы и молча слушал, забывая обо всем.

Детектив подвез меня до дома, от одного до другого места жительства, из прошлого в будущее и обратно, за пару минут. Наташа молча ждала, я понял, она видела меня, выходящим из машины, тряхнувшего руку водителю на прощание, а перед этим еще несколько минут о чем-то уславливавшимся с ним. Подала ужин и села напротив. Все как обычно.

Я вдруг понял, насколько неудобно мне здесь, нет, не так, здесь хорошо, уютно, и пахнет женским теплом, но…. Я еще вспоминал, уйдя к Але, Наташины ласки, объятия, любови, и тогда мне казалось все это странным сном, которым не хочется делиться. Неправдоподобно, что я жил с ней, что я не мог отрываться от нее, что мы дни напролет проводили вместе, что нам нравилось это, мне нравилось.

Я стал рассказывать про встречу с Арановичем, Наташа только качала головой. Потом спросила:

– Ты вправду хочешь этого? – и когда я кивнул, начала: – Я не понимаю. Али больше нет, я часто встречалась с ней последнее время, перед тем, как она ушла; да это против обыкновения, но она сама приходила, приходила и молчала. Или начинала говорить о тебе, она любила тебя, очень ждала, и еще больше чего-то боялась. Не знаю, как это связано с тем, что между вами было перед отъездом, что вы говорили друг другу, чего не сказали. Но только дождаться тебя она не смогла. Это я поняла.

Долго смотрела на меня, я глядел сквозь стол. Не дождавшись продолжила:

– Потому и думаю, что следователь прав. Она сама ушла. Что-то было, не дававшее ей дышать, что-то сильнее ее. Я знаю, она сильная, но вот это…

– А почему ты решила, что Аля сама…

– Я видела, – вскочив, почти крикнула Наташа. – Видела какого ей последние недели и дни. Кого еще она могла так ждать и чего так бояться? Она же так любила тебя. Я никогда не могла бы…, – и оборвала себя. Устало села за стол, через несколько минут молчания попросила прощения. За весь ужин мы не произнесли ни слова. Как в те дни, что еще были вместе, но уже расходились, все дальше и дальше. Еще до того, как я встретил Алю.

Не знаю, почему она не появлялась раньше? Я не раз задавал ей этот вопрос, раз знала, что суждено сойтись, почему не сразу, зачем было ждать, мучить так меня, ведь я угасал, я ушел от Наташи в никуда, два или три месяца того лета я уходил, чего было ждать? Она отвечала, но всякий раз не то. Говорила, я должен был распрощаться с Наташей. Должен был принять ее. Должен… конечно, она тоже не находила места, но наши дороги еще не могли пересечься. И потом, ведь все закончилось хорошо, мы вместе, значит, это испытание нам и было дано, чтобы…. Я не слушал, не слышал.

Поздним вечером позвонил Тарас, сообщил, что в понедельник выдадут тело. Говорила с ним Наташа. Транслируя его слова, сразу спросила о работе гримеров, все ли в порядке, да, швов незаметно, он сам проверял, нужно платье, гроб он может заказать сам, у него связи. Спросил, где пройдут поминки, я не выдержал, бежал в ванную, включил воду и сидел, пережидая разговор. Вышел, когда Наташа позвонила родителям.

Те одобрили действия Тараса, наверное, и им так легче. Забыть, не думать о худшем. Если самоубийство не есть худшее. Но ведь Аля ушла давно из их жизни. Тяжко, невыносимо, но лучше пусть так, чем что-то еще. Тем более, следствию они верили, им кто-то сказал, что Беленький большой дока. И еще он осторожно вел дело, никого не тревожил.

Поговорить с родителями Наташа не дала. Пересказала главное – тело отдадут утром, похороны пройдут прямо в понедельник, за сегодня-завтра папа с мамой договорятся со всеми; не забудь свой черный в полоску шерстяной костюм, который я покупала. Кремация – скромно, поминки в ресторане, будет человек пятнадцать-двадцать. С ее работы? – да, Сашу они знают, пригласят. И соседей сверху тоже, всех, не переживай, они позаботятся. Наташа сглотнула слюну и замолчала, немного растерявшись. Потом добавила: мне надо будет утром уйти к ним, подготовиться, а ты, ты прости, что я наговорила, не знаю, что нашло. Поцеловала в щеку.

Я зачем-то спросил, какого ей было, когда мы расстались. Покачала головой, тяжело, лучше не вспоминать. И неожиданно:

– Наверное, глупость скажу, но мне стало легче, когда тебя взяла Аля. Я боялась, что ты совсем сойдешь на нет, правда, боялась.

– Почему не пришла? – опустила глаза.

– Не могу сказать даже. Боялась чего-то. Себя, тебя. Боялась, что вернешься и… нет, говорю ерунду. Прости, мне завтра рано вставать.

Спалось плохо, я поднялся, когда она уже ушла. Непривычно находиться в квартире одному – как будто два или три года назад. Потерявшись во времени, я растерянно бродил из комнаты в кухню по узенькому коридорчику. Затем позвонил Якову. Нет, ничего особенного пока сказать не может, перезвонит завтра. Да у Виктории был, подробности позже, извините, много сложной работы по вашему делу. Ждите новостей.

Наташа пришла поздно с последними новостями, именно что последними: ресторан постеснялись снять, поминки будут у моих на даче, ну ты помнишь, как добираться, были, ты еще меня тогда первый раз… и оборвала себя. Потерла виски, лицо, словно умывалась. Прибавила тише: сейчас поглажу рубашку, ту, серую, и галстук, ты его давно не носил.

Алю я не узнал. Белое лицо, строгое черное платье, не помню такого, темные туфли почему-то на высоком каблуке, будто, под размер гроба. Чужой человек. Склонился, всматриваясь, коснулся щеки. Ничего, совсем ничего. Печальная полуулыбка, собранные в странный пучок волосы, аккуратно заколотые на макушке и по бокам. Почему-то хотелось приподнять ее, незнакомку, спросить на ухо, кто она, почему здесь. Наташа коснулась плеча, мы отошли, сели в последний ряд. Слушали священника, читавшего по новенькому требнику псалом за псалмом, никакой отсебятины. Наконец, домовину захлопнули, наваждение исчезло в пещи огненной.

Все задвигались, поднимаясь, зашептались вполголоса. Действительно, наваждение. В зале присутствовало человек тридцать, из которых я знал только Тахира с Аминой да Сашу, последнего вовсе шапочно, думал, не придет, ведь Аля не работает… не работала больше. Он сидел в первом ряду, с краю, через стул от пожилой пары в сером, наверное, родственников. Их было много, этих немолодых людей, разменявших пятый или шестой десяток, близкие, дальние. Наташа рассказывала о них прежде, но свидеться довелось только сегодня. Не глядя друг на друга, мы погрузились в автобус и долго ждали, пока распорядитель договорится с родителями о сроках и ценах. Дверь хлопнула, мы тронулись в путь.

День выдался теплый, ясный, безветренный. Погода уже больше недели баловала последними отголосками августовского лета, не спешившего уходить. Столы вынесли на воздух, под тент, располагавшийся на задней площадке кирпичного двухэтажного дома за высокими стенами – здесь все такие, солидные, надежные, предсказуемо одинаковые, по одному шаблону возведенные. Меня посадили за одним из столов с пожилыми незнакомцами, тихо общавшимися между собой, тут только я заметил, что ни Саши, ни Алиевых нет. Наташа бегала между столов, подавала, убирала, спрашивала, отвечала, ни на минутку не присев. Прошла кутья, блины, подали щи, кашу, а она все привечала, убирала, подавала. На столах не было вина, лишь газировка и соки, многие спрашивали, просили, но Наташа, поглядывая на родителей, оставалась непреклонна. Странное выражение блуждало на ее лице. Я не выдержал, поднялся и прошел в дом, в кухню.

Непонятно, вроде бы их утешило самоубийство – тогда почему священник? Почему без традиционного пьяного застолья? Ладно, попу главное, чтоб заплатили за службу, а над кем, он и не спрашивал, но им-то самим для чего заказана служба? Или и в то, и в другое хочется сразу верить? Как почившей дочери их, поверявшей себя и вышнему и картам. У них Аля научилась веря, не верить, не складывать все пожелания перед одним жертвенником, молясь, не молиться, ища, обходить?

Меня передернуло, на миг и в мыслях Аля снова показалась какой-то чужой, эти поминки, будто не по ней.

– Ты что, уходишь? – Наташа. Я растерялся, застыв на пороге большой светлой кухни, где работали еще две женщины, верно, нанятые, и… Амина.

– А ты почему не с гостями? И Тахир, он же уехал, – девушка смутилась.

– Пусть. У него сегодня важная работа, за Рустамом присмотрит, – их продолжатель рода, который только ходить начал. – Не все мне. Ему тоже надо отцом себя почувствовать, – и громко застучала ножом по салату.

– Ты уходишь? – Наташа по-прежнему перегораживала проход. Я немного растерялся, будто стоял на пороге сакрального места, куда непосвященным доступ закрыт.