Зoя Eлисеева - Девушка из штата Калифорния

• Название: Девушка из штата Калифорния
• Автор: Зoя Eлисеева
• Жанр: Прочие приключения

Учительница английского языка приехала в США и случайно вышла замуж за три недели. Неунывающая Зоя весело рассказывает о тех трудностях и приключениях, что ей пришлось пережить в Америке. Заодно с рассказами подучите некоторые слова и выражения, которые автор узнала уже в Калифорнии. Книга читается на одном дыхании. «Как с подружкой поговорила» – написала работница Минского центра по иммиграции о книге.

---

Хочется рассказать о том, как перед поездкой на свадьбу, за три-четыре дня, у нас образовались натянутые отношения, но поездка потом развеяла все тучи.

У американцев есть традиция, что перед свадьбой жених приглашает своих друзей на так называемый мальчишник. Только мужчин, без никаких жен. Меня, Отелло, эта перспектива совсем не обрадовала, особенно когда муж объявил, что они идут в стриптиз-бар. Мне попадались раньше на глаза рекламные брошюрки таких баров, на которых сфотографированы в ряд почти голые молодые девицы, одна краше другой. Я стала ныть и канючить, чтобы он меня с собой взял. Я клялась, что буду сидеть в темном уголке, как мышка, и виду не подам, что кого-то знаю. Он сказал, как отрезал, что нет, это не принято. Я чуть не в слезы, Отелло во мне сильно активизировался: «Ах так? А оставлять бедную русскую жену одну на полночи, это принято?» Появилась неприятная тень в наших до того безоблачных отношениях. Вопрос оставался открытым. Я ходила тучей три дня, ждала, пойдет ли он в назначенный день с друзьями или внемлет моим мольбам и пропустит вечеринку. Он молчал. Ему было очень неловко отказывать друзьям, вопреки традиции. На свадьбу уже были куплены билеты на самолет и все заказано. Честно говоря, мне его было жалко. Но себя еще больше. Безразмерное воображение Отелло рисовало мне всякие порочные картины с участием моего мужа. К его чести будет сказано, что он пренебрег многолетней традицией и не пошел с друзьями. В назначенный день они ему звонили и, наверно, подкалывали. Но он, великомученик, сообщив им, что он тоже по ним очень скучает, пожелал им хорошо провести вечер и остался дома у ТВ. Естественно, настроение у него было препаршивенькое. Я и не помню за ним такого настроения за все полтора года нашей совместной жизни. Я пыталась лебезить перед ним, всячески угождая, чтобы он забыл, как веселятся друзья. Но мои жалкие попытки ни к чему не привели. Я стойко перенесла этот разлад, говоря себе, что благодаря Отелло и муж при мне, и деньги целы. Я уж знаю, как он раздает чаевые направо и налево, и можно себе представить, сколько бы он там оставил девушкам на обслуге. К тому же мне мой знакомый учитель из прошлогодней школы рассказывал о посещении такого бара. К нему приезжал его русский друг из Чикаго, который развелся тут с женой и испытывает напряженку с подружками. По его просьбе, учитель возил его пару раз в такие места. Чикажец был в восторге. Представить себе собственного мужа с почти голой красоткой на коленях, чья задача выманить побольше денег из посетителя, было выше моих сил. Вот из-за этого-то и разгорелся весь сыр-бор. Но все, как в доброй сказке, закончилось хорошо. Мы съездили на свадьбу, развеялись, и все обиды забылись.

А сейчас я готовлюсь поехать пересдать во второй раз экзамен по конституции США. Экзамен очень трудный. Я показывала вопросы того варианта, что не сдала, друзьям и родственникам. Они, американцы, не знают и половины правильных ответов. Мне этот экзамен нужен для получения прав на преподавание в Калифорнии.

На дворе декабрь. Ночью тринадцать градусов тепла, днем до тридцати. Дожди здесь редкое явление. По крайней мере, за полтора года я их тут наблюдала очень редко.

Декабрь, 1996 г.

6

Вот мы уже и в новом году живем, и бессонница по пятам перешла за мной прямехонько в новый год. Ведь это ж надо проснуться в три часа ночи и задуматься о том, кто же был «отцом», создателем советской большой секции-стенки, от пола до потолка, которая выполняла функции многочисленных предметов мебели: бара, витрины для посуды, рабочего стола, комода, шкафа для одежды и белья, книжной полки, и т. д. Ведь, оказывается, все эти рабочие столы, шкафы и книжные полки не только должны быть отдельными предметами, но еще и стоять в разных комнатах, называемых столовая, офис, спальня, гостиная. Я, конечно, знала все эти слова и давала их английские эквиваленты своим русским студентам (чем кстати ставила их в тупик, когда просила рассказывать, какие у них гостиные и спальни), но как теперь понимаю, никогда не подозревала об их истинных значениях. Ну, подумаешь, думала я, что это все в одной комнате – велика важность! Но сейчас я осознала все истинное величие создателя секции-стенки и считаю, что совершенно несправедливо его имя осталось неизвестно широким массам. Если уж не Нобелевской премии, то уж, по крайней мере, известности он заслужил. Я могу вас уверить, что это – непризнанный гений. Вот почему.

Вчера нам привезли новую спальню. Все, кроме кровати. Как пошутил в магазине мой муж: «Уж кровать-то у нас есть!» И я сразу сравнила его со счастливыми обладателями матрацев у Ильфа и Петрова. Спальный гарнитур был куплен мне, ведь мужчине не нужно ни зеркало с многочисленными ящиками, ни комод для белья. Комод – какое странное древнее слово. Майк (муж) только позволил себе занять маленькую прикроватную тумбочку. Тумбочка – тоже слово не подарок, напоминает что-то больничное, казарменное и убогое. Вы, читатель, не подумайте, что мне уже и русский не хорош, просто я хочу описать четыре предмета мебели, которые это заслужили, потому что красивые. А получается, что и слов не могу найти подходящих. Может, мне мешает знание английского, в котором есть более мягкие и удобные слова иногда. Как знать, стараюсь быть объективной. А прикроватной тумбой называется ночная стойка или ночной столик, на котором стоит настольная лампа. Их два, с каждой стороны супружеского ложа. Неужели в фильме с Михаилом Ульяновым в главной роли, где он играет крупного директора и где были эти столики, их называли прикроватными тумбами? Но ведь это раненный в грудь, оскорбленный до глубины своего деревянного сердца ночной столик!

В общем, мебель красивая, и я туда вчера стала перемещать все свои цацки-вещи, и вдруг ночью я проснулась, взглянула в темноте на новую зеркальную мебелину и стала чуть ли не хохотать, потому что вспомнила о незаслуженно забытом отце-создателе универсальной секции-стенки. Это какого же недюжинного ума надо быть обладателем, чтобы придумать такой универсальный кусок (прямой перевод с английского), эдакого многофункционального мебельного монстра, от пола до потолка, и все там вроде на месте, и не надо никаких столовых, офисов и спален. Тут все тебе компактно и удобно, у одной стеночки, чего хочешь там, то и бери – книжечку, платьице, бельишечко, или чайный сервиз. Хотя шкафчик для одежды там явно маловат. У американцев вообще нет такой мебели, как шкаф. Шкафы у них встроены в стены, туда заходишь, и берешь одежду. Сапоги в Калифорнии нужны только для фасону, т.к. всегда тепло. А вот туфель у меня тут побольше, чем было там, в Прибалтике. Как-то, с полгода назад, мы были на семейном сборище у тетки Майка, и одна родственница, американка лет пятидесяти, похвалила мои черные замшевые туфли. Майк решил, наверно, ее удивить (но просчитался, однако) и говорит: «Да у Зои пар двадцать туфель. И зачем ей столько?», на что родственница, скромно опустив глаза, ответила: «А у меня сорок пять». Она не актриса, это я точно знаю. Мне стало очень смешно, что Майку не удалась шутка, и очень удивительно, что сорок пять. И мне очень захотелось спросить, где же она держит сорок пять пар, что же это, отдельный шкаф, типа гениальной стенки, и как часто она носит каждую пару, ведь в году сорок восемь недель. А может, ей даже три пары не хватает? Но я воздержалась от своих глупых вопросов.

Мебель он мне купил, оттого и возникли все эти мысли. А вообще-то мы поехали в огромный мебельный магазин «Левитц», чтобы посмотреть там кожаные диваны для гостиной. Диваны у Майка были, но восьмилетней давности и совсем не кожаные. Оказалось, что в этом случае у нас и вкусы совпадают, так как мы оба хотели черную кожу в гостиную. В «Левитце» мы перевалялись на всех имеющихся там кожаных диванах – мы их примеряли. Нашей задачей было удобно вмещаться вдвоем, в сидячем и лежачем положении, например, когда смотрим ТВ в гостиной. Поэтому всякие узко-жесткие мы сразу отметали и часто укладывались на мягкие, тестировали. «Левитц» нам не угодил, и мы поехали еще в один солидный магазин, вернее, сеть магазинов (тут обычно все сетями), «Робинсон». Когда мы там опять принялись за свое, то есть валяться по диванам, к нам подошла симпатичная продавец-менеджер. Она заведует секцией, оформляет кредиты и рекламирует свой товар, как бы бизнес-леди. Одета она была словно для важной конференции, поэтому русское слово «продавец» ей не совсем подходит. И вот, пока мы с Майком примеряли диваны, она к нам пристала с объяснениями и рассказами про выделку кожи, про модели мебели, про производителей (русское слово «производитель» мне напоминает быка).

Потом она все-таки уболтала нас купить черное кожаное кресло-реклайнер (дословно «отклоняющееся»), в котором можно принять лежачее положение легким нажатием ручки (помните Андрея Миронова в «Бриллиантовой руке», как у него там комбинезон легким движением руки должен был превращаться в шорты, но заела молния в нужный момент). Так вот, когда наша продавец стала перечислять мебель, которую нам предлагала, она вдруг оговорилась и сказала вместо «love seat» «lover», то есть вместо «маленький двухместный диванчик для сидения, дословно «любовное сидение», она сказала «любовник», глядя на Майка (размечталась, видно, в рабочее время). Майк сделал вид, что не заметил, а мы со второй продавщицей, сидевшей рядом за столом, плотоядно захихикали.