Александр Гранов - В провинции у моря. Книга первая (1998–2014)

• Название: В провинции у моря. Книга первая (1998–2014)
• Автор: Александр Гранов
• Жанр: Поэзия

Творчество Александра Гранова своеобразная философия итога. Но этот итог не приговор человеческому несовершенству и порокам расе Homo sapiens, а искреннее стремление поделиться пережитым и осмысленным, ибо, как убежден поэт-философ, всё должно иметь смысл. Мировосприятие поэта столь же далеко от пессимистического абсурдизма, как и от примитивно-потребительского рационализма.

---

Предолимпийская эклога

Жизнь трупно строящегося города,
Раскинувшегося вдоль моря,
Хоть, видимо, в этом его и горе,
Не располагает к эклоге.
Только надо быть к себе строгим,
Чтобы не запустить в душу голода.

Голода, порожденного пустотой,
Пылью вечно смердящей стройки.
Ад – это не Рай, в нем надо быть стойким.
В беде силы крепит надежда,
И чтоб не покинула нежность
Сердца, душу надо согревать мечтой.

Мечта же Сочи – синоним эклоги,
Овал пасторального лета,
Наполненного не пылью, а светом.
Покой изумруда зелени,
В ней все величаво, медленно…
Не гнетут предолимпийские сроки.
В ней горлицы предрассветную песню
Поют на обжитых уж ветках,
А не мечутся, как кеноры в клетках,
Ища рощи порубленные,
«homo» гордыней сгубленные,
Что спортом жизнь бодрит свою пресную…

Пресную, но не для горлиц – для «homo».
Для всей живой Фауны, Флоры
«homo»спорт страшней, чем торнадо, штормы.
Ибо отлаженное рушит,
Гонит из обжитого в стужу,
Засыпает пруды, озера, омут

На пути миграций гусей последний,
Цапель ли, лебедей ли, уток…
Звучит, верно, смешно, но не до шуток
Птице, преодолев пространство,
Не в воду, в бетон в конце странствий
Упасть крылом, днем зазывно-весенним.

И мысль, что много идей есть обманных,
Под светлый распев пасторали
Приходит. Только едва ли в спортзале,
Где шайбу гоняют с азартом,
В безумстве подумает зал тот,
Что птицам озера нужны, не ванны.
Комфорт, увы, пятизвездный для многих
Значимее даров природы,
Быт на лоне – хуже любой невзгоды,
Жизнь Фауны им неведома.
Везде должны быть дома, дома…
И асфальтированные дороги.

Вспомнилось чудо – печь русской постройки,
На ней Емеля, ушат, щука…
Была в этом мудрость – жизни наука,
Ибо бизнес не лучше печи,
Ведь лежа душу легче лечить,
А на боку пред соблазном быть стойким.

Рядом за границей, почти условной,
Цветет Пастораль – стагнация.
Там считай вся абхазская нация
Коровок, козочек, овечек,
Запивая вином, на встречу
С будущим идет, вне нашего слова.

Наше – символ техногенного взрыва,
Все живое сметающего,
Ни в чем, никогда не кающегося,
Прикрытого «высшей» задачей.
Но деревья ведь тоже плачут…
И нет оправдания для порыва,
Ибо им ход эволюции сломан.
Революции ж мы проходили
По горло в крови репрессий, как в иле.
Вроде как выбрались, но куда,
Не грозит ли бОльшая беда
Нам. Все катится под гору комом…

С виду дворцы пирамидам подобны,
Что встали на месте низменном,
Многие будут тут с выгодой, призом.
Другие слезой лишь омыты,
Не будет им даже корыта…
Ведь изгнаны даже мысли скорбные.

Зато субтропиков леденение
Требует мощь холодильную,
Вожди и прочие Мира сильные
В них тела заморозят свои
На века, чтоб дождались те дни,
Когда появится оживление…

Это, конечно шутка, не более,
Тут у нас не долина мертвых,
Не праздник Пасхи, воскрешенья – спорта.
Мировой турнир по откатам.
Это овцы в лучах закатных,
А тут распилы под Олимпкровлею…
Многомиллиардная веселуха,
Грекам и не снилось такое,
Хоккей, биатлон в Средиземноморье,
Забавы совсем не пастушьи,
Тут все по-серьезному – суши
Откушай под брендом «Рис», и спокуха.

Ностальгировать о былом не стоит,
Водоемы уже в бетоне.
Духа не было, потому не сломлен.
Нет одного восприятия,
Для выгоды каждый объятья
Свои, не раздумывая, откроет.

Зависает вопрос – какая реальность
Сегодняшнего дня нам ближе…
Эмическая2, в ней легче всем выжить,
Но физически. Вне этики,
Вне осознанья конкретики,
Над всем доминирует в ней брутальность

Альфа-самцов, вне лубка пасторали.
И болот туман не уместен,
Растоптанной, изгнанной жизни вестник,
Как мираж из сна вчерашнего,
Не закопанного, страшного,
Нивелирующего все морали,
Религии ли, как ни обзовите…
Попы своего не упустят,
Они, как Христос, не поселятся в кущах.
Им за полмиллиарда храмик
Строят, чтоб вопили в нем «амен»,
И кадили чтоб в президентской свите.

Опять вопрос, как с гуру другими быть,
С Иудаизмом, Исламом, прочим,
Иль не конфессии, так – заморочки…
Получается не по-пацански,
Попам с их крестами-цацками
Карт-бланш, а этим в Сочи не потусить.

Впрочем, потусить тут светит не многим,
Это вам не лужок и овечки,
Отзвенел пасторалью прощальный вечер…
Новый век как предвестник драмы,
Проход по пропускам чрез рамы-
Миноискатели. Это не слоган,

Это картина каждодневных буден,
Страна охранников, ОМОНа,
Просвечивают каждый файл и домен…
С народом проблема у Власти,
Ну не делится на всех счастье,
Процесс дележки неимоверно труден.
Ну зачем стране, где есть нефть, граждане,
Нужен один царь – император.
Милость его будет выше зарплаты.
Царь, Патриарх, скипетр, кадила,
Неужели это не мило…
Еще нагайки, казаки, стражники.

Ну и чем не пастораль, эклога ли,
В кубанском мировоззрении,
Не отягощенном мукой сомнений
И стоящем на черепахе…
Казак – это не просто пахарь,
А эксперт искусства и прочей логики.

Какие картины смотреть глумливо,
Словно цензор указывает,
Нагайкой своею показывает,
Что «любо» ему, что «не любо»…
Сравнение просится с дубом,
Но пред нагайкой усмехнусь лишь криво.

А память рисует поля с капустой,
Что раньше засевали в зиму,
Метелей нет, но посевы вымело.
Может и к лучшему все оно.
Распознать бы, где верх, а где дно,
Но отчего-то тревожно и грустно…

В преддверии зимней Олимпиады в Сочи

Я с детства не любил одические рати,
С годами ж в голове не стало истин,
В ней сквозь запреты, убежденья, мысли
Агностиком прокладывался трафик.

Казалось, не проснется уж пассионарий,
Точней, я думал, что во мне он умер,
Иль вымер, как забытый всеми шумер,
И было вовсе не до Од и Арий…

Одни унылые вопросы выживанья,
Зависшие в туманностях ответов
Из ЖэКэХа о стоимости света,
Воды… Прислушиванье к замиранью

Уж десять лет стучащего в собесы сердца,
Боящегося лишнего волненья,
Гонящего прочь страсти и сомненья…
Но как-то вдруг пред мной открылась дверца

В Пространство – Время, мне неведомое прежде,
С иною парадигмою и мыслью,
Где нет попов, где не торгуют высью,
А воскрешают этноса Надежды…

Теперь в реалии. Сложилось как-то, вышло,
Что я стал жителем местечка Сочи,
Всем думается – круто, нет, не очень…
А впрочем, что закон, что жизни дышло.

Выводит к цели или в никуда кривая,
Или вывозит, так метафоричней.
Метафоры, слова – свобода, личность,
Но что случится и чрез миг, не знаем…

Вот потому и хочется Большой Идеи,
Что смысл вдыхает в наше есмь и в души.
Ведь заземленность сдавливает, душит,
Как реки без воды, они мелеют.

Идеи, выходящей за порог квартиры,
За рамочность «ячейки коммунизма»,
За путы, шоры ль разных прочих «измов»,
Ведущей к творчеству, любви и миру…

Итак, близ Сочи появилось чудо – «Айсберг»,
Средь тропиков светящаяся глыба,
Смахнуло снисхождение улыбок,
Лиц выраженья поменяло разом.

Ледовый храм – дворец между горой и морем,
Светящийся голубизной трехлистник,
Доселе недоступный даже в мыслях…
Как оказалось, и у нас умеют строить

Не только лишь хоромы для богатых русских,
Не только взятки брать, пилить откаты,
Но и мечтать порой в лучах закатных…
Бывает, что и в радости нам грустно,

Но грусть при виде «Айсберга» светла слезою,
Он, как экспресс на сельском полустанке,
Из тупика вдруг ставшим классной станцией,
Столицей Олимпийской, зимней, знойной…

Наперекор сомненьям все срослось, свершилось,
Впервые встретил Сочи фигуристов!
«Тулупы», «аксели» вживую, близко…
В восторге все «либелой» закружилось,

Рефреном радостным – свершилось, да, свершилось!
Ледовым, зимним, снежным стал наш Сочи,
Теперь его рифмуем с словом точим
Коньки и мажем сноуборды, лыжи…

Финал Гран-при ИСУ для «Айсберга» стал тестом,
Предолимпийским стартом в Возрожденье,
Уверенностью твердой, а не мненьем:
«Оно придет с Олимпиадой вместе»!
Мне повезло, я был на первом награжденьи,
Под крышей, что была предметом теста,
Судьбой подарено мне было место,
Подарен Гимн и переосмысленье.

Седьмого декабря раздались эти звуки
Под сводом «Айсберга», а я, не смея
Восторг слезы смахнуть, стоял немея,
Шепча: «Степанова, Ванюша Букин».

Мелькнуло, Гимном Храм – Дворец намолен будет
И очень важно, что звучал Наш первым!
Так повелось, всегда Русь в что-то верит
И это, верно, в нас всегда пребудет…

Пять колец пять петель удавок…