Михаил Сухачев - Там, за чертой блокады

• Название: Там, за чертой блокады
• Автор: Михаил Сухачев
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-08-005245-3

Герои повести, ленинградские подростки Виктор Стогов, Валерка Спичкин, Эльза Пожарова, знакомы читателю по ранее изданной книге «Дети блокады». В новой повести, которая читается как самостоятельное произведение, рассказывается об их дальнейшей судьбе. Оставшись в блокаду без родителей, они обрели вторую семью в дошкольном детдоме, устроенном в их бывшей школе, и вместе с ним были эвакуированы под Томск, в сибирскую деревню. Эта книга также и о тех, кто приютил «детей блокады», помог им обжиться на новом месте, – о колхозниках-сибиряках, людях широкой души и щедрого сердца.

Автор повести, бывший блокадник, будучи сам очевидцем и участником описываемых событий, рассказывает в ней о своем поколении, о том, как рано взрослели ребята военных лет, как серьезно и ответственно они относились к жизни, как мужественно и стойко переносили выпавшие на их долю тяжелые испытания.

Для среднего школьного возраста.

---

– Расскажите, как там сейчас? Говорят, прибавили хлеба, других продуктов. В бараке, где я живу, нет радио, а газета «Томские новости» выходит раз в неделю, да в ней всё о Томске пишут, на Ленинград, видно, не остается места. Вот и прихожу к каждому поезду, чтобы что-нибудь узнать о родном городе.

– А вы сами из Ленинграда? – спросила Александра Гавриловна.

– Да, милая. Привезли сюда совсем одну: ни родных, ни знакомых.

Кто-то из женщин спросил ее адрес.

– Да с Воронежской я, при школе жила и работала там. Может, слышали, девяносто девятая образцовая, известная на весь Московский район…

Услышав это, подключилась и Нелли Ивановна:

– Так мы тоже оттуда, детский дом на базе школы был создан, знаете об этом?

– Нешто не знаю! Я работала в нем…

– Да кто вы? Вроде мы всех своих забрали.

– Стогова я, техничкой работала…

Нелли Ивановна поспешно встала, подошла близко к женщине.

– Алексеевна?! Не может быть! Нам же официально сообщили, что вы, то есть вас… словом, дружинницы передали ваш паспорт…

– Да, возле колонки с водой я и еще одна женщина из очереди потеряли сознание. В дворницкой нас хотели отогреть, привести в чувство, сняли пальто. Меня откачали, накрыли, перепутав ее пальто с моим, и отвезли в железнодорожную больницу, что на Расстанной, – знаете небось, – а ее, царствие ей небесное, погрузили на полуторку и отвезли, значит, на Волковку[7]. Пальто-то мое ей уже не нужно было, его и оставили в дворницкой. В нем и нашли мой паспорт. Пока лежала в больнице, за ради Христа упросила няню сходить ко мне домой. Дети у меня там остались. Оказалось, их всех эвакуировали. Что мне делать? Четверо на фронте, трое не знаю где. Согласилась и я на эвакуацию. Может, Господь даст, найду их.

– Алексеевна, дорогая, да вы уже нашли! Сядьте и ждите!

Нелли Ивановна настойчиво посадила ее на свое место и быстро скрылась в темноте.

– Виктор, ну-ка, вылези ко мне! – крикнула директор в чрево вагона.

– А его нет! – ответил детский голос. – Они с Валеркой удрали!

– Как – удрали?! Куда?! – Мысли, одна тревожнее другой, будоражили сознание Нелли Ивановны: «Куда же запропастились эти паршивцы? Витю же мать ждет! Надо срочно найти! Может, Эльза знает?»

Директор помчалась вперед. Не добегая до своего вагона, где должна находиться Эльза, она услышала девчоночий смех вперемежку с мальчишескими голосами.

В раскрытую дверь видно было, что вся компания старших детей сидит вокруг «летучей мыши»[8], а Валерка стоит на ящике в белом халате и колпаке, передразнивая Изабеллу Юрьевну:

– Ну-ка, дружок, раздвинь ягодицы, нет ли у тебя ущемления прямой кишочки?

– Виктор, быстро спустись! – Нелли Ивановна устало прислонилась к вагону. – Пойдем со мной!

– А мы? – спросила Эльза.

– Вы? Немного позже.

Витя послушно выпрыгнул из теплушки.

Она крепко сжала его локоть.

– Ты можешь вести себя по-мужски, ну, скажем так, стать примером выдержки для других?

– Нелли Ивановна, я ничего не понимаю, что-нибудь случилось?

– Да, да, я сама волнуюсь, говорю что-то не то. Словом, мама твоя жива.

– Как – жива? Я в дворницкой держал ее пальто, в кармане нашел паспорт и бумажку с адресом, написанную мной. И дворничиха сказала, что сама помогала дружинницам погрузить ее, мертвую, на полуторку.

– Виктор, все не так, и мама твоя жива, сидит здесь и ждет тебя! – замотала головой директор.

…Они подходили к сидящим. Нелли Ивановна почувствовала, как Виктор стал замедлять шаг, все сильнее сжимая ее руку, пока не остановился в двух метрах от женщины.

Директор подтолкнула Виктора вперед, к матери.

– Ну вот, Алексеевна, принимайте сыночка, здорового и невредимого, – нарочито весело объявила она.

Немая сцена узнавания длилась какие-то секунды.

– Ма-а!

Виктор кинулся к матери и, уткнувшись ей в грудь, зарыдал.

Плакали все окружающие, не сдерживая слёз и всхлипываний. Плакали и подбежавшие ребята, не ставшие ждать директорского «немного позже».

Далеко за полночь с разрешения Нелли Ивановны Виктор пошел к матери домой.

…Рано утром мать с сыном подошли к вагонам.

– Подождем, – тихо сказала мать, – пусть поспят. Из-за меня поздно легли.

Дверь первого вагона стала медленно отодвигаться, и в проеме показалась директор.

– Я давно не сплю: от забот трещит голова. Ты как, Алексеевна, с нами поедешь или заберешь Виктора?

– Куда ж я денусь от вас, вы же теперь для меня самые родные!

Станция Асино оказалась железнодорожным тупиком. Это значило, что перецеплять вагоны, переформировывать поезд просто бессмысленно. Кончилась вагонная эпопея, вымотавшая взрослых и детей. Только сейчас по-настоящему пришло осознание необъятности матушки России, месяц мелькавшей в проеме двери под стук вагонных колес. А нынешнее состояние радовало возможностью ходить, бегать, сидеть, лежать, не ощущая вздрагивания на стыках рельсов.

Маленький маневренный паровозик «Овечка» подтолкнул четыре вагона ленинградского детдома номер 21 до тупика, где рельсы «загибались в небо». И тотчас к прибывшим подошла женщина средних лет.

– Могу я увидеть директора детского дома? – спросила она у Нелли Ивановны.

Опыт, полученный директором во время многочисленных встреч с чиновниками разного пола и возраста, заставил ее насторожиться. Поэтому она сухо ответила:

– Я и есть директор, Лялина Нелли Ивановна.

– Председатель исполкома Асиновского района Овчинникова Галина Андреевна. – Слегка улыбнувшись, женщина подала руку: – Будем знакомы!

Они не спешили отпускать руки, словно пытаясь через рукопожатие изучить друг друга и предугадать, как будут складываться их отношения: сугубо формально или на основе симпатии и взаимопонимания.

– Представляю, как вы устали от дороги. Мне это понятно: я сюда приехала из Одессы, – сказала Галина Андреевна.

– Ну тогда нам легче будет понимать друг друга, – тоже улыбнувшись, заметила Нелли Ивановна. – С чего начнем? Где наша обитель?

– Вы знаете, Томский облоно[9] дал распоряжение объединить вас с Воронопашенским детдомом. Там живут местные беспризорные дети, в возрасте от трех до шестнадцати лет. Старшие ребята настоящие воры, хулиганы. Они сбиваются в шайки, терроризируют местное население, дерутся между собой и с местными ребятами. Воспитатели их боятся, да они их и в грош не ставят. Страшно подумать, что будет с вами. Скорее всего, они даже не знают, что такое блокада Ленинграда. Я сама приняла решение разместить вас в школе в деревне Ягодное, что в сорока километрах отсюда, ближе деревни нет. Конечно, хорошо бы оставить вас здесь, все-таки районный центр. Но вчера у нас отобрали еще одно здание школы под артиллерийские курсы. Потом, у вас маленькие дети, им лучше, здоровее в деревне, чем здесь. Посмотрите, все здесь загажено паровозной гарью. Детей даже некуда будет вывести на прогулку. Сегодня все переберетесь в райисполком, переночуете, а утром придет обоз в пятнадцать телег. Я распорядилась, чтобы вас в Ягодном встретил председатель колхоза и помог устроиться.

Маленькие дети на все происходящее смотрели с удивлением. Большинство из них лошадку видели только на картинке, а тут вон их сколько, и все они что-то жуют, машут хвостами, фыркают! И пахнут как-то незнакомо, по-особому. А когда обоз тронулся, малыши завизжали так, словно их посадили на карусели в ленинградском ЦПКиО имени С. М. Кирова.

Вскоре повозки втянулись в чащу леса, и взрослые и дети с трепетом рассматривали огромные стволы кедров, пихт, лиственниц, елей. Это была настоящая сибирская тайга, о которой они читали, не осознавая на самом деле ее размеров и величия. Глядя на хвойные деревья и их кроны, уходящие высоко вверх, ленинградцы ощущали себя лилипутами, затерявшимися у подножия этих гигантов.

Весь путь сопровождался дурманящим запахом кедровой смолы.

Глава 2 Освоение нового мира

Несмотря на солидные размеры одноэтажной бревенчатой школы, всех детей разместить в ней не удалось. Директор с надеждой смотрела на председателя колхоза. Тот задумчиво молчал. Потом, махнув рукой, скомандовал:

– А, заселяй соседний дом! Это изба печника-скитальца, которого видели здесь еще до начала войны. Может, помер – ему лет, поди, за девяносто, – а может, волки съели где-нибудь на таежной тропе, при переходе из одной деревни в другую.

Дом заселили старшие ребята. Им это очень понравилось: подальше от начальства, слабее контроль, да мало ли что – поспорили, подрались. Зачем вмешиваться воспитателям, когда самим можно разобраться.

Но директор была другого мнения.

– Нехорошо, Савелий Никитич, – сетовала она, – далеко ото всех, трудно следить за порядком.

– Какой тебе еще порядок? – удивился тот. – Ты что, лоботрясов из них хочешь сделать? У них должен быть один порядок: поднялись с первыми петухами – и за работу. Делов-то у вас невпроворот. На днях дам лошадей, коров и прочую живность. Сена нужно тьма…