Александр Филиппов - Возврати его в преисподнюю. Сказка

• Название: Возврати его в преисподнюю. Сказка
• Автор: Александр Филиппов
• Жанр: Русское современное

Согласно завещанию умершей тётушки пожилой чиновник, вышедший недавно на пенсию, получает в наследство имение, расположенное в Заповедном бору. Неожиданно для себя наследник оказывается втянут в противоборство между теми, кто намеревается начать добычу нефти в реликтовом, дошедшем до наших дней со времён Великого оледенения, лесном массиве, и его защитниками. В числе последних и странные обитатели имения. Напоминающие известных сказочных персонажей – бабу Ягу, лешего, Василису Премудрую…

---

Глеб Сергеевич решительно задвинул горшок под кровать, и, торопливо натянув спортивное трико и футболку, нашарив ногами тапочки-шлёпанцы, промчавшись длинным безлюдным коридором, выскочил из дому.

Отхожее место, как ему представлялось, должно было располагаться где-нибудь на задах, в укромном закутке приусадебного участка.

По знакомой уже мощёной булыжником дорожке он шустро прошлёпал за угол дома.

Солнце ещё не поднялось из-за леса, над остывшей за ночь землёй клубился лёгкий туман. Невидимые стороннему глазу птицы пели в кустах, чирикали и щебетали восторженно, славя наступившее утро, на все голоса.

Отставной чиновник огляделся в поисках чего-то, похожего на будочку наружного туалета.

«Ну и порядочки в этой усадьбе! – возмущённо думал томимый малой нуждой наследник. – День уж наступил, а ни души не видать. Дрыхнут все, что ли?!»

Его внимание привлекла беседка, плотно затянутая разросшимся хмелем так, что не видно было, кто находился внутри. Однако голоса оттуда доносились громко, отчётливо.

Брезгливо ступая по мокрой от утренней росы траве, Дымокуров подошёл ближе. Наконец-то во всём доме ему встретился хоть кто-то, у кого можно что-то спросить…

Ещё не разглядев обитателей беседки, он уже понял, что разговаривают как минимум двое. Один басил с возмущением в голосе, другой вроде бы отвечал ему периодически мощным порыкиванием.

– Ну, ты сам рассуди, Потапыч, – рокотал, негодуя, обладатель баса. – Им же дозволено только санитарные рубки вести, а они здоровый, строевой лес валят! У них все – и егеря, и полиция куплены.

– У-у-рг-х, – грозно поддакнул собеседник.

– Во-от… – пробасил рассказчик. – Так я на электроподстанции пошуровал, контакты поотрывал к чёртовой матери, и лесопилку-то обесточил!

– Р-р-агх! – одобрительно рявкнул приятель.

– А меня менты на обратном пути замели. С контактами-то этими спалили…

– У-у-мра-а… – сочувственно вздохнул второй участник диалога.

– Ну, мне-то не впервой, – беззаботно хохотнул бас. – Отмазался. Глаз им отвёл – плёвое дело! – И, помолчав, предложил. – Ну что, Потапыч, ещё по кружечке?

– Р-ра-уу! – взревел, обрадовавшись, его собутыльник, который, похоже, лыка уже не вязал, а только урчал что-то не членораздельное.

Забулькало явственно.

Глеб Сергеевич вплотную приблизился к беседке, осторожно, стараясь не шуметь, раздвинул густую поросль хмеля.

И обомлел в ужасе.

За установленным посреди беседки, из тёсаных досок сколоченным столом, восседал давешний, с поезда, лохматый мужик-лесовик. Он был обряжен всё в тот же пятнистый камуфляж, даже сапоги-бродни не снял. А напротив него расположился, привычно устроившись на скамье… огромный медведь! Натуральный, без всяких сомнений, зверь, о чём свидетельствовала и распространявшаяся вокруг него, шибающая в нос кислая, как от старых валенок, вонь, сырой грязной шерсти.

Двумя лапами медведь держал вместительную, литровую, не иначе, деревянную кружку. Его собутыльник – лесовик щедро лил в неё мутный, слегка пенящийся напиток из ведёрной лохани.

Плеснув и себе, мужик выпил, утёр пятернёй усы и бороду, а потом, пригорюнившись, затянул с блатным надрывом:

– Если мы работаем в лесу,

Колем, пилим ёлку и сосну.

Колем, пилим и строгаем,

Всех легавых проклинаем,

Ах, зачем нас мама родила…

В этот момент за спиною Дымокурова что-то грохнуло. Он отпрыгнул испуганно в сторону, спрятался за растущие поблизости колючие кусты малины. Дверь «чёрного хода» в усадьбу с треском распахнулась, и оттуда выскочила уже знакомая Глебу Сергеевичу кухарка – Мария, кажется. В руках она держала блестевшую на солнце увесистую поварёшку.

Женщина в два шага оказалась в беседке.

– Ах вы, паразиты проклятые! – визгливо закричала она. – И когда ж вы этой брагой упьётесь до смерти!

Дремучий мужик поставил на стол лохань, принялся, оглаживая бороду, оправдываться конфузливо.

– Да мы, Мань, по чуть-чуть, с устатку-то…

– Ишь, манеру взял – с медведем пьянствовать! – наскакивала на него с поварёшкой Мария. – А ты, Потапыч, – замахнулась она на зверя, – ну-ка быстро пошёл вон отседова!

Медведь заревел обижено, торопливо опрокинул деревянную кружку в пасть. Потом, рыгнув громко, на задних лапах, ощутимо покачиваясь, неуклюже вылез из-за стола.

– У-ух щас как дам! – в подтверждение своих слов женщина, не медля, огрела поварёшкой зверя по мощному загривку.

Тот, недовольно урча, опустился на все четыре конечности, и закосолапил, пьяно повиливая толстым задом, в направлении к лесу.

– Всё, всё Еремею Горынычу расскажу! И как вы ульи у пчеловодов с пасек воруете, медовуху ставите, и как ты медведя споил!

– Да ладно те… – вяло отбрёхивался мужик.

– Иди щас же во флигель. Рожу отмой, переоденься, причешись, што ли… Горыныч нас через два часа наследнику, хозяину новому, всех представлять будет.

– Па-а-думаешь! – с пьяной бесшабашностью отмахнулся мужик. – Насле-е-дник… Тоже мне, амператор нашёлся… Я амператоров-то почище его знавал. С Петром Ляксеечем вот так-то вот, бывалыча, за одним столом сиживал…

Ворча и огрызаясь, словно его собутыльник-медведь, лесовик угрюмо побрёл в сторону флигеля.

– Ох, Яша-Яша, – покачала головой ему вслед Мария. – Ишь, без Василисы Митрофановны-то как распоясался…

Через минуту, когда все участники утреннего спектакля покинули сцену, Глеб Сергеевич, никем не замеченный, выглянул из своего убежища.

Естественная надобность подпёрла его уже, как говорится, по самое не могу.

Воровато оглядевшись, и убедившись в отсутствии людей поблизости, пребывая в растрёпанных чувствах, так и не найдя туалета, отставной чиновник углубился в малинник.

С наслаждением облегчившись, он выбрался из колючих кустов на открытое пространство, и на всякий случай сделал вид, что с интересом обозревает окрестности. А потом, поддёрнув резинку спортивного трико, которое всё равно сползало с живота и пузырилось на коленях, расслабленной походкой праздно гуляющего, направился назад в дом.

Завернул за угол, и услышал сразу:

– Товарищ! Гражданин… э-э… наследник! Можно вас на минуточку?

Дымокуров огляделся испуганно, и увидел перед собой старичка, явно перешагнувшего семидесятилетний рубеж – тщедушного, низенького росточком. Ранний визитёр был обряжен, несмотря на летнюю теплынь, в синий шерстяной костюм старомодного покроя, с закрученными слегка уголками лацканов пиджака, рубашку в зелёную блеклую клеточку, с широким и длинным галстуком, какие и не носят теперь, ядовито-жёлтой расцветки, да изрядно поношенные, пыльные штиблеты чёрного цвета.

Со всем этим нарядом пенсионера-общественника дисгармонировала чужеродная бейсболка заокеанского образца красного цвета с вполне патриотичной, впрочем, надписью на околыше: «КПРФ».

«Типичный сельский интеллигент – из бывших. Главбух колхоза, директор местной школы, а то и бери выше – парторг на пенсии», – резюмировал свои наблюдения Глеб Сергеевич. За последнее предположение говорило и обращение визитёра, почти вышедшее нынче из обихода – «товарищ».

– Слушаю вас, – подняв брови «домиком», вмиг надел на лицо привычную маску неприступного чиновника-бюрократа Дымокуров.

– Бывший преподаватель истории и общественных наук местной школы, а ныне хранитель Колобродовского муниципального музея, краевед Рукобратский Степан Порфирьевич, – протягивая сухонькую ладошку, представился гость. – А вы, я полагаю, наследник, новый владелец усадьбы?

Глеб Сергеевич, пожав руку, отрекомендовался, чувствуя себя неуютно по причине своего внешнего вида, непрезентабельного, и, должно быть, спросонок, довольно помятого. Попытался оправдать его неуклюже:

– Соловей, знаете ли… всю ночь! Прелесть, какая! Ну, я и решил глянуть, – указал на кустарник, – может быть, у него там гнездо?

Рукобратский кивнул рассеянно:

– Вполне вероятно… но я к вам, Глеб Сергеевич, собственно говоря, по делу. Крайне важному и чрезвычайно общественно-значимому!

Дымокуров, понимая, что неловко принимать гостя по важному делу так-то вот, топчась у крыльца в растянутом трико и шлёпанцах, в дом его пригласить не решился.

Впрочем, ветеран идеологического фронта всё понял и сгладил ситуацию:

– Вижу, раненько к вам заявился. Привык, знаете ли, чуть свет вставать. Мы ведь в прежние-то годы как работали? Ближе к народу! Доярки к пяти утра на ферму, и парторг туда же. Механизаторы в уборочную круглые сутки в поле – и я там. Чтобы люди видели – партия с ними! Не то, что ноне… – пренебрежительно отмахнулся он.

Однако Глеб Сергеевич, хотя и чувствовал себя с гостем человеком одного поколения, житейского опыта, поддакивать не стал. Ностальгии по прежним временам он не испытывал, ибо и в «нонешних», как выразился ранний визитёр, неплохо устроился.