Таня Винк - Рядом с тобой

• Название: Рядом с тобой
• Автор: Таня Винк
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2017
• ISBN: 978-617-12-3569-4, 978-617-12-3199-3

Галя еще девочкой потеряла маму. Ее жизнь складывалась не так, как хотелось бы: пьющий отец, ненавистная мачеха… Единственная радость – воспоминания о встрече с Салманом, чеченским парнем, с которым Галя познакомилась еще совсем ребенком. Длинные письма, годы разлуки и признания в любви… Судьба сводит их в Харькове в университете, и кажется, сейчас все наладится. Пара создает семью, но родня парня-чеченца не приняла «неверную» Галю. Девушка с маленьким ребенком на руках остается совсем одна… Сможет ли она перенести боль разлуки с любимым? Простит ли когда-нибудь это предательство?

---

И тут она поймала взгляд тети Яхи – так на нее смотрела тетя Нина Синяк совсем недавно. Галя шла мимо ее дома, и вдруг та ее окликнула:

– Эй, зайди! Помощь нужна, я тут палец порезала, – и показывает палец, замотанный бинтом.

Дело было в морковке. Она попросила очистить морковку, натереть на терке и сок из нее выжать. Галя сидит, моет, чистит, трет, выжимает сок через марлю, а тетя Нина рот не закрывает.

– Это хорошо, что твой папа вернулся на родину.

– Да, он скучал.

– Тебе здесь нравится?

– Очень. Здесь хорошо.

– Да, здесь действительно хорошо. А Юрке нравится?

– Да, он лес любит, как мама.

– А ты?

– Я люблю речку.

– А папа маму любит?

– Да, очень.

– Они вместе спят?

– Вместе.

– Все, хватит! – Нинка забрала у Гали миску, полную сока, и так посмотрела, что у Гали холодок по спине побежал и сердце тревожно забилось.

Шестеро строителей разместились в доме деда, а Яхе и Абу Марковна отдала большую комнату, – самую большую среди маленьких. Их у нее четыре, зато все отдельные. Салман ночевал вместе со строителями. К работе приступили на следующее утро. Селяне долго не могли успокоиться – гости не отдохнули, не погуляли, не выпили как следует, а сразу за работу! Не по-людски это. Еще больше они удивлялись тому, что работники, молодые здоровые мужики, вставали с петухами, спать ложились с заходом солнца и за полтора месяца не завели никаких шашней – местные девки и бабы на них заглядывались. А эти чеченцы ни с кем рюмки не выпили, в клуб не сходили и даже не подрались! Чеченцы не были тут в диковинку – в поселке даже свой негритенок был, зачатый во время международного молодежного фестиваля в 1960 году.

Вообще-то, драки в поселке были крайне редким явлением, потому что люди тут жили терпеливые, а терпению их научило само село с пятисотлетней историей, бывшее когда-то еврейским местечком. Учило ненавязчиво, то с молчаливой улыбкой, то с молчаливыми слезами. Правда, к тому времени оно уже перестало быть еврейским, а потомки его основателей в октябре сорок первого полегли в одну большую яму, ими же вырытую, на выгоне, теперь поросшем густой травой. Коровы набивали этой травой желудки, а когда приходило время, их вели на пищекомбинат. Работники комбината таскали мясо через дыры в заборе и делились с соседями, несмотря ни на фамилию, ни на цвет глаз и волос. На наколки тоже не смотрели, а они были разные – от длинного номера на запястье до голых баб на плече и колоколов на груди – отсидевших в сталинских и нацистских лагерях тут было немало. Здесь всем селом встречали новорожденного, выдавали замуж, провожали в армию, сажали картошку, косили сено и противостояли диким зверям. Поляки с евреями отбирали топор у пьяного белоруса, чтоб жену не зарубил, белорусы, украинцы и евреи упрашивали гордую польку простить мужу измену – ну подумаешь, сглупил мужик, с кем не бывает! В мире, где все ходили к одному еврею-стоматологу Ваське Абрамовичу; покупали муку, лимонад и папиросы в магазине у белоруски тети Маши; мылись в бане, где главной была необъятная татарка Плёся; шили костюмы у непревзойденного еврея Ицика – к нему клиенты даже из Минска приезжали; стриглись у грека-коротышки Ваньки Зепоса; в кино ходили к рязанке Анюте, на базар – к ее мужу Сурэну, а покойников отвозили на горку, где мацейвы соседствовали с православными и католическими крестами, – в этом мире никто ни на кого не обижался и никто никому не мешал любить. Настолько не мешал, что приезжие удивлялись: как много в поселке красивых детей!

Рядом протекала широкая река Березина, а вокруг протянулись болота, навевавшие ужас, – попробуй попрыгать по кочкам, когда они шевелятся под ногами как живые. В лесах водились медведи, волки и дикие кабаны, в конце зимы нападавшие на зазевавшихся людей. Медведи-шатуны ломали заборы, лезли в сараи и хаты. Волки были осторожнее, в сараи не лезли – выжидали жертву за околицей, но получали свою пулю и тоже превращались в коврики. После долгой холодной зимы приходила весна. Долго набухали почки, а потом – бах! – все вокруг зеленело в два-три дня и снова шли дожди. В середине июня дожди прекращались и можно было искупаться в реке, вертя головой, дабы избежать опасной встречи с бревном-одиночкой, отставшим от сплавщиков. В начале августа вода внезапно становилась холодной. «Илья написал в воду», – говорили старики. Уборка картофеля, сенокос – и снова осенние холода. Все замирало, и жизнь тогда радовали рождения и свадьбы, тревожили похороны и утопленники, попавшие в сети или прибитые волной к берегу. Жизнь продолжала ход – она одна знала, кому улыбаться или плакать и кому сколько отведено.

Все шло отлично. Солнце вставало каждое утро, орали петухи, мычали коровы, лязгали засовы – начинался новый день. Взрослые уходили на работу почти с петухами, а Юра и Салман подтягивались к девяти. В двенадцать Яха, Вера и Галя несли на стройку обед. Мальчики работали до шести, а потом Юра и Галя знакомили Салмана с селом – бегали на базар, к реке, в клуб, показывали любимые места, а было их много – от сеновала и чердака до лесных опушек и болот. Купались, ходили вброд, ловили рыбу и ужей, грызли семечки, наблюдали за птицами и пауками, нянчились с новорожденными котятами и кроликами – Салман удивлялся, почему у маленьких кроликов красные глазки, а у коров на шеях не висят колокольчики.

– А зачем? – спрашивала Галя.

– Затем, что колокольчик – это весело. И не бывает двух одинаковых колокольчиков, так что свою корову можно издалека услышать.

Они смеясь бегали в лес, ловили ежиков, норовящих закатиться как можно дальше от пытливых детских глаз и жадных рук. Одного принесли домой, но Вера рассердилась, забрала колючий комочек, и в ее руках он вдруг развернулся. Она налила молоко в блюдце, подождала, пока ежик напьется, и приказала отнести туда, где его нашли. Под ту самую елку!

Решили показать Салману кладбище, но он отказался.

– Ты боишься? – спросил Юрка, вскинув брови.

– Нет, не боюсь.

– Тогда пошли.

– Ходить на кладбище можно только в пятницу, и к этому надо готовиться.

– А как надо готовиться? – Дети открыли рты.

– Надо помыться, чистую одежду надеть, камешек взять.

– А камешек зачем?

– Чтоб на могилу положить, для красоты.

– Тоже мне красота! – воскликнул Юрка. – На могилы кладут цветы, пирожки, конфеты и вареные яйца. И еще ставят стакан с водкой или самогоном, кусочек хлеба кладут сверху, – пояснил он.

– Слушайте, завтра пятница, – воскликнула Галка, – давайте утром помоемся в речке, наденем все чистое и пойдем.

Так и сделали. Галя прихватила с собой шесть пирожков – дедушке, бабушке и папиной сестре и три самим поесть. Юрка достал из погреба прошлогодние яблоки, а Салман нашел на берегу реки три гладких камешка. По мере приближения к кладбищу ноги все больше увязали в песке. Салман шел впереди, и Галка любовалась его твердой походкой.

– Дальше куда? – спросил Салман, остановившись у калитки.

– Прямо по тропинке, – ответила Галка, прижимая к животу сетку с пирожками и яблоками, – слева белая ограда, в ней три могилки, фамилия Гармаш.

Они вошли в калитку, и густые кроны высоких елей закрыли солнце. Песка стало меньше, а под ногами хрустели сухие ветки и осыпавшиеся иголочки.

– А на нашем кладбище оградок нет, – сказал Салман, – крестов тоже нет, и могилы не такие. У нас они высокие. И венков нет.

– Это некрасиво, – подытожила Галя, представив себе, как уныло на том далеком кладбище.

– Нашел! – крикнул Салман и свернул с дорожки влево.

Галя положила на холмики пирожки и яблоки, дала по пирожку мальчикам. Салман положил камешки. Постояли молча, как положено, и принялись за пирожки.

– А родители тети Веры живы? – спросил Салман.

– Нет, – ответил Юра, – они похоронены в деревне Кочеток, это под Харьковом. Вернее, только бабушка, а дедушка в войну пропал. Слышишь, Салман, кочет по-украински петух. – Юрка засмеялся. – Петушиная деревня. Мы с Галкой там никогда не были. А где твои дедушки и бабушки?

– Аллах давно забрал их к себе.

– Ты что, веришь в него, в своего Аллаха?

– Да, верю. Он не только мой, он и твой, и Галкин.

– А зачем ты в него веришь? Что тебе от этого? – Юрка откусил пирожок и сузил глаза.

– Что мне от этого? – задумчиво повторил Салман. – Не знаю, мне просто хорошо, что он есть.

– Чепуха все это, нет никакого Аллаха, и Бога никакого нет! – задиристо возразил Юрка.

Салман покраснел и мотнул головой:

– Ты странно говоришь… Аллах – это Бог. Бог есть, я точно знаю.

– Ты знаешь?! – Юра выпучил глаза.

Салман кивнул:

– Да.

Юра посмотрел на сестру:

– Слышь, никто не знает, а он знает. – Юра снова повернулся к Салману. – Откуда ж ты знаешь? – Он вытер рот тыльной стороной ладони, подбоченился и уставился на Салмана исподлобья.

– Он в мои сны приходит.