Коллектив авторов - Литературное приложение «Знание-сила: Фантастика. №01/2017

• Название: Литературное приложение «Знание-сила: Фантастика. №01/2017
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Научная Фантастика

Журнал «Знание-сила» связывают с фантастикой давние, тесные узы. Многие славные имена встречались на страницах журнала: братья Стругацкие, Кир Булычев, Станислав Лем, Георгий Гуревич, Леонид Платов, Анатолий Днепров и многие другие. После долгого перерыва журнал возобновил в 2005 году публикацию фантастики. Но портфель журнала намного превосходит возможность знакомить читателей с достойными произведениями. Эту задачу призвано решить литературное приложение «Знание-сила: Фантастика», оно выходит с 2006 года.

В приложение «Знание-сила: Фантастика» публикуются как начинающие, так и уже ставшие известными авторы. Главный критерий отбора произведений – качественная проза. За прошедшие годы в приложении были опубликованы повести и рассказы таких фантастов, как Сергей Лукьяненко, Александр Громов, Владимир Ильин, Сергей Синякин, Андрей Лазарчук, Степан Кайманов, Игорь Пронин, Александр Силецкий, Сергей Филипский, Александр Юдин и многих других. Приложение печатает как опытных, так и начинающих авторов. Критерий отбора произведений один – высокое качество литературы.

В год выходит два номера литературного приложения «Знание-сила: Фантастика»

---

Литературное приложение «Знание-сила: Фантастика. № 01/2017

Будущее

Евгения Халь, Илья Халь Имитаторы

Никита Макаров не любил пустого трепа на работе. Он мог часами наблюдать за жертвой, почти не двигаясь. Человек-струна, человек-пистолет с взведенным курком. Зато напарник Никиты Андрей болтал за двоих:

– Никитос, я думал, ты сегодня отпуск возьмешь. Все-таки у сына день рождения, нужно мальцу праздник устроить. Зоопарк, аттракционы, кафешка – туда-сюда.

– Успеется, – буркнул Никита, не отрывая взгляда от дверей ночного клуба. Яркая неоновая вывеска призывно мигала в робкой темноте сумерек, отбрасывая цветные блики на лица фанаток, столпившихся возле входа в клуб, и отражалась в сплошном зеркале льда, сковавшем тротуар. Ночью шел дождь, а в полдень вдруг ударил мороз, и улицы Москвы превратились в каток. Девчонки топтались на месте, дробно стучали высокими каблуками сапог по льду, пытаясь согреться. Время от времени одна из них поскальзывалась, хватаясь за спешащих мимо прохожих.

– Да что ты к клубу глазами прилип? – Андрей щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету, – к нашему клиенту все равно наружка прицеплена, ребята звякнут за пару минут до того, как он подъедет. Тем более, что эта звездюлька с такой помпой прибудет – слепой и тот увидит. Как же! Первый концерт после трехмесячной поездки на Тибет! Кстати, какого черта им понадобилось придумывать эту историю о духовном просветлении? Он и без того раскручен дальше некуда.

– Потому что наша звезда так старательно гробила себя с раннего возраста, что даже имитатору понадобилось три месяца, чтобы привести тело в порядок. У этих паразитов тоже есть свой предел регенерации.

– Ну и дождался бы нормального донора. На черта ему этот конченый наркоша, переделанный пластическими хирургами со всех сторон?

– Не донора, а симбионта. Это, во-первых. А во-вторых, наверное, ждать было нельзя. Имитатор был то ли очень старым, то ли очень слабым, в общем, первым на очереди. А очередь у них там – как я слышал – ох, какая длинная.

Мобильник в кармане Никиты тихонько зажужжал, на экране высветился мамин номер. Макаров с тихим вздохом выключил телефон – это был единственный способ избавиться от длительных нравоучений. Он заранее знал все, что она скажет: в день рождения сына можно было взять выходной. Все родственники и друзья уже давно поздравили мальчика – лишь родной отец так и не объявился до вечера, а ребенок страдает без матери, и внимание папы для него особенно важно. Никита испытал укол вины, привычный, как хронический насморк.

– Сколько твоему Антошке? – спросил Андрей.

– Пять.

Напарник немного помолчал и тихо сказал:

– Пять лет… возраст, в котором возможен первый симбиоз. Ты предупредил мать, чтобы она твою бывшую на порог не пускала?

– Совсем с ума сошел? – взорвался Никита, – какой симбиоз? Что ты мелешь?

– Да я же просто…

– Так что нам теперь каждого пятилетнего ребенка подозревать? И о какой бывшей ты говоришь? Моей бывшей жены уже нет! Лина умерла! Вместо нее осталась тварь, паразит, ленточный червь! А ты меня спрашиваешь, подпущу ли я ее к своему сыну? Да я ей башку разнесу, если она только к двери подойдет! – Никита замолчал, тяжело дыша.

– Никитос, ты меня прости! Я это… ляпнул, не подумав, честно! Просто я за пацаненка твоего переживаю, подстраховать хочу. Одно дело на работе, когда чужих людей выслеживаешь, и совсем другое, когда свои – можно сказать – в группе риска. Никто ведь не знает, что в ней осталось от Лины, а что сожрал имитатор. Материнский инстинкт – это такая мощная штука, покруче атомной бомбы. Вот и выходит, что каждая женщина – это потенциальная Хиросима, а может быть, и вместе с Нагасаки, – Андрей неуверенно хохотнул, пытаясь сгладить ситуацию. Но Никита не улыбнулся шутке.

Внезапно ожила рация в машине:

– Они подъезжают. Удачи, ребята!

– Спасибо! – Никита погладил снайперскую винтовку, лежащую на коленях. Винтовка была прикрыта курткой – обычная мера предосторожности от взглядов любопытных прохожих. Андрей завел мотор машины. Из-за угла медленно и торжественно выплыл белый лимузин. Толпа у входа в клуб оживилась. Фанатки завизжали, подпрыгивая от нетерпения. Из гущи толпы вынырнул юркий парень с фотоаппаратом. Он остановился на краю тротуара, внимательно посмотрел на противоположную сторону улицы, туда, где стояла машина Андрея и Никиты. Андрей кивнул парню. Фотограф едва заметно кивнул в ответ.

Из лимузина вышли два широкоплечих охранника. Несколько самых отчаянных поклонниц бросились к машине, пытаясь забраться внутрь. Охранники осторожно, но решительно оттеснили их в сторону, на минуту повернувшись спиной к дверям лимузина. Фотограф ловко проскочил за спинами телохранителей, вплотную подошел к машине и быстро отснял несколько кадров.

– Никаких фотографий! Немедленно уберите этого придурка! – истерически завопил король российской поп-музыки, закрывая лицо руками. Один из телохранителей обернулся на крик, схватил парня, пытаясь оттащить в сторону, но фотограф намертво вцепился руками в дверь машины, загородив певцу выход. Водитель выскочил из лимузина, открыл дверь с другой стороны, и певец, чертыхаясь, вышел. Он стоял напротив машины Андрея и Никиты, на противоположной стороне улицы, зябко кутаясь в роскошное пальто из леопарда. Лицо его выражало бесконечную скуку и презрение. Момент настал!

Этого имитатора они выслеживали целый месяц. Обычно Макаров любил работать спокойно и неторопливо: выбрать место на крыше напротив дома, где часто бывала жертва, заранее пристреляться, а потом затаиться, терпеливо ждать, как минимум, несколько часов, отработать, и тихо уйти. Но этот имитатор был очень осторожен: установил пуленепробиваемые стекла в квартире, от машины к дверям студии звукозаписи перемещался бегом, старался всегда находиться в толпе. А у охотников был строгий приказ: посторонние не должны пострадать. Поэтому пришлось импровизировать: устроить спектакль, чтобы изолировать имитатора от людей хотя бы на несколько минут.

Никита вскинул винтовку. И в этот момент певец посмотрел в глаза Макарову. Их разделяла трасса с едущими по ней машинами, и он не никак мог видеть лицо стрелка так же ясно, как видел его Никита через оптический прицел. Но Макаров знал: имитатор почувствовал охотника и посмотрел в глаза смерти. Может быть, в первый раз за всю свою долгую, нескончаемую – по человеческим меркам – жизнь. Красная пунктирная линия пролегла между охотником и жертвой, от вен к венам, через бешеный пульс ненависти Макарова. Он ненавидел имитаторов, поэтому всегда безошибочно узнавал их в толпе. Они были повсюду: на улице, на экране телевизоров, в метро. Неузнанные, неотличимые от обычных прохожих, те, кто всегда рядом. Но для Никиты они были помечены особым знаком: чужеродностью. Он кожей ощущал притаившегося в человеческом теле паразита, и никогда не ошибался. Он не нуждался в приказах начальства, сведеньях агентов, которые следили за имитаторами, фотографиях и видеосъемках на закрытых совещаниях в Министерстве Обороны. Макаров мог бы просто ходить по улицам и отстреливать их всех по очереди. Но это было бы шагом в пропасть, скольжением в хаос, поэтому Никита подчинялся приказам. Хотя иногда, в особо тоскливые и злые ночи, когда память жадным суккубом вползала в одинокую постель, он отправлялся на свою собственную охоту в каменных джунглях большого города. Винтовка оставалась дома, человек-пистолет становился человеком-ножом. В кармане лежали несколько желейных конфет-червячков, которые он оставлял на месте убийства. Это был своеобразный код, понятный только Никите и имитаторам. Макаров называл их паразитами, ленточными червями, и они знали об этом. А наутро комментаторы новостей со скорбными лицам сообщали о новой жертве «конфетного маньяка», и большой город вздрагивал, зябко передергивая плечами мостов.

Макаров выстрелил. Андрей немедленно рванул машину с места.

* * *

Уютная обстановка, запах жареной картошки, столы, накрытые клетчатыми скатертями – дом, милый дом. Так приятно сидеть здесь, за столиком в дальнем углу столовой и наблюдать за ними. Борис Резников, главврач и владелец небольшой частной клиники, а также верховный советник рактров Лесс, отпил глоток компота из сухофруктов и поморщился: слишком сладко для него, но хорошо для пациентов. Их истощенные организмы нуждаются в глюкозе.

Пациенты принарядились к ужину, как могли. Мужчины просто побрились и причесались, что само по себе было признаком торжественности и первым шагом к возвращению в нормальную жизнь. Зато женщины расстарались вовсю, хотя их понятия о красоте и моде были бесконечно далеки от реальности. Для них не существовало долгих лет, прожитых от дозы к дозе. Это как годы, проведенные в анабиозе: человек заснул двадцатилетним и проснулся тоже двадцатилетним. И неважно, что возле глаз собрались гусиные лапки морщин, а первые снежинки седины посеребрили виски. Тем, кто начал в двадцать-двадцать пять, сейчас за сорок. Сделав шаг из освещенного круга во тьму, а потом снова вернувшись к свету через много лет, для себя самих они остались двадцатипятилетними.