Юрий Домбровский - Гений жанра

• Название: Гений жанра
• Автор: Юрий Домбровский
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-88010-433-8

Второй роман Юрия А. Домбровского их серии «Золотой век русской литературы» – «Гений жанра» – посвящён великому русскому поэту М. Ю. Лермонтову, вундеркинду и гению эпистолярного, литературного жанра своего времени, жизнь которого трагически оборвалась на дуэли в 27 лет. Роман интересен не только биографическим сведениями о гениальном поэте, но и слогом повествования, перекликающимся с мыслями поэта, заключёнными им в своих записях и письмах, собранных в архивах, а также прозвучавших в живых диалогах со своими современниками.

Роман основан на переписке Лермонтова с близкими и друзьями, а также на документах расследований жизни и смерти поэта и рассчитан на самый широкий круг читателей.

---

– Да, бабуля, я хочу знать всё.

– И с какого места ты хочешь услышать, милый? – бабушке явно не хотелось ворошить прошлого.

– С самого начала, – уже спокойно ответил он.

– Хорошо, мон шер, видно пришло время – садись и слушай, я расскажу тебе всё, что знаю, – сказала она, поудобнее устраиваясь в глубоком кресле. – Род Лермонтовых, – начала бабушка издалека, – по предположению имел шотландские корни и восходил к некоему барду-пророку Томасу Лермонту Так рассказывал твой отец, хотя это никем не доказано. Известно, что предок твой – ротмистр русского рейтарского строя Юрий Лермонт погиб при осаде Смоленска ещё в семнадцатом веке. Сохранились документы относительно твоего прадеда – Юрия Петровича Лермонтова, воспитанника шляхетского кадетского корпуса, – я их видела. В то время род Лермонтовых ещё пользовался благосостоянием, – грустно улыбнулась бабушка, – захудалость началась ближе ко времени твоего отца, Мишенька.

– А кто был мой отец? – перебил бабушку внук. – Ты никогда о нём не рассказывала, будто его и нет вовсе. Если он жив, почему не навещает меня?

– Всё по порядку, мон шер, не спеши, я всё тебе расскажу, раз уж начала, – она внимательно посмотрела в глаза внуку и продолжила: – Твой отец жив, но я запретила ему встречаться с тобой – таков наш уговор.

– Какой уговор?

– Мы условились с ним, что он не будет искать с тобой встреч, пока тебе не исполнится шестнадцать лет – так мы договорились.

– Но почему?

– Хорошо, – слушай, вздохнула бабушка, – ты уже большой мальчик и должен понять всё правильно. Твой отец Юрий Петрович слыл редким красавцем и был прекрасно сложен – этого у него не отнять. В этом смысле слова его можно было назвать изящным мужчиной твоя мама сразу же влюбилась в него, как только увидела. Поначалу он казался мне добрым, хотя и ужасно вспыльчивым. К тому же был ужасным повесой, – она задумалась на какое-то время, будто вытягивая что-то из своей памяти, потом, смахнув слезу, продолжила: – Я была против их брака. Но перед женитьбой он, как мне казалось, переменился и даже вышел в отставку в чине пехотного капитана. У него было две сестры, проживавшие в Москве, но после свадьбы он с твоей мамой поселился в нашей усадьбе в Тарханах. Однако рожать свою молодую жену, твою маменьку, он повёз в Москву. Дочь моя не отличалась крепким здоровьем, а в Москве можно было рассчитывать на помощь более опытных врачей… Там ты и родился в доме как раз напротив Красных Ворот – я тебе показывала, когда мы последний раз бывали в Москве.

Мишель слушал, не перебивая. Он будто окунался в некое таинство, доселе ему неизвестное. А Елизавета Алексеевна продолжала свой рассказ, будто вслух размышляя о превратностях судьбы и о так рано ушедшей из жизни единственной дочери.

– Отец твой хотел назвать тебя Петром, чтобы ты был Петром Юрьевичем, как дед твоего отца, но я настояла, чтобы тебя назвали Михаилом – в память о моём деде… Тебе нравится твоё имя, мон шер?

– Нравится, – рассеяно ответил Мишель, будто его мысли были где-то далеко.

– Я даже в честь тебя назвала новое село в семи верстах от наших Тархан – Михайловское.

– Да, я знаю, ты мне говорила, – ещё больше погрустнел он. Но почему отец после смерти маменьки так больше и не вернулся к нам?

– Твой отец быстро охладел к твоей маме, стал невыдержанным, на её глазах заводил шашни с гувернанткой немкой Сесильей – я её потом выгнала прочь, не гнушался и дворовыми девками… А однажды, когда мы возвращались в экипаже от соседей Головиных, твоя мама стала упрекать его в этом. И тогда он ударил её по лицу, ударил при мне, – бабушка всё больше распалялась. – Могу представить, что было, когда они оставались одни. Это впоследствии и послужило поводом к тому невыносимому положению, которое установилось в нашей семье. От этого с невероятной быстротой развилась болезнь твоей маменьки, которая перешла скоро в чахотку и свела её в могилу, – Елизавета Алексеевна не выдержала и расплакалась.

– Бабушка, милая, ты только не плачь, – бросился к её ногам Мишенька, – я тебя люблю, я очень тебя люблю и никогда не брошу.

– Мой ты хороший, – поцеловала его бабушка в курчавую голову, – я тоже люблю тебя больше жизни. Вот я тебе и рассказала всё… А после смерти и похорон твоей мамы ему ничего не оставалось делать, как уехать в своё родовое имение в Тульскую губернию, что он и сделал, оставив тебя мне на моё попечение.

Мишель слушал молча и сосредоточенно.

– Вот я тебе и всё рассказала, – закончила она.

Однако Елизавета Алексеевна могла рассказать маленькому внуку лишь то, что он мог понять своим детским умом, не вдаваясь в тонкости всего ей известного. Ещё в 1613 году один из представителей этого рода, поручик польской армии Георг Лермонт был взят в плен войсками князя Дмитрия Пожарского при капитуляции польско-литовского гарнизона крепости Белая и в числе прочих так называемых бельских немцев поступил на службу к царю Михаилу Фёдоровичу. После этого он перешёл в православие и стал под именем Юрия Андреевича родоначальником русской дворянской фамилии Лермонтовых. В чине ротмистра русского рейтарского строя он погиб при осаде Смоленска. Нужно ли было знать всё это совсем ещё маленькому ребёнку – Елизавета Алексеевна не была уверена, хотя прекрасно знала, что в семейном архиве хранились документы относительно прадеда Михаила Лермонтова по отцовской линии – Юрия Петровича Лермонтова, воспитанника шляхетского кадетского корпуса.

Не особо вдавалась в подробности Елизавета Алексеевна и о своей родословной, хотя там тоже было о чём рассказать, но не для детского же слуха и чувствительной восприимчивости… Дед поэта по материнской линии, Михаил Васильевич Арсеньев, отставной гвардии поручик, женился в конце 1794 или начале 1795 года в Москве на Елизавете Алексеевне Столыпиной, после чего купил почти за бесценок у Нарышкина Ивана Александровича, тайного советника и сенатора, имение в селе Тарханы Чкмбарского уезда Пензенской губернии, где и поселился со своей женой. Село было основано в XVIII веке Нарышкиным, который поселил там своих крепостных крестьян из числа отчаянных воров, головорезов и закостенелых до фанатизма раскольников – то ещё имение! Ну об этом мальчику вообще не следовало рассказывать. Дед Лермонтова был среднего роста, красавец, статный собой, крепкого телосложения; и происходил он из хорошей старинной дворянской фамилии. Любил устраивать разные развлечения и отличался некоторой эксцентричностью: выписал даже себе в имение из Москвы карлика. После рождения единственной дочери, Марии, Елизавета Алексеевна заболела женской болезнью. Вследствие этого Михаил Васильевич сошёлся с соседкой по имению, помещицей Мансырёвой, муж которой длительное время находился за границей в действующей армии. Узнав во время рождественской ёлки, устроенной им для дочери, о возвращении мужа Мансырёвой домой, Михаил Васильевич принял яд. Елизавета Алексеевна заявила тогда: «Собаке собачья смерть!» – и вместе с дочерью на время похорон уехала в Пензу. Дед Лермонтова был похоронен в семейном склепе в Тарханах. И рассказывать о своём ветреном муже Елизавета Алексеевна Арсеньева также внуку не стала. Просто стала сама управлять своим имением. Своих крепостных, которых у неё было около шестисот душ, она держала в строгости, хотя, в отличие от других помещиков, никогда не применяла к ним телесные наказания. Самым строгим наказанием у неё было выбрить половину головы у провинившегося мужика или отрезать косу у крепостной загулявшей девки…

4

Спустя четыре года, когда Мишелю исполнилось десять лет, он с бабушкой снова оказался в Пятигорске, на Кавказских водах. Кроме него и бабушки с ними были тётушка и две кузины. К ним в гости заходила одна красивая дама с дочерью, девочкой лет девяти. Миша сразу обратил внимание на эту девочку. На третий или четвёртый их визит он уже смотрел на девочку во все глаза. Он смотрел на неё долгим продолжительным взглядом, будто пытался запечатлеть её образ в своём сердце надолго. Однажды она перехватила его взгляд, он смутился и убежал на улицу. Потом так получилось, что он, не зная о их посещении, вбежал в комнату к кузинам и увидел её – она играли с кузинами на полу в куклы. Сердце его затрепетало, подкосились ноги. Тогда он, конечно, не имел ни о чём никакого понятия, тем не менее понял: это была страсть – сильная, хотя ещё детская. Это была истинная любовь. С тех пор с ним ничего подобного, кажется, не случалось. Минута тогдашнего его первого беспокойства и необычайного волнения осталась надолго в его памяти и ещё долго терзала его детский ум. Над ним смеялись, подтрунивали, дразнили его, ибо примечали изменения его лица и его волнение, когда эта девочка оказывалась рядом с ним. А он потом, закрывшись в своей комнате, плакал потихоньку без причины, желая её просто видеть, и чтобы никто не надсмехался над его чистым чувством, не говорили бы, что рано ему думать о любви. Когда же она снова приходила, он уже не смел или стыдился войти в комнату, где она находилась. Он боялся заговорить с ней, не хотел ни с кем о ней говорить и убегал, едва слышал, как её зовут. Он страшился, что биение его сердца и дрожащий голос выдадут его тайну, непонятную для него самого.