Владимир Кунин - Дорога к звездам

• Название: Дорога к звездам
• Автор: Владимир Кунин
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-016896-9

«Кошачьи детективы», «кошачьи романы ужасов», «кошачьи триллеры»... А вот как насчет «кошачьего авантюрного романа»? Перед вами — увлекательные приключения питерского кота Мартына, философа и умника, гедониста и казановы. Приключения опасные — исмешные, весьма озорные — и захватывающие дух. Криминальные истории, в которые поневоле втягивается Мартын, всегда запутанны и таинственны. Найти в этих клубках нить истины и вправду способен только кот! Потому что — не кошки ли испокон веку любили играть с клубками?

---

Здесь же Шура мог бы сходить в неправдоподобно чистенький туалет без запахов мочи и кала; принять горячий душ; пообедать в очень красивом ресторане или (как мы с Водилой и Лысым) в столовой самообслуживания с невероятно аппетитной жратвой; тут же Шура мог бы снять уютную комнатку с ванной в мотеле и переночевать под телевизор с двадцатью шестью программами из Германии, Австрии, Америки, Англии, Франции, Италии и даже Турции, как сказал мне Водила.

Вот что увидел я, и чего никогда, к сожалению, не видел Мой Шура Плоткин. Подозреваю, что и я все это увидел из-за экстремальности ситуации.

Как говорится — не было бы Счастья, да несчастье помогло: приехав на эту заправку, Водила не оставил меня в кабине, а посадил в сумку, ремень перекинул через плечо и потащил меня по всему этому сказочному придорожному раю, приговаривая тихо:

— А хер их знает, может, они захотят взорвать нашу машину?.. Сейчас это очень даже модно. Мало ли что им в башку встрянет... Так что давай-ка, Кыся, порознь не гулять. Куда я, туда и ты. О’кей? С этой минуты мы оба на военном положении — только вместе! Приказ понял?

Я чего-то муркнул ему в ответ, и Водила добавил:

— А кроме всего, это тебе и поглядеть полезно. Такого у нас в России, к сожалению, еще лет сто не увидишь. А в Германии — на каждом шагу. Это их сильная сторона...

То, что такие автозаправочные станции не просто «сильная», а ОЧЕНЬ сильная сторона немцев, я убедился, когда при входе в столовую вдруг увидел две пластмассовые миски на низких подставках. В одной миске были навалены аккуратненькие кубики тушеного мяса с какой-то пахучей подливкой, а в другой — чистая, свежая вода.

Сверху, над мисками, было написано — «Хунде-Бар», что по-нашему, оказывается, —«Собачий Бар»! Так мне перевел Водила и объяснил, что проезжающие мимо Собаки могут тут бесплатно перекусить и утолить жажду.

— Лопай, Кыся. Халява, — сказал мне Водила и поставил сумку со мной прямо у мисок.

Не вылезая из сумки, я немного попил воды, а мясо есть не стал из-за подливы. Хека у них в этом «Хунде-Баре», конечно, не было. Их халява о нашем хеке даже представления не имела...

Но несмотря на подливу, несмотря на то, что само название «Хунде-Бар» для меня звучало несколько оскорбительно: можно было вспомнить не только о Собаках, но и о Котах, разъезжающих по германским дорогам, — сама идея создания такой кормушки показалась мне просто превосходной!

Лысый в Германии был всего второй раз, языка не знал ни словечка и поэтому не отставал от нас ни на шаг. А может, быть, и не только поэтому. Может, ему хотелось найти наиболее подходящий момент, чтобы поговорить с Водилой насчет кокаина, предложить ему те пять тысяч долларов и договориться насчет возможности перегрузки той «фанеры» в «тойоту», которой, кстати, почему-то все не было и не было...

Я чувствовал, что Лысый в глубине души молится своему Господу Богу, чтобы мой Водила согласился на все его предложения и взял бы пять тысяч долларов. Чтобы Лысому не пришлось хвататься за пистолет с глушителем.

На голове у Лысого красовался зеленый военный берет десантника, снизу обшитый тоненькой полоской коричневой кожи. Полностью закрывал лысину. Джинсовая куртка распахнута — и всему миру была предъявлена бьющая по глазам ярко-красная рубашка с выпущенным на куртку воротником. Я уж, грешным делом, подумал, что Лысый специально надел такую рубаху, чтобы тот Тип из «тойоты» с мюнхенскими номерами мог его сразу узнать.

К слову сказать, я обнюхал Лысого со всех сторон и оружейного запаха не обнаружил. Наверное, на время пересечения границы Лысый заныкал пистолет в одну из коробок с водкой в своем фургоне.

По логическому развитию событий, случай напрямую поговорить с моим Водилой представился Лысому в столовой самообслуживания, где мы втроем обедали.

Я на секунду отвлекусь от всей этой сволочной криминальной истории, чтобы поведать о блюде, которого я никогда в своей жизни раньше не пробовал и узнал о его изумительном существовании только лишь на той автозаправочной станции под Ганновером.

Интересно, ел ли когда-нибудь Мой Шура Плоткин «татарский бифштекс»?! Не знаю, не знаю... А вот я — ел! Я его ел в центре самой богатой страны в Европе, как сказал мне мой Водила. А еще он сказал, когда принес мне «татарский бифштекс»:

— Я, Кыся, поглядел у «Хунде-Бара» — ты тушенку с подливой не очень уважаешь. Может, тебе эта хреновина подойдет? Мне лично она жутко нравится.

И показывает мне тарелку, на которой лежит такой довольно крупной лепешкой одуряюще пахнущий сырой мясной фарш! А вокруг него — кучка мелко нарезанного лука, горка порубленных в крошево соленых огурчиков и штук десять моих любимых оливок без косточек!

— Етиттвоюмать! — удивился Лысый. — Ну ты даешь, парень!.. Так ты обе эти тарелки с сырым мясом коту взял, что ли?!

— Нет. Одну — себе, а что?

— Так они же по двенадцать марок!.. Я же видел...

— Ну и что?

— Как «что»?! Это же почти по девять долларов!..

— А и хер с ним, — сказал Водила. — Лично мне — Кот дороже.

Мне это так понравилось, что я даже об его ногу потерся. А Водила... Вот он иногда такой умный, такой сообразительный бывает, а иногда— мудак мудаком!.. Водила, видишь ли, подумал, что я так выражаю свое нетерпение скорей пожрать, и говорит:

— Не торопись, Кыся, не торопись. Я вот только эти приправки себе ссыплю, а то ты их вряд ли есть будешь...

И сгребает с моей тарелки в свою — лук, соленые огурчики и оливки. Вот когда он дошел до оливок — тут уж извините! Я пулей вылетел из сумки к нему на колени, мгновенно подцепил когтями пару оливок и быстренько отправил их себе в рот!

За маслины и оливки я могу, по выражению Шуры Плоткина, «продать план родного завода». Шура считал, что такой гастрономический изыск — подтверждение моей яркой индивидуальности.

С тех пор как Шура случайно обнаружил мою необъяснимую страсть к этому далеко не кошачьему продукту, он мне с каждого гонорара, с каждого аванса, с любой халтурки покупал банку консервированных оливок и первое время даже устраивал маленькие представления для своих друзей. Он брал самую большую оливку в зубы, опускался на ковер, становился на карачки и, оскалившись, тянулся ко мне. Я подходил и осторожно зубами вынимал изо рта Шуры эту оливку под шумные аплодисменты присутствующих.

Если же гостей не было, а оливки имелись, то мы все равно частенько исполняли этот, как говорил Шура, «смертельный номер». Просто так. Друг для друга.

Иногда, глядя на то, как я лопаю оливки или маслины, Шура вспоминал какую-то «чеховскую Кошку», которая жрала с голодухи огурцы. Долгое время я думал, что «чеховская Кошка» — название неизвестной мне кошачьей породы. Вроде «сиамской Кошки» или «сибирской». Но потом узнал от Шуры, что Чехов, вроде моего Плоткина, тоже был литератором, и Шура его очень любил и уважал. А вот как сам Чехов относился к моему Плоткину — об этом никогда разговора не было...

... Короче, жрал я этот потрясающий «татарский бифштекс», свежайший сырой мясной фарш, закусывал своими любимыми оливками, чем привел в немалое удивление и своего Водилу, и Лысого, который время от времени заглядывал ко мне под стол и говорил:

— Ну и котяра... Вот это да!..

— Кыся — что надо. Можно сказать — друг, товарищ и брат. А башковитый!.. Он про тебя счас такое понимает, что если бы ты, к примеру, узнал — сразу бы выпал в осадок, — вдруг сказал Водила.

Я с перепугу даже есть перестал. Ну что за трепло?! Кто его за язык тянет раньше времени?! Ты подожди, когда Лысый сам расколется. Когда первым заговорит о деле...

Но Лысый, слава Богу, не принял всерьез последнюю фразу Водилы. Он рассмеялся и, словно отвечая мне, сказал:

— Слушай... Я все хотел с тобой об одном деле поговорить.

Ох, елки-палки! Неужели я действую и на Лысого?! Потряс!!! Как же это обратить в нашу с Водилой пользу?..

А мой Водила, засранец такой, не просек ответственности момента — заткнуться и слушать — и говорит Лысому:

— Ты еврей или русский?

Лысый обиделся, разозлился, разнервничался:

— Да ты чё?! Белены объелся?! Нашел, бля, еврея!.. Да я русак чистейших кровей! Да я этих жидов!.. Ты чё? В своем уме?!

— Ну все, все... Извини, браток, — говорит мой Водила. — Просто ты счас в столовке сидишь, кушаешь, а беретку свою не снимаешь, как положено по христианскому обычаю. Вот я и подумал — уж не еврей ли ты? Им то, как раз по ихней вере, положено за столом сидеть в такой шапочке — кипа называется...

Лысый нехотя стянул берет с головы и обиженно произнес:

— Ты тоже, знаешь, говори, да не заговаривайся. Я, может, стесняюсь здесь своей плешью отсвечивать. Вот и ношу беретку.

— Госссподи!.. — виновато вздохнул Водила. — Да носи ты хоть шапку-ушанку, хоть с голой жопой ходи— кто тебе тут чего скажет? Не, правда, извини меня, корешок... Не хотел обидеть. Тем более что я лично евреев даже очень уважаю. Не обижайся. Давай я лучше тебе частушку хорошую спою, чтобы ты на меня зла не держал...