Коллектив авторов - Артикль. №4 (36)

• Название: Артикль. №4 (36)
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Израильский журнал «Артикль» – неординарное явление в современной литературе. Это издание собрало под одной обложкой лучшие литературные силы не только той страны, в которой оно создаётся, но и всего русскоязычного мира. Теперь «Артикль» выходит к читателям одновременно в электронном и бумажном издании. Это четвёртый номер обновлённого журнала.

---

Не припомню случая, чтобы Растям на кого-то повысил голос или продемонстрировал свою физическую силу. В отличие от меня, по школе он не бегал, а ходил, никогда не дрался, впрочем, задеть его никому и в голову не приходило. Вел он себя как человек взрослый, с достоинством, что ли…

Но при этом он был все же подростком, как и все мы. Списывал у меня безбожно, потому как уроков никогда не учил. С увлечением рассматривал мои альбомы с марками, рисовал на полях самолеты и танки.

Уже через неделю можно было сказать, что мы с соседом по парте подружились.

Преподаватели, поначалу ожидавшие от второгодника «сюрпризов», через месяц уже не обращали на Растяма никакого внимания, ведь был он всегда тих и внешне послушен. К доске его не вызывали, письменные работы оценивали автоматическими «тройками», даже если списано было буква в букву «на пять».

В мае, когда до конца учебного года оставалась всего неделядругая, заболела наш классный руководитель. Отменили последнюю пару по математике.

– Пошли скупнемся, – предложил мне Растям.

Доехав на трамвае до молокозавода, мы уже спускались вдоль забора по полузасыпанному речным песком асфальту к речному трамвайчику, когда Растям показал на часы на моей руке и бросил как бы невзначай:

– Спрячь «котлы».

Большие, не по моей подростковой руке, с фосфоресцирующими стрелками, мне они нравились, несмотря на чуть разъеденную снизу позолоту корпуса.

Я молча расстегнул браслет и сунул «котлы» в карман брюк. Впереди замаячил Обливной остров.

Старенький речной трамвайчик суетился между берегами, перевозя людей на пляж и обратно. Всего-то метров по пятьдесят туда-сюда.

Мы забрались под настил причального понтона, где уже сидели на корточках несколько пацанов в мокрых сатиновых трусах, покуривая «беломорины».

Одного из них я узнал, он учился в параллельном классе.

Поздоровавшись с каждым за руку, представив меня товарищам, Растям разделся до таких же, как у них, черных сатиновых трусов до колен. Мои плавки удостоились скептических взглядов, но насмешек и комментариев не последовало. Аккуратно сложив одежду в стопку, я накрыл ею сандалии, взобрался на понтон и нырнул, тщательно вытягивая тело в струнку, в бутылочного цвета воду.

Что для волжанина 50 метров? Несколько гребков, и мы уже нежились на пляже, зарывшись в золотистый волжский песок.

Дунув на поднятый с песка окурок, Растям попросил у загорающего рядом мужчины спички, прикурил, затянулся и стал смотреть на воду.

Молчание длилось минут пять. Я как всегда не выдержал и спросил первым:

– Ты куда после школы?

Растям отщелкнул в воду окурок:

– Не знаю. Это не имеет значения.

Я удивился:

– Почему? Я вот хочу закончить десять классов и поступить в Рыбвтуз.

– Если хочешь – поступишь. А меня так или иначе посадят… дело времени.

– С чего ты взял, Растям? У тебя в школе за год ни одного замечания, ни одной драки. За что ж тебя сажать?

Растям посмотрел на меня с усмешкой:

– У меня от инспекторши детской комнаты последнее предупреждение. Да и вообще – отец сидит, старший брат сидит… Всё равно или побью, или порежу кого по пьяни.

– Так ты ж не пьешь, ты вообще мусульманин! – я был буквально ошарашен его словами.

– Пока не пью, – непонятно ответил одноклассник, встал и, отряхнув с длиннющих трусов мокрый песок, побежал в воду. Плыл он резко, неуклюже, оставляя вокруг себя фонтан брызг.

Когда мы взобрались на понтон, ребята по-прежнему курили, сидя на корточках. С силой отжав плавки, чтобы не расплывалось мокрое пятно на брюках, я начал одеваться. Часов в кармане не оказалось. Проверил в сандалиях, заглянул в щели настила… Нет часов.

Растям молча наблюдал за мной, а потом, отвернувшись к реке, тихо бросил в сторону отплывавшего трамвайчика:

– Мужики, верните «котлы».

Самый низкорослый из его друзей неторопливо, явно нехотя, поднялся, подошел к Растяму и протянул ему мои часы.

– Ему, – кивнул мой одноклассник, – и извинись.

Через пару дней я опять подрался в школе. И не потому, что любил или умел здорово махаться. Нет, нет и нет. Просто именно со мной это случалось нередко. Вот и сейчас… Выпускники из 8 «А» решили покуролесить в последние дни учебы. На переменах они выбирали кого-то из класса помладше и начинали по-всякому задирать.

Как это ни странно, ко мне прицепился опрятный, обычно добродушный парень. Ростом он был чуть выше меня, довольно плотный, но неуверенный.

– Выйдем? – предложил ему я.

Стайка моих и его одноклассников поспешила в яблоневый сад.

Драка началась вяло – с толчков и словесной перепалки. Но когда он, схватившись за мою новую голубую рубашку, дернул и оторвал пуговицу, я разозлился и со всей силы ткнул его кулаком в глаз. Потом мы схватились, катаясь по земле, а уж в партере я «как учили» в секции, отжал его руку на болевой. Кто-то из «болельщиков» восьмиклассника ударил меня носком ботинка в бок – не больно. Мой обидчик уже ревел («Отпусти, больно!»), даже не пытаясь сопротивляться.

Послышались крики: «Так не честно!» и «Нет, все честно, все пучком!»

Тут кто-то сильно ухватил меня за шиворот и голос учителя автодела приказал: «Отпусти его».

В кабинете, увешанном таблицами систем автомобиля и дорожными знаками, Владимвикторыч – мужик свой! Для приличия отчитал меня (понятно, ведь мой противник – тишайший отличник, а я – записной непоседа и драчун), но отпустил с миром, даже не лишив (о, счастье!) завтрашнего урока вождения.

Учился-то я легко, хотя и без фанатизма. Ездил от школы на олимпиады по математике, физике и химии. Ну, подумаешь, подрался раз-другой, с кем не бывает.

После уроков мы с Растямом медленно шли к остановке трамвая. Ему пару остановок – к стадиону, а мне дальше – на троллейбус и до жилгородка. Он подбрасывал и ловко ловил медную трехкопеечную монетку.

Завернув за угол школы Пушкина, я вдруг «поплыл», почувствовав сильный удар в затылок.

Медленно оборачиваясь, успел заметить, что за моей спиной стоят трое восьмиклассников. Мой давешний соперник, глаз которого заплыл, морщась, потирает ушибленную об мою голову правую ладонь.

Время потянулось резиной. Краевым зрением я увидел, что Растям уже отводит для удара свой огромный веснушчатый кулак. Зрачки сужены, губы плотно сжаты. Мне стало страшно, показалось, что мой друг убьет отличника, нанесшего мне подлый удар со спины. В голове звучали слова: «А меня все равно посадят». Нет уж, только не из-за меня!

Не знаю, как так я умудрился, но я толкнул Растяма, повалил на землю. Его кулак всего чуть-чуть не успел дотянуться до веснушек на переносице восьмиклассника.

Черт его знает, видимо, на какой-то миг я все же потерял сознание. Очнулся, лежа на земле. Голова гудела как пустой котел. Напавших со спины ребят и след простыл. Мой друг сидел рядом, потирая ушибленное при падении плечо.

– Если б не ты, убил бы падлу, – сказал он, не оборачиваясь.

***

Наступили каникулы. Папа устроил меня поработать на завод «Прогресс», в 5-й цех – «всё не по улицам болтаться».

Наш участок ширпотреба собирал торшеры. Работа не пыльная, если не считать тяжелых чугунных «блинов» – подставок, которые надо было возить из литейки и по лестнице поднимать на второй этаж. Видя меня, разгружающего «блины», папа довольно улыбался. С тех пор, кстати, в его воспитательный лексикон и вошла присказка: «Не будешь учиться, будешь всю жизнь „блины“ таскать».

Оформили меня монтажником первого, самого низкого разряда. Начальника участка звали Виктор, а еще одного рабочего – Эльдар. Коллеги по торшерам были лет на семь-восемь старше меня. Оба дружили, оба играли в футбол за «Волгарь» – правым и левым хавбеками. Когда на участке не было комплектующих, Виктор с Эльдаром колдовали над своими шипованными бутсами, обсуждая игры. При этом называли имена футболистов, которые были кумирами нашего города.

Лето просто зашкаливало по жаре.

– Эй, малой, слетай-ка быстренько в литейку, принеси газировки. Только с солью! – обратился ко мне Виктор.

Пробегая мимо гальванического цеха, я увидел Растяма. Он сидел под навесом с папиросой в зубах, обтачивая напильником заготовки.

– Растям, привет! Какими судьбами? – радостно закричал я. Мой школьный приятель, не прекращая опиливать деталь, кивнул, садись мол.

Я сел напротив. Расправив длинную, чуть гнутую сигарету «Бородино» из припрятанной от родителей мятой пачки, я воровато оглянулся (меня ведь из-за отца ползавода знает) и тоже закурил.

Растям коротко взглянул на меня и огорошил:

– Всё, закончилась моя учеба. Теперь вот работаю разнорабочим в гальванике.

Оказалось, что у его матери обнаружили силикоз легких. Такая распространенная профессиональная болезнь на заводе «Стекловолокно». Ее надолго положили в больницу, а жить-то им на что-то надо.