Екатерина Мельникова - Аморальное поведение. Когда есть те, на кого можно положиться

• Название: Аморальное поведение. Когда есть те, на кого можно положиться
• Автор: Екатерина Мельникова
• Жанр: Русское современное

Степу и Глеба разделяет всего одна стена, но как будто сотни километров. Переживая гибель любимой девушки, Глеб закрылся в себе, но Степа готов пойти на все, чтобы сделать его счастливым, показать, что мир все еще полон ярких красок, и вернуть радость в свою семью. Что придется пережить отцу с сыном, прежде чем понять, что жизнь – одно мгновение, и близкие люди должны любить друг друга независимо от обстоятельств?

---

– Может, тебе мой номер паспорта озвучить? Ты откуда такой взялся?

У меня кульков в душе нет, почти все узелки развязаны. Что там по этому поводу рассказывал дедуля? На этот вопрос я отвечаю недвусмысленно, доказав всем, насколько высоки мои знания в области появления на свет людей.

– Какие нынче начитанные дети. – Замечает учитель, пока заливисто хохочет та половина класса, которой родители тоже рассказали об этом все подробности, кроме густо краснеющего Ярослава. Краснеет он не за меня, а от самой сути мною сказанного. По лицу Дмитрия видно, что мой рассказ его ничуть не впечатлил. – Хватит ржать!

– Дмитрий Валерьевич! – перекрикивает его Кристина Веник. На самом деле, конечно же, Винник, но Ярик назвал ее Веником.

– Что случилось?

– А снимите очки на секундочку, я хочу посмотреть, насколько вы без них красивее.

– Так, сидеть смирно… Как тебя, напомни-ка?

– Кристина Винник! – произносит Кристинка так яростно, что в конце впору добавить «к вашим услугам, господин». Ярик поглядывает на нее как-то неласково.

– Кристина, сидеть смирно. Кипятков, кто тебя воспитывает? – Дмитрий так быстро переключается на мою волну, что губы Кристинки вздуваются от негодования, точно их поцеловала пчела.

– Дедушка Вова. – Вырывается у меня. – Но его сейчас в городе нет.

«Иногда мне кажется, что мой папа – мой старший брат, а дедушка – это мой папа», – хочется сказать мне, но вылетает вот это.

– С кем ты живешь, пока его нет?

– С папой.

– Я хочу познакомиться и пообщаться с твоим отцом.

Глупая идея! – собираюсь сказать, но вместо этого произвожу банальщину в виде вопроса «зачем?»

– Ты – хам, который прогулял День знаний и который, если не научится подбирать тональность при разговоре с классным руководителем, будет учиться этой науке в кабинете директора.

Ага, до него дошло, что на моей футболке впору написать «Осторожно! Кипятков!» Ни то ошпарю.

– Хорошо. – Я смиренно киваю. – Договорились, буду фильтровать базар.

Учитель как будто проглатывает очищенный лимон.

– Ну, хоть так договорились. Итак, наш первый урок я решил полностью посвятить знакомству со своими новыми детьми. Сначала я расскажу о себе, – молодая ладонь с длинными пальцами касается середины груди, точно у него там самая лучшая тайна из всех тысяч остальных. Не зная, зачем, я ищу на его пальце обручальное кольцо, но не замечаю ничего подобного. – Затем немного слов о себе произнесет каждый из вас, начиная с первой парты того ряда, который ко мне ближе. Коротко и в основном. Ясно?

Класс вдумчиво жужжит. Яснее некуда, яснее молнии и солнца, он специально выбрал наш ряд, чтобы меня выслушать первым. Иногда мне хочется стать тем, кому звезд с неба не хватает, чтобы не понимать взрослых до конца, но часто получается так, что я вижу взрослых отчетливее, чем они думают. А думают они одно – что дети до пятнадцати лет идиоты.

– Запишите у себя в дневнике мое имя. Я перешел сюда работать из сороковой школы.

– Ого! – говорит кто-то позади меня. Узнаю по голосу коротышку Дениса Фаталина. Для своих он просто Дэн, а иногда Хоббит, но только потому, что его это не обижает. Некоторые люди способны по-доброму посмеяться над своим недостатком, этим самым превратив недостаток в изюминку и задать себе хорошую характеристику. Я обожаю таких людей. Могу не выносить только очаровательных. Плохая черта. Не очаровательность, а то, когда человек ее в себе осознает. – Далеко. А чего перешли?

– Я переехал. Вместе со мной в школу устроилась Юлия Юрьевна, ваш новый учитель музыки. Мы с ней давние знакомые, еще со школы. Кто-то из вас уже видел ее. Кто-то, кто, в отличие от некоторых, не пропускает первое сентября.

Ответьте, кто в курсе, этот придурок до конца учебного года будет пилить меня великим «первым сентября», которое я посмел пропустить?

– Я буду вести классное руководство, а также изучать с вами основные предметы: русский, чтение, природа, математика, история. Остальные науки вам преподают другие учителя, в других кабинетах. Я расскажу о себе, как об учителе. До меня дошли слухи, что у вас бывали учителя, которые выходили из себя. – (Я знаю таких учителей, которые орут и обзываются, и, по-моему, в этом они полностью олицетворяют себя настоящих, никуда из себя не выходя и не притворяясь). – Так вот, я не обзываюсь. Заорать могу в редких случаях, если недурно вывести, но вы ведь хорошие детки, поэтому вам не нужно этим заниматься. Во всяком случае, я не вижу смысла орать и обзывать. Наказывать сразу. Как я наказываю, хотите узнать сейчас или потом?

– Скажите сразу, а-то фантазия девочек им что-нибудь подкинет, – предупреждаю вполне серьезно, но он опять напускается на меня, словно гусь.

– Я тебе расскажу, как я наказываю. Более того, на тебе продемонстрирую.

– А может не надо? Тогда это будет сюрприз.

– Если оставаться после уроков неделю или две (в зависимости от степени вины) для тебя приятный сюрприз, то я могу наказать тебя прямо сегодня. Тем более есть, за что. За аморальное поведение. – Слышали бы вы, с каким мерзопакостным чувством в душе учитель выплюнул это словосочетание. Я ему сейчас покажу!

– Смотря, что для вас является «моралью». На основе именно своего определения вы и собираетесь меня наказывать. Но наши взгляды могут не совпасть. Что делать будем? Подадим иск в суд?

– Положи мне на стол дневник. Хочу похвастаться твоему папе, какой богатый у тебя язык для маленького мальчика. – Бесстрастно просит Дмитрий Валерьевич сухим бесстрастным голосом. Мне интересно знать, бывает ли он когда-либо более эмоциональным, но пока что кладу на край его стола свой новенький дневник с пронзительно-красной тачкой на бегу. – Хорошо. На чем я остановился? Ах, да. Наказываю я тем, что вы остаетесь после уроков и сидите. Причем не как вам хочется: лежа, полулежа, слушая музыку или с кем-то переписываясь. Все телефоны я забираю, причем предварительно вы отключаете на них звук. И как положено сидим: прямо, руки положив перед собой.

А руки при этом в наручниках или нет?

– По желанию вы можете делать заданные на дом уроки, кстати. В сороковой школе один, ммм, очень нехороший мальчик сидел у меня в классе до двенадцати.

– Ночи? – пугается Ярослав, хотя чего пугаться этому тихоне-то?

– Да, ночи.

Мы с другом переглядываемся. Я слышу, как многие люди за нашими спинами переглядываются. Даже птицы и деревья за окном просто в шоке, а облака падают с неба в обморок.

– У вас явно нет личной жизни, – подмечаю, хотя планирую помалкивать, пока не произошло убийство.

Я хотел увидеть яркий, шумный и эмоциональный драмтеатр? Буйство красок с картин раннего Шагала? Я это получаю в эту самую секунду, и тут же хочу сдать билет. Дмитрий Валерьевич роняет на стол кулак, от чего стол трещит по швам, и принимается не просто кричать (что, по его словам, было редким явлением), а вопить.

– Все, останешься после уроков! – вопит он.

И тут до меня доходит, что оставлять ребенка в школе до двенадцати ночи, тем более в наше безумное время, для учителя слегка недопустимо. А отнимать личные вещи учитель не имеет никакого права. Так сказал дедушка. Никакого права.

– Ведь вы не переехали. – Вырывается у меня еще что-то немыслимое. – Вас выперли из сороковой школы. Может, и вам надо изменить стиль поведения? Придется каждый год ведь школу менять.

– Я не меняю школу каждый год! – вопит учитель после того, как один из кульков в его душе самым варварским образом надрывается, чему я и только я виной. Девочки притаились и опустили головы. Я затылком чувствую их настроение, опустившееся до отметки самого мрачного. – Это было только раз!

– Неудивительно, если вы там устроили исправительную колонию. – Что заставляет людей заходить в темное логово все глубже, зная, что по пути им не встретится добрая феечка?

Учитель глубоко дышит, успокаивая обнаженные нервы.

– Я тебя остужу позже, Кипятков. Далее, что я хочу сказать своему новому классу. У меня не бывает любимчиков и не бывает нелюбимых учеников. Для меня важен каждый ребенок. Тем более что у меня всегда найдется время на любого из вас. Домашние работы я каждый урок проверяю у всех без исключения, даже если к доске вызываю отвечать всего пару человек. В случае невыполнения домашних заданий в журнал безоговорочно ставится «два». Пересдать на лучшую оценку задание допустимо, но не выучить урок совсем – нет. Чем хуже мои дети ведут себя на уроках, тем более объемное задание весь класс получает на дом. Наказываю я не только мальчиков, это касается и девчат тоже.

– Ой, да они только об этом и мечтают! – говорит кто-то вместо меня. Мне кажется, снова Дэн. А слова его подтверждены прямой спиной Кристины, которая сложила руки как положено исключительно ради Дмитрия Валерьевича, прямо из кожи выпрыгнула. Хотя за такую позу он ее никак не накажет, все равно Кристина вся выпрыгнула из кожи.