Александр Тавер - #Мемориз

• Название: #Мемориз
• Автор: Александр Тавер
• Жанр: Русское фэнтези

Чем отличается обычный рассказ от притчи? По словам царя Соломона, притча – это премудрость, изложенная как житейский совет. А мы добавим: чтобы история превратилась в притчу, нужен ещё талант рассказчика, глубокое поэтическое зрение и живописное мастерство – и тогда за обычными, будничными словами встают тайные пружины жизни, вскрытые, словно скальпелем, острым и чётким авторским пером. Жизненные истории Александра Тавера заставят задуматься даже тех, с кем этого отроду не происходило.

---

Тут приходит Миша, подсаживается за стол и первым делом начинает вертеть банку и читать этикетку.

– Баклажанная, – говорю.

– Знаю, – отвечает Миша, а сам всё в мелкие буквы вчитывается.

– Ну так черпай уже. Чего банку задерживаешь?

– Щас… Ага. Не Краснодарский, значит, комбинат.

И решительно, с горкой, зачерпывает.

– Та-ак… Миша, а что не так с Краснодарским комбинатом?

– Да всё с ним нормально. Просто мы с пацанами там на экскурсии были. Скучно было пипец. Ну, и нагадили от неча делать в чан с баклажанной икрой. Я с тех пор их баклажанную икру на всякий случай не ем.

У ребят аж ложки в руках дрогнули. И так ведь трудно, а теперь ещё и этакие новости.

– Да расслабьтесь, пацаны. Это ж другой завод, – говорит Миша и демонстративно сжирает ещё ложку субстанции.

– Миша… – осторожно так говорю. – Ты всерьёз полагаешь, что вы одни на весь белый свет такие затейники, и на других заводах никто от скуки в чан не гадит?

У каждого человека в жизни бывает момент, когда он впервые осознаёт себя самым обычным, ни капельки не оригинальным, одним из серой массы многих таких же как он и не сделавшим за всю жизнь ничего такого, чего белый свет не видел уже миллион раз. Вот так его это озарение и застало, с хлебной коркой в одной руке и ложкой предположительно баклажанной икры в другой. И видно было, как прямо там, за столом, умерло в нем немного веры в человечество. Он-то прожил всю жизнь с мыслью, что все вокруг порядочные, и кроме него никто в мире в чан с икрой гадить не придумает. А оно – вона как. Вот это я понимаю, разочарование.

Вслух Миша сказал, что не обязательно же это делают на каждом заводе, после чего отложил намазанный уже кусок хлеба и взял новый. Тут все стали друг друга успокаивать, что, мол, вообще лучше не знать, как что на заводах делается. И что гадить в чан – это конечно перебор, но туда же ещё всякое могло упасть случайно – и ничего, жрут, вроде не помер никто. К тому же, термическая обработка… И вообще, в случае с баклажанной икрой это даже не заметно. Цвет, запах, консистенция ничем не отличаются… ой, лучше не надо об этом. Успокаиваем, а сами все хлеб точим и черпать субстанцию ни у кого рука не поднимается.

Так икра прямо в банке и протухла.

Горгулья с холодильника

Кошка Горгулья больше всего напоминала домашнего демона – треугольная морда, огромные уши, когти-сабли, необъятная жирная туша, покрытая короткой и жёсткой чёрной шерстью с рыжими подпалинами, злые глаза и мерзкий характер.

Будь она человеком – давно стала бы видной общественной активисткой, находящейся в перманентной оппозиции ко всему живому. Её бесило всё, что двигалось в поле зрения, о чем она уведомляла возмущённым мявом. Кошачьей иерархии и территориальности она принципиально не признавала. За всё это другие кошки били ее оптом и в розницу, а позор семьи и по совместительству главный кот Хрюндель дразнил, делая вид, что собирается напасть. Ему нравилось слушать горгульины предостерегающие вопли.

Уважала она только одно живое существо на белом свете – сестрицу, которая однажды застала Горгулью за кражей чего-то со стола, долго гонялась за ней по дому, догнала и отхлестала полотенцем. Это произвело на кошку столь глубокое впечатление, что с тех пор она ночевала только в ногах у сестрицы, до самого её переезда, а та жаловалась: «Посмотрите, до чего вы меня довели! Я сплю с кастрированной кошкой!»

Несмотря на регулярные покусывания из засады, по настоящему с Горгульей никто не связывался. Она, конечно, была жирной и трусливой, но в случае чего могла изрядно навешать. Так продолжалось до тех пор, пока кошка Тигра не забеременела и не решила, что потомству понадобится территория. В результате нескольких баталий, в которых Горгулью задавили числом, она оказалась в изгнании на холодильнике. Еду и воду ей приходилось доставлять. По нужде она просилась. Приходилось таскать, поскольку при попытке спуститься на пол её снова начинали бить.

Как-то раз Горгулья в очередной раз попросилась в туалет. Я привычно забросил её в ванную, где стоят кошачьи лотки, запер все двери, чтобы никто не пришёл бить ей морду посреди процесса, и начал мыть посуду. Этого дела была полная раковина и ещё столько же вокруг, поскольку супруга наготовила всякого, да и укатила на какой-то фестиваль. Грязных кастрюль-противней было навалом. Единственное, что в этом всем утешало – на плите стоял противень с четвертью тортика, и я строил на её счёт известные планы.

Тут из ванной начала вякать Горгулья. Дескать, отбомбилась, хочу обратно. «Обратно» – это открыть дверь и отскочить, пока кыся панически галопирует через кухню, на стол, со стола на плиту, с плиты – на холодильник. Панически – потому что чужая территория, другие кошки могут оказаться поблизости и тогда будет массовая драка, в которой непонятно кто за кого, но Горгулье точно достанется по мурлу в числе прочих.

И вот я открываю дверь, отскакиваю. Кыся делает хороший рывок и панически бежит. Но дальше пошли отклонения от маршрута: Горгулья запрыгнула на стол и обнаружила, что он заставлен грязной посудой, а на обычном месте для прыжка стоит блюдо. Ритм был потерян, траектория исказилась, пришлось перемахивать через блюдо на плиту. А на плите – тортик. Времени на прицеливание не было, и потерявшая разгон кысь ринулась на холодильник как получилось.

А получилось плохо. Задние лапы и задница пошли слишком низко, а уцепиться наверху было на за что. Горгулья сорвалась. Принято считать, что кошки всегда падают на четыре лапы, но бывают и исключения. Если кошка бессовестно разжирела от лежачего образа жизни и обжорства, а высота небольшая, она упадет задницей вперёд. В тортик, буде таковой окажется внизу. Точнее, точно на его уголок, если он прямоугольный.

Понимая, что сейчас кого-то будут бить, Горгулья утроила уровень паники и предприняла попытку начать метаться, не вынимая задницы из торта, но я вовремя схватил её за шкирку и ещё что-то, перебросил на стол и попытался прижать, чтобы она перестала дергаться и не порвала меня когтями с перепугу. Обмакнутый в крем хвост при этом оказался не прижатым, и гневно хлестал всё вокруг. Крем осел, в основном, по стенам, но самый большой кусок прилетел мне в левое ухо и наглухо его закупорил. Горгулья яростно выла.

Я пытался сообразить, как закинуть беснующуюся тварь на холодильник и не остаться порванным, но крем в ухе не давал сосредоточиться. Заинтересованные кошки сбежались на шухер и возбужденно толпились вокруг, обмениваясь мнениями:

– Старшой схватил чёрную. Щас бить будет.

– Чё он тянет-то?

– А мож он не бить её собрался?

– Эй, старшой, давай уже, – толкнули меня под коленку. – Ну!

– Пропустите! Дайте я с ноги…

Что-то полосатое метнулось с пола и нацелилось вцепиться в горгульин загривок. Отбив атаку локтем, я заметил, что остальные тоже готовятся к прыжку. Ирландская пословица гласит: «Переходить реку с кошкой в руках – дурная примета». Удерживать кошку во время драки – примета ещё дурнее. Я отбил другим локтем вторую атаку, разжал пальцы и отскочил. Снизу опять прыгнуло полосатое, вцепилось. Горгулья извернулась и вцепилась в ответ. Получившаяся композиция мешком рухнула на пол в объятья сочувствующих, которые тоже вцепились, не особо разбирая, кому и во что. Всё это выкатилось вон из кухни и скрылось, издавая демонические вопли.

Посмотрев вслед кошачьему клубку, я решил, что с меня хватит. Все эти крики, драки, грязные кастрюли, стены в креме и крем в ухе. Да пошло оно все! Догонять и разнимать озверевшую кодлу совсем не хотелось. Загрызть никого не загрызут. Пусть сами разбираются, а шерсть и обломки мебели я потом подмету.

Я подошел к тортику и задумался над ним, извлекая из уха остатки крема. Белый прямоугольник был перечёркнут следом кошачьего хвоста ровно по диагонали, словно ущерблённый герб бастарда. По сторонам от полосы виднелись следы шерсти. Других повреждений не наблюдалось. Мысленно, похвалив себя за своевременное извлечение инородных тел из десерта, я отправился за ножом, дабы брезгливо вырубить пострадавшую часть. Попутно включил чайник: две трети торта не пострадали, и я не собирался рисковать ими и далее.

Чайник тихо шипел. Где-то затихала кошачья баталия.

На второй чашке чая вернулась раздраженная, но гордая Горгулья. Степенно взяла разбег по столу и взмыла на холодильник. Видно было, что часть шерсти ей повыдрали. Отбить территорию обратно ей в тот вечер не удалось, но что-то там в их иерархии изменилось. С тех пор остальные кошки стали ходить в гости на холодильник и подолгу молча сидели бок о бок с хозяйкой, глядя куда-то в пространство.

Ухажёр

Весь день ко мне в Skype долбился мужик из Пакистана. Звонил, в чат лез, уговаривал поставить веб-камеру. На прямой вопрос «чего надо?» уклончиво отвечал, что потом скажет, но намерение организовать что-то на половую тему было очевидно.