Владимир Буров - Петр Первый

• Название: Петр Первый
• Автор: Владимир Буров
• Жанр: Русское современное

Можно заметить, что в романе есть фразы, которые не совсем закончены. И найдутся сапиенсы, которые их поймут, как реальность, потому что люди специально не дают договорить оппоненту, чтобы иметь возможность сказать самому. Но вот в романе герои настолько добры друг к другу – иногда бывает, что сами обрывают себя на полуобороте речи, чтобы никто не подумал: – Я хочу быть царем, ибо если царь такой, как я, – то, пожалуйста: – Не обрывайте, чтобы было ум за разум – я всегда кончу в вашу пользу.

---

– Я согласен: утро вечера мудреней.

И как это водится в истории государства российского:

– Легли спать в разных палатах, а проснулись в одной. – Более того, Владимир вообще спал в отдельном гостевом домике, придуманным с большими удобствами, как-то:

– Приставная лестница на балкон – была.

Веревка с другой стороны дома на случай, если реципиент заблудится в гром и молнию, тоже, – есть.

Подземных ход, естественно, тоже, – в наличии.

Но Владимир по своей старой привычке залез на сеновал в сарае-бане, где тем не менее, был всё равно:

– Найден.

Но а утром всё равно, или как некоторые говорят:

– Опять за своё:

– Тугаменты, пожалуйста, можно? – Что означало претензию на склонность с официальной государственной деятельности, а не только, так это:

– Поймать какого-либо шпиона и пытать его всеми доступными способами, не исключая и самый крайний, применяемый сейчас:

– Ласки и даже немалые – на сеновале.

Владимир отдал рекомендательное письмо леди за завтраком после душа, ужаснувшего ее, ибо парень просто облился холодной водой у колодца во дворе.

– Почему ты не подогрел воду? – спросила Дуня.

– Думал, солнце ишшо недостаточно высоко для это дела. – И вот этими словами:

– Это Дело, – сбил даму с толку, ибо:

– Толи перебор уже, а можно думать, что и мало ему было и Этого.

Поэтому обратилась к нему просто, по-дружески:

– Вась, а Вась, передай мне, пожалуйста, соль.

И он, решивший начать этот трудовой день с большой кружки пива с пирогом с сыром и купленными вчера на рынке вкусными помидорами и петрушкой с укропом, – укусил себя не за то место, а именно:

– За палец, поддерживающий свисающий, но на вполне допустимую величину радиуса дуги, – а не саму эту дугу.

– Ай! Ая-яй! – вякнул он непритворно, но своего, как говорится, не отпустил, а подставил палец с капающей с него кровью под пивную кружку, точнее:

– Наоборот, – его над ней.

Хотя и после того, как понял:

– Надо, наконец, заняться делом и сосредоточиться на всей цели приезда в этот город невест, и не просто невест, а:

– Очень-очень богатых невест.

– Я перевяжу, – сказала Дуня, и оторвав кружево от нижней рубашки, наложила бинт на его палец предварительно пососав его как следует от истекающей крови.

– Кто тебя этому учил? – спросил Владимир.

– Дак все.

– Все?

– Да, мин херц, все так делают.

– Почему, йоду, что ли нет?

– Дак есть, конечно, но мы знакомы только второй день, и я не могу этого делать в присутствии.

– Если только сам поссышь, я не против, – добавила она, впрочем, с полуулыбкой.

– Некоторые думают, – начал он издалека на всякий случай, – что свисать может только конец.

– И?

– И это правильно. Правильно, ибо тогда и конец не нужен: свисающий – это уже по сути дела, и есть само:

– Существительное.

– Нет, нет, мил человек, не думай, я заметила твое волнительно-несуразное поведение при моем официальном к тебе обращении. Поэтому отвечай:

– В чем дело?

– В чем дело? – повторил он.

– Да, почему ты испугался. И не отрицай!

– Просто я подумал.

– Да, да, продолжай, пожалуйста свою исповедь.

– Нет, прости, но наоборот, я думал ты оговорилась при, так сказать, лицом к лицу, что у тебя есть любовник Васька.

– Так ты меня обвиняешь?!

– Нет, но я не знаю, как вывести тебя из этого затруднительного положения.

– Да? Хорошо, я тебе скажу, как: признайся во всем, и может быть, я кое-что прощу.

– Рад бы, май диэ чайльд, но пока не могу придумать за собой ничего такого мне несвойственного.

– Да?

– Да.

– Очень жаль, что ты мне врешь. Ибо:

– Если врешь – значит любишь, а это налагает на меня тоже некоторую ответственность.

– А именно? – спросил Владимир.

– Пока что не буду тебя ставить в щит буквой Г с головой и руками, зажатыми между досок с вырезами для их.

– Их?

– Да, милый друг, рук и их головы.

– У вас есть такой?

– Этот прибор правды? Да, он есть в каждой приличной семье. – И добавила:

– И то правда, что у меня до сих пор не было, но вот с утра уже начали сооружать и, кажется:

– Все готово к испытанию.

– Так может, мне тогда сказать лучше правду?

– Уж не знаю теперь, что и лучше. Ну, ты не беглый каторжник?

– Ты бы и тогда меня простила?

– Нет, вот пока только думаю. Понимаешь, ты не подходишь мне не только потому, что не тот, кого мне обещали, но и главное, не можешь притвориться тем.

– Почему ты так уверена?

– У тебя дрогнула не только рука, но и зубы, когда я позвала тебя:

– Вась-Вась! – А я могла звать и не тебя, а кота какого-нибудь. А ты здрасте – пожалуйста:

– Это не я!

– Да, пожалуй, ты права, что я слишком честен для тебя. Поставь меня в пыточный щит, обновлю, так сказать, новую постройку.

– Так вот ни за что не можешь сказать – признаться, что ты есть тот поименованный в письме Васька?

– Где это письмо? Авось ты неправильно прочитала. Меня тоже зовут на Дабл В.

– Да?

– Я никогда не вру.

– Вот это и плохо. Мне нужен человек, который бы сказал обо мне одно только хорошее, даже если бы его очень просили:

– Не надо, – а скажи наоборот. Под пыткой, заметь.

– Если мне нечего сказать плохого, то я и скажу только хорошее.

– А будешь ли ты думать хорошо обо мне всю оставшуюся жизнь?

– Да.

– Уверен?

– Я не могу думать наоборот по определению: я не нахожу в тебе, леди, недостатков, так сказать:

– Дуня-д, моя Дуняша, Дуня – Тонкопряха!

– Ты так хорошо говоришь правду, что можно подумать:

– Всем также врешь.

– Вы только что проверили: я не способен, – Владимир показал забинтованный низом ее нижней юбки палец. – Иначе бы не откусил его вместо сыра с помидорами, укропом и петрушкой.

– Ты забыл про лепешку, на которой они все покоились.

– Именно из-за удивительно правильного радиуса наклона этой вкусной лепешки, я не откусил палец совсем.

Далее. Что далее? Точнее, кто, Наталья Кирилловна?

– Может, мне сделать тугаменты на имя какого-нибудь Васьки?

– Что значит: сделать?

– Может у вас есть какие-нибудь связи в министерстве иностранных дел?

– Почему именно иностранных, а не внутренних? – удивилась Дуня.

– Там не поймут русских заморочек, а здесь чуть что, и…

– Да, уточните, пожалуйста, что вы имели в виду? Вас могут принять за шпиона Степана Разина и Василия Уса?

– Скорее, за наложника атамана Алены Арзамасской.

– А вы не?

– Та не-е.

– Почему?

– Как говорится: если бы что и было – я бы знал.

Дуня подала чаю с испанским вермутом, и хотела провести резюме, но Владимир успел первым спросить:

– Другого ничего нет?

– А именно, итальянского, что ли, хоцца?

– У вас дар предвидения, милая.

– Спасибо на добром слове, но ты меня на самом деле напугал своими рассказами – байками о своем участии во взятии городов и весей под знаменами Елены Арзамасской.

– Алёны.

– А разница?

– Такая же, как между официальной точкой зрения и реальной.

– Ты прав, тебе лучше не раскрывать своего настоящего имени, пойдешь к ней по бумаге Василия Мелехова. Степан мне тут оставил для него Московский Паспорт, дающий право в случае совершения геройского поступка, получить дворянство вместе с орденом – медалью за отвагу.

– Спасибо, но к этой барыне – боярыне я не пойду. И знаете почему?

– Да, понимаю, по качану, потому что я сказала: пойдешь. Али вон посмотри-ка во двор, всё уже готово для твоего принудительного послушания.

– Вы выбираете мне судьбу, при которой я никогда не смогу стать мушкетером ее величества.

– Что?! Кого ты имеешь в виду?

– Честно?

– Честно, честно!

– Его я имел в виду, но, как говорится, оговорился по Ляо Цзы: имел в виду Петра Первого, а в душе-то хотелось иметь императрицей, или хотя бы пока что:

– Царицей леди большого ума и таланта.

– Как меня?

– Естественно.

– Или ты – хотя и не знаешь её – авось ты думал про Софью Милославскую?

Владимир промолчал, как будто растерялся. Но Дуня не обратила на это внимания, только спросила:

– И никогда не слышал?

– Что?

– Я грю, про Софью, мою подругу слышал когда-нибудь?

– Немного.

– Это хорошо, когда немного.

– Да?

– Да, хуже, если больше, чем положено.

– Фантастика, ты прямо, как предсказательница.

– Правда, ты считаешь меня предсказательницей?! Если честно, то я сама тоже так иногда думаю. Надо что-нибудь предсказать тебе, и тогда проверим.

– Сбудется или нет?

– Нет, не так, а именно: сбудется!

– Хорошо, я согласен, скажи, пожалуйста, что ты мне напророчила?

– Так нейдет пока ничего, позже приходи, и тогда получишь не только то, что заслужил, но и вообще: