Cергей Кузнецов - Семь лепестков

• Название: Семь лепестков
• Автор: Cергей Кузнецов
• Издательство: Амфора
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-94278-378-0

В один из летних дней 1994 года в разных концах Москвы погибают две девушки. Они не знакомы друг с другом, но в истории смерти каждой фигурирует цифра «7». Разгадка их гибели кроется в прошлом – в далеких временах детских сказок, в которых сбываются все желания, Один за другим отлетают семь лепестков, открывая тайны детства и мечты юности. Но только в наркотическом галлюцинозе герои приходят к разгадке преступления.

Автор этого романа – известный кинокритик, ветеран русского Интернета, культовый автор глянцевых журналов и комментатор Томаса Пинчона.

Эта книга – первый роман его трилогии о девяностых годах, герметический детектив, словно написанный в соавторстве с Рексом Стаутом и Ирвином Уэлшем. Читатель найдет здесь убийство и дружбу,техно и диско, смерть, любовь, ЛСД и очень много травы.

Вдохни поглубже.

---

– Смотри, – ткнула пальцем в страницу Лерка, – видишь, какую вышивку теперь делают на джинсах… и туфли, посмотри, какие туфли!

Женя мрачно кивала и гнула свое:

– Завтра контрольная по алгебре, а я ничего не знаю…

– Ну, спишешь у меня, – предложила Лера.

– Цветкова! Как я у тебя спишу, когда мы рядом сидим? У нас опять будут разные варианты.

– А я пересяду за тобой.

– Как же! Так Нордман тебя и пустит!

– Пускай он сядет к тебе, а я сяду к Белову.

– Вот уж, – скривилась Женя, – не буду я сидеть с Нордманом. Он мне на прошлой контрольной попытался волосы к стулу привязать. И с Беловым он дружит, а Белов – шпана. Мне Машка говорила, что он ей хвастался, что в первом классе первое сентября прогулял. И вообще Нордман в тебя влюблен, даже на сумке сделал надпись «ЛЕРА».

– Все ты врешь, – сказала Лерка, но без особой уверенности.

– Нет, Цветик, не вру, – Женька немного оживилась, – сама видела.

– Перестань называть меня Цветиком, – огрызнулась Лерка, вставая, – меня так в детском саду дразнили.

– А чего? – сказала Женька. – Хорошее прозвище, чем тебе не нравится? Меня вот Коровой звали.

– А, ладно, – Лера щелкнула переключателем, – давай посмотрим по второй, может, хоть там чего-нибудь другое?

Но по второй тоже был Брежнев и всеобщее голосование поднятием партбилета.

– Звук хотя бы выключи, – сказала Женя, – надоело: всегда одно и то же.

Лерка повернула выключатель и задумчиво прошлась по комнате. Остановившись около «Аккорда», она выудила из стопки пластинок заезженную еще в прошлом году «По волне моей памяти» и торжественно водрузила ее на проигрыватель. Прицелившись, она опустила иголку прямо на третью песню.

– Во, эта самая классная!

На французской стороне
На чужой планете
Предстоит учиться мне
В университете, –

пропел певец, и Лерка, став между диваном и телевизором, начала крутить попой, подпевая:

– До чего тоскую я – не сказать словами…

– А чего тоскует? – раздраженно сказала Женька, – между прочим, в Сорбонну едет учиться. Нам, Лерка, туда вовек не попасть.

– Ну, может, когда станем старые… на какой-нибудь конгресс в защиту мира… лет через двадцать.

– Ага! Только нас там и ждут, на конгрессе! – огрызнулась Женька.

– А что, – ответила Лера, – вот Брежнев же все время ездит… даже в Штатах пару лет назад был. Помнишь, тогда еще американское кино по телеку показывали?

Она плюхнулась на диван и кивнула на экран, где Брежнев безмолвно раскрывал рот под завершающуюся тухмановскую песню.

– Тихо плещется вода в стенках унитаза, вспоминайте иногда Колю-водолаза, – пропела Женя.

Лерка прыснула:

– А я не знала…

– Зато ты алгебру знаешь, – снова вспомнила о своем Женя.

– Женька, ты чудовищная зануда, – разозлилась Лера, – ну, не хочешь писать контрольную – заболей!

– Как же! Заболеешь у моей! Это твои тебе всегда верят, а мои заставляют температуру мерить, – ответила Женька.

– Ну, набей градусник.

– С тех пор как я его попыталась нагреть на батарее, и он показал 41,3, мама всегда со мной сидит … какое уж тут набить!

– Плохо твое дело, – вздохнула Лерка. Она снова подошла к полке с пластинками и теперь перебирала конверты, – а у тебя ничего нет послушать кроме этого?

– Неа, – сказала Женька, – у родителей пленки есть… но там только всякий Высоцкий и Визбор, по-моему.

– Ага, черное надежное золото, – скривилась Лерка, – мои это тоже любят. Тоска, – Она подняла иголку и перевернула пластинку, – значит, будем дальше слушать.

– Я в прошлом году болела, – сказала Женя, – так ее только что купили – я прямо обслушалась. До сих пор все наизусть помню.

– А чем ты болела? – спросила Лерка.

– Гриппом, – ответила Женя, – и потом меня еще таблетками траванули.

– Как траванули?

– Ну, у меня аллергия на эти… на антибиотики… на пенициллин. А меня оставили с бабушкой, и она об этом забыла. И когда врач пришел и выписал рецепт, то она тут же сбегала в аптеку, купила таблеток и меня ими накормила. Я чуть не померла.

– А чего было? – заинтересовалась Лерка.

– Температура – ого-го! И вся опухла, просто как хрюшка была.

– Так это же классно!

– Это тебе классно в хрюшку превратиться, – огрызнулась Женька.

На хрюшку Лерке нечего было обижаться – она была самой худой в классе. Пропустив женькины слова мимо ушей, она продолжила:

– Смотри, что я придумала: ты сейчас принимаешь таблетку этого пенициллина, у тебя подскакивает температура, тебя укладывают в постель – и контрольную можно не писать!

– Классно! – Женька даже подпрыгнула на диване и тут же приуныла: – А где мы возьмем таблетки? Мама все выкинула.

– Наверняка у меня есть, – Лерка уже бежала в коридор, – я сейчас принесу.

– Только быстро, – прокричала ей вслед Женя, – а то мама скоро придет.

– Не переживай, – проорала Лерка из прихожей, – когда мама придет, ты уже будешь горячая, как солнце!

Они жили в одном доме, и Лерке было недалеко бежать. Женька видела в окно, как подруга выскочила из подъезда и стрелой полетела в соседний. Через пять минут она снова появилась на улице, победно помахав рукой. Женька побежала открывать дверь.

Лерка, сбросив пальто, влетела за ней в комнату.

– Принесла, принесла! – пританцовывала она.

– Ах ты мой Цветик-семицветик, – кинулась к ней Женя.

– Какой я тебе цветик-семицветик? – Лера вынула из кармана пачку таблеток и положила на стол. – Те самые?

– Те самые! Давай только полтаблетки, – предложила Женя, – а то от целой мне слишком плохо было… даже неотложку вызывали.

– Ну, ладно, пусть будет семицветик. Только ты больше не дразнись, а повторяй за мной, – Лера надломила таблетку пополам и встав на цыпочки подняла полтаблетки над головой:

Лети, лети лепесток
Через запад на восток,
Через север, через юг
Возвращайся, сделав круг.
Лишь коснешься ты земли,
Быть по-моему вели.

– Вели, чтобы я завтра не пошла в школу! – крикнула Женька и Лера опустила ей таблетку на язык.

– Теперь рассосать – и все в ажуре, – сказала она.

– Ты таблетки спрячь, – только и успела сказать Женя, чувствуя, как волна поднимающегося откуда-то изнутри жара заливает ее солнечным теплом…

«Жигули» Олега заглохли за два квартала до дома Горского. «Жители деревни умеют по цвету облаков на закате или мычанию скотины определять погоду на завтра и виды на урожай, – думал Олег, запирая машину. – По-настоящему продвинутый городской житель должен по шуму глохнущего мотора машины определять курс доллара будущей осенью».

Конечно, никакой травы он купить не успел. Слезы милиных родителей, допрос в милиции – какая уж тут трава. Теперь он собирался рассказать обо всем Горскому – и в особенности о молодом человеке, которого он встретил на лестничной площадке. Сам не зная почему, он умолчал о нем на допросе в милиции – частично потому, что терпеть не мог ментов, частично потому, что разозлился на то, что его – свидетеля – заставили пройти обычную процедуру снятия отпечатков пальцев и подробного допроса: когда вы познакомились с покойной, что вас связывало и так далее. Да ничего не связывало, да всю жизнь был знаком, у нас дачи рядом и родители вместе работали. Зато отпечатки пальцев теперь есть у ментов, тоже мне радость.

Олег позвонил в домофон, неестественно веселый голос Горского спросил «Кто?», потом взвизгнул замок, и дверь открылась. Уже в прихожей чувствовался запах травы, и Олег перестал переживать, что не заехал к дилеру. Похоже было, что и без того сегодня хватит на всех.

Горский сидел в своем кресле, а незнакомый Олегу молодой человек вдувал паровоз миниатюрной брюнетке, сидевшей к Олегу спиной. Девушка щелкнула пальцами, и парень вынул косяк изо рта.

– Присоединяйся, – сказал он Олегу.

Брюнетка повернулась, и Олег узнал Алену. Она смеялась, дымок от травы выходил у нее изо рта. На секунду Олегу стало жалко обламывать ее, но любопытство было сильнее.

– Привет, Алена, – кивнул он, – ты знаешь Милу Аксаланц?

– Да, мы учились вместе, – сказала она и улыбка сбежала с ее лица, – но мы уже год не виделись. А что?

– Она сегодня под машину бросилась… насмерть…

Алена закричала почти сразу.

Два трупа за один день было слишком много для Антона. Вероятно, это было слишком много для всех: даже Горский на этот раз просто выслушал рассказ Олега, предложил забить еще косяк, переспросил только имя – «Как ты сказал, Дингард?» – и замолчал на весь вечер. Алена курить отказалась, сославшись на то, что завтра ей рано на работу, и как-то очень быстро засобиралась домой. Когда Антон вышел за ней в прихожую, Алена спросила, не хочет ли он проводить ее до дому. Сам не зная почему, он согласился, хотя до этого хотел еще задержаться и поговорить с Горским.

Впрочем, ему показалось, что когда он вдувал ей паровоз, между ними проскочила какая-то искра… не в буквальном, разумеется, смысле. Антон всегда находил очень волнующим выдыхать дым в рот другому человеку. Получалось похоже на дистанционный поцелуй – впрочем, не очень долгий. Считалось, что охлажденный дым действует сильнее – но Антон подозревал, что главное, как и во многих травяных делах, был сам ритуал.