Джеймс Купер - Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами

• Название: Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами
• Автор: Джеймс Купер
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 1999
• ISBN: 5-86218-363-9

В романе Ф. Купера «Прогалины в дубровах» читатель найдет многое из того, что давно уже стало «фамильной» приметой произведений этого писателя: описание жизни и быта коренных жителей страны — индейцев и белых поселенцев; многочисленные сцены охоты; сметающую самые немыслимые преграды любовь; верность данному однажды слову и готовность доказать эту верность ценой собственной жизни…

Написанный на едином дыхании, практически неизвестный сегодня роман не оставит равнодушным ни тех, кто ценит острый, постоянно держащий в напряжении сюжет, ни тех, кто интересуется, в каких условиях велось освоение Американского континента в начале прошлого века.

---

— Хелл — такое имя — хорошее имя солдата, а?

— Кажется, я понял тебя, чиппева, — Халл, вот как зовут губернатора в тех местах, ты просто неверно произнес — так?

— Халл — Хелл — не знаю — нет разницы — хорошо одно, хорошо другое.

— Ты прав, сгодится и то и другое, лишь бы человек тебя понял. Значит, тебя послал сюда губернатор Халл?

— Не губернатор — генерал, я сказал тебе. Большая армия — много воинов — британцам смерть!

— А теперь, чиппева, ответь мне на один вопрос, чтобы я поверил, или я буду считать тебя человеком с раздвоенным языком, хотя ты и называешься другом янки. Ежели тебя послали из Детройта в Чикаго, то как же ты забрался так далеко к северу? Почему ты здесь, на берегах Каламазу, когда твоя тропа лежит ближе к Сент-Джозефу?

— Был в Макино. Генерал сказал, сначала иди Макино и смотри своими глазами, как там гарнизон, потом иди Чикаго, говори воинам, что делается и как надо лучше делать. Понял, Бурдон?

— Ну да, звучит убедительно, должен признать. Ты побывал в Макино, осмотрелся, видел все своими глазами, отправился в Чикаго рассказать, что узнал, коменданту города. А скажи, краснокожий, можешь ли ты доказать свои слова?

По причинам, пока еще неясным для бортника, чиппева изо всех сил старался то ли заслужить его доверие, то ли провести его. Что именно он задумал, пока было непонятно, но Бен не сомневался, что это или то, или другое. Как только прозвучал последний вопрос, чиппева осторожно огляделся вокруг, чтобы увериться, что никто не подсматривает за ними. Затем он так же осторожно развязал свой кисет для табака и извлек из-под мелко нарезанного зелья письмо, скатанное так туго, чтобы оно уместилось в предназначенное хранилище. Нитка, которой было связано письмо, была развязана, письмо развернуто, и стало видно, кому оно адресовано. Адрес был такой: «Капитану Хелду, Армия Соединенных Штатов, коменданту Чикаго». В одном углу была надпись «общественная служба, через Быстрокрылого Голубя». Все это было представлено бортнику, чтобы он прочел собственными глазами.

— Это хорошо? — серьезно спросил чиппева. — Это скажет правду — теперь веришь?

Бурдон схватил руку индейца и крепко ее пожал. Затем он сказал сердечно и откровенно, как человек, который победил все сомнения:

— Теперь буду верить всему, что ты скажешь, чиппева. Письмо написал офицер, и я вижу, что ты на нашей стороне.

Однако же ты поначалу вел такую хитрую игру, что я никак не мог понять, кто ты таков. Поговорим про потаватоми — как ты считаешь, он друг или враг?

— Враг — возьмет твой скальп — возьмет мой скальп, в любую минуту — только не достанет его. Он взял пояс из Монреаля, и пояс очень ему хорош, нравится.

— А как полагаешь, куда он идет? Насколько я понял из твоих слов, ваши тропы сошлись примерно в миле отсюда. Вы встретились как друзья?

— Да, друзья — но спрашиваешь очень много — много похож на сквоnote 38 — спроси один раз, потом слушай ответ.

— Ты прав — я буду помнить, что индеец любит делать одно дело, потом — другое. Ну, так куда он идет, по-твоему?

— Не знаю — могу угадать — думаю, идет к Черному Дрозду.

— А где Черный Дрозд и что он задумал?

— Опять два вопроса, да? — возразил чиппева с улыбкой, показывая, в знак упрека, два пальца. — Черный Дрозд на тропе войны; воин идет по тропе, он берет скальп, когда может.

— Да где же он найдет врагов? В наших местах белых почти нет, разве что захожий торговец, или трапперnote 39, или охотник на пчел, или «вояжер».

— Его скальп берет; в войну всякий скальп хорош. Там в Монреале не разбирают. Что скажешь про гарнизон в Чикаго?

— Значит, ты думаешь, что Черный Дрозд двинется на Чикаго. В таком случае, чиппева, тебе надо обогнать потаватоми, добраться до поста и вовремя предупредить об опасности.

— Иду: только съем завтрак. Прямо идти не могу, потаватоми увидит след мокасина; надо сбить его со следа.

— Чистая правда; но я полагаю, что тебе ничего не стоит сбить его со следа не раз и не два, если понадобится.

В этот момент на пороге хижины появился Гершом Уоринг, зевая во весь рот, как гончий пес, и потягиваясь, словно сон его разморил. Увидев его, индеец сделал предостерегающий жест и произнес вполголоса:

— Его сердце как — янки или англичанин? — любит Монреаль, да? Скальп сильно хорош! Любит король Георг, а?

— Надеюсь, что нет, хотя не уверен. Но этот бледнолицый мало стоит, все равно, на чьей он стороне. С него и скальп — снимать не стоит, он не нужен ни англичанам, ни американцам.

— Можно продать в Монреале — ты лучше берегись потаватоми. Мне этот индей не нравится сильно.

— Ладно, побережемся; да вот и он сам; кажется, готов приняться за завтрак — и поскорее в путь.

Во время описанного разговора Бурдон колдовал над своими кухонными горшками и успел разогреть всю еду, которая могла бы удовлетворить потребности его гостей. Через несколько минут они спокойно завтракали, причем Гершом успел хлебнуть из своей фляжки в сторонке, как он думал, незаметно для других. Сделал он это не столько по скупости, сколько из опасения, что ему не хватит запасов напитка, в некоторой мере ставшего необходимым, пока он не вернется к бочкам, хранившимся в его хижине на берегу озера.

Завтрак проходил в почти полном молчании; ведь привычка украшать свои трапезы беседой — это плод цивилизации. Когда все встали из-за стола и стало ясно, что индейцы готовы отправиться в путь, потаватоми подошел к Бурдону и протянул ему руку.

— Бладарю, — сказал он, по-своему сокращая длинное слово, — ужин хорош, сон хорош, завтрак хорош. Теперь иду. Бладарю — когда друг придет деревню потаватоми, вигвам хорош, двери нет.

— Я тебя тоже благодарю, Большой Лось, — если будешь скоро проходить этой дорогой, я надеюсь, зайдешь в мою шэнти и возьмешь все, что тебе нужно, если я отлучусь на охоту. Желаю тебе удачи и счастливого возвращения домой.

Затем потаватоми обернулся и сунул руку остальным, распрощавшись с каждым с видимым дружелюбием. Бортник заметил, что индейцы не сказали друг другу ни слова о том, какой тропой пойдут, но каждый, судя по всему, собирался идти своей дорогой, не нуждаясь в спутнике.

Первым ушел Большой Лось. Распрощавшись, потаватоми взял винтовку на сгиб локтя, ощупал свой пояс, словно поправляя его, немного одернул легкий летний наряд и отправился на юг, через прогалины и почти столь же открытые взгляду рощицы, двигаясь с уверенностью, словно его вел инстинкт.

— Идет, как пчела к улью, — заметил Бурдон, когда статная фигура старого дикаря скрылась наконец за стволами деревьев. — По прямой к реке Сент-Джозеф, где он скоро и окажется среди друзей и родных, не сомневаюсь. Что, чиппева, пора и тебе в дорогу, а?

— Теперь пора, — дружески согласился Быстрокрылый Голубь, — скоро приду, поем еще меду — принесу сладкие новости, думаю — здесь Канады нету, — указывая пальцем на свое сердце, — здесь все янки.

— Доброго пути, чиппева, храни тебя Бог. Лето нам предстоит неспокойное, и я еще надеюсь услышать твое имя в военное время — как имя вождя, не знающего страха.

Быстрокрылый взмахнул рукой, бросил взгляд, в котором дружелюбие смешалось с пренебрежением, в сторону Склада Виски и стремительно двинулся в путь. Двое белых, оставшиеся у курящегося очага, заметили, что он выбрал направление к озеру, почти под прямым углом к выбранному потаватоми. Они заодно обратили внимание, что молодой индеец движется едва ли не вдвое быстрее, чем пожилой его соплеменник. Не прошло и трех минут, как он уже скрылся в одной из «дубров», хотя ему пришлось пересечь широкую прогалину, прежде чем он добрался до рощицы.

Бортник остался теперь наедине с последним из сотрапезников, человеком своей расы и цвета кожи. Это был наименее желанный из трех его гостей; однако гость в лесной глуши — священная особа, даже у дикарей; нечего было и думать отделаться от него. Гершом не выказывал намерения покидать эти места, поэтому Бурдон занялся повседневными делами с такой аккуратностью и спокойствием, словно рядом никого не было. Прежде всего ему предстояло принести домой мед, найденный прошлым вечером; дело это было нелегкое, если принять во внимание расстояние и большое количество добытого меда. Но у бортника были и сноровка и опыт, и он стал готовиться к походу. Гершом предложил свою помощь, так что они работали, по всей видимости, в полном дружеском согласии.

Каламазу — извилистая речка, но от того места, где Бурдон построил свою хижину, до места ярдах в ста от поваленного дерева, где гнездились пчелы, она хоть и с поворотами, но доходила. Бен, естественно, воспользовался этим обстоятельством и переправил свое каноэ к дереву, намереваясь использовать его для перевозки меда. Проверив для начала, все ли в порядке в шэнти и вокруг, они с Гершомом сели в лодку, запасшись четырьмя стволами огнестрельного оружия; впрочем, одним из них была двустволка, или, как говорят на Западе, «дробовик». Но перед тем, как оставить свое жилье, бортник подошел к большой конуре из круглых бревен и выпустил оттуда громадного могучего мастиффаnote 40. Между собакой и ее хозяином существовало полнейшее взаимопонимание: со времени своего возвращения хозяин не раз навещал друга в его заточении, кормил и ласкал его. Великолепное животное, вне себя от счастья, оказавшись на свободе, носилось вокруг и прыгало возле хозяина, стараясь выказать свою радость и благодарность. И в конуре о нем заботились, и заботились отменно; но свободу ничем не заменишь, касается это человека или животного, личности или общества.