Александр Фролов - Физика? Нет ничего проще! Возвращение физики

• Название: Физика? Нет ничего проще! Возвращение физики
• Автор: Александр Фролов
• Жанр: Прочая научная литература

Вы считаете, что физика – это сложно? Определитесь с терминами! На самом деле физика предельно проста. Да, сейчас по-настоящему ее понимают очень и очень немногие, но это проблема не сложности физики, а массовой безграмотности ее преподавателей. Так идет эволюция. Меня, к счастью, учили профессионалы, и этой книгой я отдаю дань им – людям, приведшим меня в Большой Дом Физики. Понять ее текст сможет любой заинтересованный человек – от девятиклассника до доктора наук.

---

Организация научной работы регулируется заинтересованностью общества в практическом приложении научного знания к удовлетворению его материальных, интеллектуальных и эмоциональных потребностей. Организаторами и управленцами в этой сфере деятельности на верхних уровнях общественных и государственных интересов становятся, как правило, люди, отличающиеся волевыми качествами в сочетании с амбициями. Выдающимися примерами таких деятелей в области организации научной работы были руководитель Манхэттенского проекта генерал Лесли Гровс и руководитель советской ядерной программы того же времени Лаврентий Павлович Берия. Их трудно заподозрить в научном понимании сущности физических явлений, однако реакторы и бомбы были сделаны!

Современное управление научной работой чаще лежит на биссектрисе угла, образованного этими двумя направлениями (организации науки и организации научной работы). Люди, тщеславно ожидавшие от себя великих научных свершений (чего не делают выдающиеся научные работники – они-то просто работают) и разочаровавшиеся ввиду непопадания в галерею портретов на стенах школьных учебных кабинетов, вполне осознанно уходят в управление научной работой. Там они могут потешить себя, в частности, близостью к этой самой «большой» науке. Именно эта категория людей не понимает, что «большой» и «малой» науки не бывает – наука либо есть, либо ее нет. Не следует забывать отношение к работам Альберта Эйнштейна в начале прошлого века – надо же ведь, какой ерундой занимался: то броуновским движением, то какими-то никому не нужными квантами, а то – вообще (прости, Господи!) относительностью, которая годилась разве что для анекдотов. В общем, «малой» наукой занимался Альберт Эйнштейн. И что из этого получилось? Шагу не может шагнуть без его результатов современная физика, да и не только физика. Но вернемся к «несостоявшимся большим ученым», как бы глупо этот термин ни звучал. Они в состоянии понимать научную сущность получаемых в данной области исследовательской деятельности результатов. Они в состоянии распределять потоки необходимых средств проведения научной работы. Они не могут породить принципиально нового научного знания в области своей декларируемой специальности, но зато теперь, приступив к руководству научной работой, они могут совершенно честно страдать от того, что чрезвычайная загруженность (и это – правда!), и только она не оставляет времени для научного подвига, который мог бы обессмертить их имена. Материальную удовлетворенность руководящая деятельность обеспечивает. Поэтому такие руководители вполне честно и бескорыстно страдают от недоступности занятия собственной научной работой ввиду чрезвычайной загруженности управленческими заботами. Как правило, такие управленцы добросовестно отрабатывают взятые на себя обязательства и потому заслуживают уважения как к их высокой научной и управленческой квалификации, так и к искренности высоких намерений. Такие люди нужны научной работе и, следовательно, в конечном итоге, науке. Они обучены науке, они знакомы с научной работой, которой обучить нельзя (можно только ознакомить с прецедентами). Без них современная наука, требующая колоссальных кадровых, финансовых и материальных вложений, а также организационных усилий, просто не может существовать и развиваться.

Научные работники Михаил Борисович Пиотровский в его деятельности на посту директора Эрмитажа и Александр Михайлович Прохоров в его деятельности на посту президента Академии наук – организаторы науки. Выдающихся организаторов не науки, но научной работы, вышедших из среды научных работников уровня докторов наук, поименно называть неэтично. Они вполне заслужили доброй памяти как люди, внесшие вклад в науку – и пусть остаются таковыми. Но надо понимать, что за ними нет результатов, которым можно научить. В пределе – нельзя научить человека любой квалификации быть Лаврентием Павловичем Берия или Лесли Гровсом.

И уж подавно научной работой является неустанная проверка научных результатов, тех, которые надежно упакованы и лежат на складе науки. Речь идет, в частности, о границах применимости научных моделей явлений и, следовательно, о границах их непоколебимой адекватности. Кропотливая научная работа в том смысле, о котором мы так подробно говорили выше, позволяет выявить эти границы для того, чтобы наука могла шагнуть за них дальше, расширяя и углубляя наши представления о мире. Выявить – это научная работа, осознать и шагнуть вперед – наука. Честь одного и честь другого – равновелики. Но первое – это искусство умения, терпения и настойчивости, чему научить нельзя. Второе – проявление понимания, и научить ему можно.

2.3. Разделяй и властвуй

Итак, наука и научная работа – принципиально разные феномены. Но неразрывно объединенные научно-познавательной деятельностью человека. Проблема заключается в том, что общество на уровне коллективного бессознательного [10] «догадывается» насчет необходимости научности представлений о мире для своего выживания, то есть именно такие представления являются жизненно важными архетипами. Однако эти две грани неразрывного единства противоположны в сущности своей. Одна из них, наука, является результатом коллективной познавательной деятельности человечества. Поэтому она отличается надежностью, обобщенным характером понимания сущности наблюдаемых явлений, общедоступностью и принципиальной возможностью взаимопонимания людей в описании этих явлений. Последнее, в свою очередь, делает возможной трансляцию научных знаний, то есть, в конечном счете, науки в целом.

В отличие от этого научная работа, как было показано выше, является сугубо индивидуально-личностной формой деятельности. К тому же в отдельных своих аспектах – не всегда познавательной. Несомненно, опыт научной работы чрезвычайно ценен, но он в большинстве случаев связан с исследованием лишь конкретных явлений. Требуется репродуктивное ознакомление с большим объемом прецедентов или с большим числом деталей конкретного прецедента научной работы для того, чтобы соответствующий ее прием сам стал элементом научного знания.

Примерами в физике могут служить описания исследований Шарля Огюстена Кулона и Генри Кавендиша. Для измерения зарядов взаимодействующих тел Кулону пришлось сделать множество совершенно одинаковых сферических тел из сердцевины побегов бузины. Одинаковых – это значит заведомо имеющих одинаковые электрические свойства. Современному исследователю страшно даже подумать о потребовавшемся для этого адском труде методами того времени. Казалось бы, результаты этого труда были нужны только для исследования электростатического взаимодействия тел. Однако аналогичную работу пришлось, в частности, проделать Кавендишу с металлическими сферами при исследовании явления гравитации. Только здесь речь шла о гравитационных свойствах тел. На первый взгляд, эти фрагменты научной работы представляются разрозненными и чисто технологическими. Но, в сочетании с прецедентами других подобных опытов, они приводят к научному пониманию процедуры введения в физике меры определенного свойства тела через проявление этого свойства во взаимодействиях совершенно одинаковых тел.

В 1784 году Кулон использовал крутильные весы при исследовании электростатического взаимодействия тел для того, чтобы исключить в этом исследовании влияние притяжения тел Землей. Неясно, не сделал ли это раньше Кавендиш. Но вот в 1798 году уж точно Кавендиш воспользовался такими весами для измерения средней плотности Земли. И теперь крутильные весы прочно вошли в арсенал экспериментальной физики. Науке безразлично, при помощи каких весов получен удовлетворяющий ее требованиям результат. Но найденное в результате научной работы удачное аппаратурное решение привело к созданию достаточно универсального прибора, который может быть использован в широком круге физических экспериментов. Например, при исследовании Петром Леонидовичем Капицей сверхтекучести жидкого гелия [3].

Таким образом, результаты собственно научной работы, будучи освоенными и систематизированными, становятся устойчивой составляющей инструментария научного подхода к исследованию явлений. Это, как ни парадоксально, создает принципиальную возможность в цивилизационно необходимой трансляции такого подхода выделять из нетранслируемого множества прецедентов научной работы инструментально оформившиеся философские и аппаратурные методы, ставшие неотъемлемой частью научно-познавательной деятельности, обеспечивающие обоснование смысла и надежности транслируемых научных результатов. И потому являющиеся частью научного знания, частью науки.

Но в таком случае передача деталей указанных методов должна быть строгой и достоверной, иначе репродуктивно транслируемые научные результаты будут восприниматься как необоснованные и потому не подлежащие присвоению и усвоению. Негативным примером могут служить нелепые иллюстрации экспериментов в современных школьных учебниках физики.