Виталий Лозович - Убойный снег

• Название: Убойный снег
• Автор: Виталий Лозович
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2017

«Убойный снег» – сборник рассказов и повестей Виталия Лозовича. Книга открывается одноименной повестью. Три американца – женщина-журналист, режиссёр и звукорежиссёр собираются снимать северные малые народы России. Прибыв в страну, они вынуждены взять оператора из местных телевизионщиков. Им оказывается безработный Сашка. Сашка – профессиональный оператор, но за пьянство изгнанный с телевидения. По пути к месту назначения самолёт группы попадает в аварию. Лётчик, Сашка и три американца, не имея у себя ничего, кроме охотничьего ножа, пытаются выжить в снегах России. Повесть «Убойный снег» награждена первой литературной премией губернатора Ямало-Ненецкого округа 2014 г., премией «Золотое перо Руси – 2015»; в 2016 г. стала финалистом Германского Международного конкурса «Лучшая книга года». Также среди произведений, вошедших в сборник: «В городе метёт пурга» (призёр Всероссийского литературного конкурса «Всё впереди» им. Василия Белова), «Голубой лёд Хальмер-То или рыжий волк» (призёр Международного литературного конкурса «Новые писатели – 2015»), «Скала, лёд и слёзы», «Однажды на берегу Карского моря» и др.

---

Знакомство прошло в считанные минуты. Группа состояла из трех человек: руководителем была Элизабет, женщина лет двадцати – тридцати, автор и журналист. Русским языком она владела в совершенстве, но говорила с легким акцентом, иногда смягчая согласные звуки. Двое других – звукооператор Фрэнк и режиссёр Макс – ничего особенного из себя не представляли, говорили плохо, с акцентом, но понимали русский язык сносно. Они были какие-то одинаковые: коренастые, немногословные, даже замкнутые. Все больше молчали и внимательно разглядывали Сашку. Впрочем, его это волновало меньше всего. Он внимательно оглядел Элизабет и вспомнил Ксюшу… американка все же была ничего… Показали кинокамеру – одну из последних моделей французской марки «Эклер».

– Что это американцы начали европейской техникой снимать? – тихо спросил Сашка.

– Я так понял, оператор у них канадец, французского происхождения, из Квебека, – ответил столь же тихо шеф, – но патриот своей исторической родины.

– И они канадцы?

– Нет, – шеф поморщился от его несообразительности, – это же Америка, откуда захотели, оттуда и взяли. И вообще, они мне не нравятся. Девчонка заносчивая какая-то…

– Девчонка ничего, – протянул плотоядно Сашка.

– А, – иронично посмотрел на него шеф, – тебе все одно.

Когда он познакомился с камерой и выяснил все детали, Элизабет оглядела Сашку едва ли не с ног до головы, нисколько не смущаясь, словно товар, потом спросила:

– Как мне можно вас называть? Александр? Или просто Алекс?

– Да нет, – ответил ей таким же пристальным взглядом Сашка, – называйте меня просто – Саша.

– Сашья?

Он ухмыльнулся.

– Пусть будет Сашья.

– Мы вылетаем завтра, Сашья, утром, в десять. У нас зафрахтован самолет. За полчаса мы ждем вас здесь. Характер съемки я объясню вам в дороге. Главное – Север должен быть красивым, а не брошенным. Понимаете? Мне не нужен пьяный российский Север. У нас другая задача.

Элизабет произносила слова практически так же, как они пишутся, переводя буквы в звуки. Получалось неплохо и очень даже мило. Даже… беззащитно.

– А как мне вас называть? – спросил Сашка.

– Можете, Лиз, – она обернулась на своих спутников, – а их – Фрэнк и Макс. Годится?

Сашка не ответил, и Элизабет немного дольше задержала на нем взгляд. Потом они распрощались, и Сашка вышел из номера с задумчивым видом. На крыльце гостиницы, пожимая руку шефу, он мотнул головой, как бы возвращаясь в реальность, и сразу спросил:

– У вас пары сотен не будет? Гонорар получу, отдам.

Шеф достал двести рублей и спросил:

– Почем нынче доллар?

– Дорого, – ответил Сашка, потом поправился, – или просто рубль слишком дешев.

– Огромные деньги получишь.

На двести рублей в ночном магазине Сашка купил свой постоянный личный НЗ – бутылку спирта, галеты, кубики бульонные и сухой корм Хану с Моськой. Дома он погладил одновременно две подставленные морды – Моськи и Хана, только тут вспомнил:

– Интересно, а вас куда?

Вообще-то на самый крайний случай оставалась тетка, но уж очень не хотелось ее беспокоить. И так ей «по горло» обязан кругом. Сашка опять достал записную книжку. Сняв телефонную трубку, он посмотрел на часы – двадцать два ноль-ноль. Не так уж и поздно. Где-то далеко, в городской ночи, за одним из освещенных окон раздался звонок и спустя долгие, томительные мгновения Сашка услышал мягкий, до боли знакомый женский голос:

– Алло.

На секунду он испытал сомнение.

– Привет, Ксюша, – как-то виновато промямлил он.

– А-а, – обрадовалась она, – привет. Мне почему-то сегодня весь день казалось, что ты позвонишь.

Сашка покусал губы. Ксюша не выдержала и двух секунд.

– Что у тебя случилось?

– У меня работа случилась, – оправдался Сашка и все так же нерешительно и смущенно выложил ей весь свой «американский» контракт.

– Ой, Саша, – очаровательно сказала Ксюша, – так ведь это же здорово!

– Здорово, здорово, – пробурчал Сашка, – а «собак» своих я куда дену?

– Так давай я за ними присмотрю, – предложила она, – буду заходить до работы и после, хватит?

– Ты что, собак моих не помнишь? Хан в первый вечер все ножки у мебели перегрызет…

– …а Моська раздерет ковер, – дополнила она, – я помню.

Они помолчали. После Ксюша осторожно спросила:

– Ты хочешь, чтоб я на время твоего отсутствия пожила в твоей квартире?

– Меня же не будет…

Ксюша помедлила. Тишина в трубке давила на уши.

– Ой, да что я думаю, конечно, смогу, – решительно сказала она.

– А родители твои?

– Да что родители? У тебя, может, такой шанс один будет? Собирайся, когда мне приходить?

– Завтра в девять я должен выйти.

– Спи спокойно. Завтра к девяти я буду.

На следующий день к девяти утра сомнения Сашки не улеглись, а даже где-то обострились. Ксюшу он встретил с бегающими глазами и некоторой суетой в поведении. За прошедший год она явно повзрослела. Сашка старался не смотреть на нее и сразу повел по квартире показывать, где у него кто ест, где ошейники да поводки, где у Моськи туалет…

– Саша, – осторожно остановила она его, – я все помню. Я ведь не первый раз у тебя.

– Тут тетка может прийти вечером…

– Я ее помню.

– Да, конечно, – потерялся тот.

– Так здорово, – оглянулась она вокруг, – ничего не изменилась.

– Родители что сказали?

– Кажется, они не поверили.

– Скандал был?

– Да нет, – она пожала плечами, – так… Поезжай, все будет в порядке.

Самолет, ожидавший съемочную группу в аэропорту, оказался обычным «кукурузником». Вместо колес к шасси были прикреплены огромные лыжи. Самолет стоял отдельно от всех своих собратьев, да и взлетать, судя по всему, тоже должен был отдельно. Основная полоса была вычищена до бетона. Пилот был весьма крупным дядей с добрым лицом полярника, дожившего наконец до пенсионного возраста, и имел самый настоящий арктический вид: летная куртка, брезентовые утепленные штаны, заправленные в унты с рыжим мехом и такая же рыжая пушистая шапка. Он пожал Сашке руку и сказал:

– Меня звать дядя Миша, сынок. Тебе как – дядя Миша? Ты наш?

– Я наш, – признался Сашка.

– Это хорошо, – потеплел дядя Миша, – а вот дамочка, – он кивнул на стоящую в стороне Элизабет, – знаешь как меня называет? Дядья Мишья!

– А меня Сашья, – поделился тот.

– Ах, вот оно что, – брови дяди Миши приподнялись вместе с шапкой, – нам надо держаться вместе. Ты что у них делаешь?

– Кино снимаю.

– Ясно. Тогда, Сашья, забирайся в моего динозавра, скоро летим.

– А вы будете один пилот?…

Брови дяди Миши опять ушли вверх.

– Ты никак сомневаешься?

– Я так, из любопытства.

– Можешь помочь, – брови его остались вверху, уголки рта опустились вниз, – сядешь рядом.

Когда Сашка устроился на месте со своей поклажей, состоявшей из его личного мятого рюкзака, кофра с кинокамерой и двух сумок с принадлежностями к ней, в кабину заглянул дядя Миша, обернулся в салон к иностранцам и негромко, голосом бывалого заговорщика спросил:

– Ты вообще как, мужик бывалый? В Арктике топтался?

– Приходилось.

– Хочешь тайну? – он загадочно улыбнулся, – А то меня всего распирает, рассказать хочется, а этим… чудакам заморским не могу, не имею права. Но ты-то наш!

– Давайте, – беззаботно позволил Сашка.

– Это у «кукурузника» последний рейс, – он таинственно подмигнул и состроил гримасу, что, мол, теперь поделаешь, – понял?…

– Понял. А что тут таинственного? По одному его виду понятно.

– Понятно, да? – дядя Миша едва не обиделся, – а знаешь, что бывает, – он воздел глаза к небу, – что бывает в последнем рейсе?

И ушел.

Сашка задумчиво посмотрел на дверь. Бывает всякое.

Вопреки своему внешнему виду самолет очень быстро набрал обороты, легко заскользил по снегу и ни с того ни с сего взял да и полетел.

Под его брюхом уныло поплыл серый снежный город, за ним светлой извилистой полосой ушла река, мелькнул небольшой, стоящий поодаль посёлок с темной ниткой автодороги и полетела под крылом однообразная белая тундра. Впереди перед ними висело солнце – злое, колючее и холодное. Внизу по снегу бежала от него сверкающая дорожка, почти такая же, какая бывает на воде вечером, с той лишь разницей, что смотреть на нее было мучительно больно. Американцы тут же достали тёмные очки, а Сашка просто отвернулся, что он, «дорожки» не видел? Откинувшись в кресле, насколько это было возможно, он прикрыл глаза и попробовал обдумать предстоящую съёмку. Думалось с трудом. Малочисленные народы Севера превращались в его воображении чуть ли не в исчезающие. Сашку охватила лёгкая дрёма, сопротивляться ей не хотелось.

– Не спи, – услышал он сквозь пелену, – а то вывалишься на вираже.

Сашка приоткрыл один глаз и увидел улыбающегося дядю Мишу, который тут же наклонил корпус вбок вместе со штурвалом и самолет дал крен на правое крыло.