Джулия Куинн - Романтическая история мистера Бриджертона

• Название: Романтическая история мистера Бриджертона
• Автор: Джулия Куинн
• Жанр: Исторические любовные романы

Апрель наступает на пятки, а с ним и новый Сезон в Лондоне. Амбициозных мамаш можно найти лишь в магазинах готовой одежды, или у модисток. Они перерыли весь город вместе со своими дорогими дочерьми-дебютантками, надеясь купить какое-нибудь особенное вечернее платье, которое, как они считают, сразу покажет разницу между скорейшим замужеством и одинокой жизнью старой девы.

Что же касается их законной добычи - Закоренелых холостяков - мистер Колин Бриджертон, как раз возглавляет список желанных мужей для их дорогих дочерей, даже учитывая то, что он еще не вернулся из своей небольшой поездки за границу. У него нет никакого титула - да, это, правда - но зато у него в избытке красота, удачливость, благосостояние, и - как знает любой человек, бывавший в Лондоне - обаяние.

Но хотя, мистер Бриджертон достиг довольно приличного возраста - ему тридцать три года - не выказывая интереса ни к одной молодой леди, есть причина считать, что в этом отношение Сезон 1824 года будет существенно отличаться от Сезона 1823 года.

Дорогие Дебютантки - и, тем более, их Амбициозные мамаши - готовьтесь красиво выглядеть, где бы то ни было. Возможно, мистер Бриджертон ищет себе жену, хотя и хорошо скрывает это.

---

воду.

Он сидел там вечность - на самом деле не больше полчаса - перо стояло на бумаге дневника и ждало его вдохновения. А затем, он неожиданно понял, что температура была точно такой же, как в немного остывшей ванне, и на его лице появилась широкая восхищенная улыбка.

Да, он любил писать и наслаждался этим. Забавно, что он до сих пор не понимал этого.

– Хорошо, когда в твоей жизни есть что-то, - мягко сказала Пенелопа, - Что-то, приносящее удовлетворение и наполняет твою жизнь смыслом.

Она сложила руки на своих коленях, и посмотрела вниз на них.

– Я никогда не понимала радости спокойной и ленивой жизни.

Колину захотелось прикоснуться пальцами к ее подбородку, и увидеть ее глаза, когда он спросит ее:

“Что ты делаешь, чтобы наполнить свою жизнь смыслом?” Но, он не сделал этого.

Это было бы чересчур прямолинейно, и это бы значило, признаться самому себе, как ему интересен ее ответ. Поэтому, когда он спросил ее, он все еще держал руки скрещенными перед собой.

– Ничего, по правде говоря - ответила она, тщательно изучая свои ногти.

Потом, после долгой паузы, она неожиданно задрала подбородок вверх, так быстро, что он почти почувствовал приступ головокружения.

– Я люблю читать, - сказала она, - Хотя, фактически, я читаю не так уж и много. Еще я вышиваю время от времени, но я не очень хорошо делаю это. Я хотела бы сделать что-то большее, но, ладно…

– Что? - почти подталкивал ее Колин.

Пенелопа покачала головой.

– Ничего. Ты должен радоваться своим путешествиям. Я очень завидую тебе.

Наступило долгое молчание, не неуклюжие и неудобное, но, тем не менее, довольно странное и непонятное. Не выдержав, Колин резко сказал:

– Этого недостаточно.

Тон его голоса, казалось, был настолько неуместный в их разговоре, что Пенелопа лишь удивленно посмотрела на него и спросила:

– Что ты хочешь этим сказать?

Он небрежно пожал плечами.

– Мужчина не может всю жизнь путешествовать, это было бы крайне забавно.

Она рассмеялась, затем, посмотрев на него, неожиданно поняла, что он совершенно серьезен.

– Прости, - сказала она, - Я не хотела обидеть тебя.

– Ты не обидела, - произнес он, взяв стакан и сделав большой глоток лимонада.

Стакан издал хлюпающий звук, когда Колин поставил его обратно на стол; было ясно, что он не привык пользоваться правой рукой.

– Две самые лучшие части путешествия, - объяснил он, вытирая рот одной из чистых салфеток, - Это отъезд из дома и приезд домой, кроме того, что я теряю семью, когда уезжаю на неопределенное время.

Пенелопа не могла ничего ответить - по крайней мере, ничего, что не звучало бы как банальность, поэтому она просто ждала от него продолжения.

Некоторое время он ничего не говорил, затем он усмехнулся, и, взяв дневник, захлопнул его с громким звуком.

– Они так не считают, но они все для меня.

– Так и должно быть, - сказала она мягко.

Если он и услышал ее, то не подал вида.

– Это очень хорошо и интересно - вести личный дневник, когда путешествуешь, - продолжал он, - Но, как только я оказываюсь дома, мне просто нечего делать, - добавил он.

– Я думаю, в это трудно поверить

Он ничего не сказал, лишь взял кусок сыра с подноса. Она наблюдала за ним, пока он ел, затем после того, как он запил сыр лимонадом, его поведение изменилось. Он казался сильно взволнованным, словно услышал что-то тревожное, когда спросил ее:

– Ты в последнее время читала леди Уислдаун?

Пенелопа заморгала от неожиданной смены темы.

– Да, конечно, но к чему этот вопрос? Разве все ее не читают?

Он отмахнулся от ее вопроса.

– Ты заметила, как она описывала меня?

– Да, это почти всегда было благоприятно для тебя, разве не так?

Он снова замахал рукой - даже слишком интенсивно, по ее мнению.

– Да, да, но дело не в этом, - произнес он с отвлеченным видом.

– Ты будешь думать, что все дело именно в этом, - сухо сказала она, - Когда будешь походить на перезревший цитрус.

Он вздрогнул, дважды открыл и закрыл рот, и, в конце концов, сказал:

– Если тебе от этого станет легче, я могу сказать, что до этого момента, я не помнил, чтобы она тебя так называла.

Он замолчал, подумал немного, и добавил:

– Фактически, я до сих пор не помню это.

– Все в порядке, - сказала она, надевая на лицо свою лучшую маску: “Я девушка что надо!” - Я уверяю тебя, я никогда не принимала это близко к сердцу. Я всегда питала нежное отношение к лимонам и апельсинам.

Он, было, собрался что-то говорить, затем остановился, посмотрел ей прямо в глаза и сказал:

– Я надеюсь, мои слова не покажутся тебе отвратительными и оскорбительными, но то, что уже сказано и сделано, я не могу этого исправить.

Пенелопа с некоторым замешательством поняла, что часто думает так же.

– Но я говорю тебе, - продолжал он, глаза его были ясные и серьезные, - Поскольку думаю, что ты можешь понять меня.

Это был комплимент, странный, непохожий на остальные, но, тем не менее, комплимент.

Пенелопа больше всего на свете захотелось сейчас положить свою руку поверх его руки, но, конечно же, она так не сделала. Она лишь кивнула, и сказала:

– Ты можешь говорить со мной о чем угодно, Колин.

– Мои братья, - начал он, - Они, - он замолчал, безучастно глядя в окно, затем резко повернулся к ней и сказал: - Они достигли того, чего хотели. Энтони - виконт, и я не хотел бы взваливать на себя его обязанности, но у него есть цель в жизни. Все наше наследство и имущество в его руках.

– Я думаю не только оно одно, - мягко сказала Пенелопа.

Он вопросительно посмотрел на нее.

– Я думаю, твой брат чувствует ответственность за всю свою семью, - пояснила она.

– Представь, какое это тяжкое бремя, - произнес он.

Колин старался сохранять безразличное выражение лица, но он никогда не был умелым стоиком, и наверно, на его лице было видно тревога, потому что Пенелопа поднялась со своего стула и горячо добавила:

– Но я не думаю, что он возражает против этого! Это очень подходит ему.

– Совершенно точно! - воскликнул Колин, с таким видом, словно она открыла что-то по настоящему важное.

В противоположность этому… этот… глупый разговор о его жизни. У него не было причин жаловаться. Он знал, что у него не было никаких причин для жалоб, и все же…

– Ты знаешь, что Бенедикт рисует? - спросил он ее.

– Конечно, - ответила она, - Все знают, что он рисует. Его картина висит в Национальной Галерее. И я думаю, что планируют повесить еще одну его картину. Его пейзаж.

– Правда?

Она кивнула.

– Элоиза сказала мне.

– Тогда, должно быть это правда. Я не могу поверить, что мне об это ничего не сказали.

– Ты был далеко, - напомнила она ему.

– Я пытаюсь сказать, - продолжил он, - То, что у них у обоих имеется цель в жизни. А у меня нет ничего.

– Это не может быть правдой, - сказала она.

– Я думаю, мне то лучше знать.

Пенелопа села обратно на стул, пораженная его язвительным тоном.

– Я знаю, что люди думают обо мне, - начал он, и хотя Пенелопа решила не прерывать его и дать ему высказаться, она не могла не вмешаться.

– Ты всем нравишься, - поспешила сказать она, - Все просто обожают тебя.

– Я знаю, - простонал он, выглядя страдающим и робким в одно и тоже время, - Но…

Он взъерошил свои волосы рукой.

– Боже, как же выразить это, и не выглядеть при этом полной задницей?

Глаза Пенелопы широко открылись от изумления.

– Меня тошнит от того, что я, никто иной, как простой пустоголовый соблазнитель, - наконец выпалил он.

– Не будь глупцом, - почти немедленно отозвалась она, так быстро, как это только было возможно.

– Пенелопа -

– Никто не считает тебя тупицей, - сказала она.

– Как ты -

– Потому что, я провела в Лондоне гораздо больше времени, чем должна обычная девушка, - резко ответила она. - Я могу быть не самой популярной девушкой в городе, но после десяти лет, я слышала более чем достаточно сплетен, лжи и чьих-нибудь дурацких мнений, и Я никогда - ни разу - не слышала, чтобы кто-нибудь, назвал тебя глупцом.

Он уставился на нее, немного удивленной тем, как страстно она его защищает.

– Я вообще-то, не имел в виду, что я глупый, - сказал он мягко и спокойно. - Я хотел сказать… без цели. Даже леди Уислдаун говорит обо мне, как о соблазнителе.

– И что в этом такого плохого?

– Ничего, - ответил он раздражительно, - Если бы она не делала это почти через день.

– Она издает свою газету через день.

– Все правильно, - сказал он, - Если бы она не считала меня таким легендарным соблазнителем, разве она написала бы про меня?

Пенелопа замолчала, затем спросила:

– Разве имеет значение, что думает леди Уислдаун?

Он наклонился вперед, уперев руки в колени, затем, вскрикнув от боли, когда он запоздало вспомнил про свою рану.

– Ты уклоняешься от темы, - возразил Колин, вздрогнув, снова надавив на ладонь. - Меня не волнует леди Уислдаун. Но хочется нам того или нет, но она представляет собой высшее общество.