Эрнест Хорнунг - Настоящий английский детектив. Собрание лучших историй

• Название: Настоящий английский детектив. Собрание лучших историй
• Автор: Эрнест Хорнунг
• Издательство: Литагент1 редакция0058d61b-69a7-11e4-a35a-002590591ed2
• Жанр: Проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-98001-7

В эпоху расцвета английского детектива с заслуженными корифеями жанра У. Коллинзом, А. Конан Дойлом и Г. Честертоном успешно соперничали ничуть не менее популярные в то время авторы – Эрнест Хорнунг, Остин Фримен, Макдоннел Бодкин, Эдгар Уоллес, Гай Бутби.

Непревзойденные мастера расследований и сыска, знаменитые Шерлок Холмс и отец Браун, а также их современники и коллеги – обаятельный Пол Бек, неразлучные Раффлс и Банни, наблюдательный доктор Торндайк и другие – в сборнике лучших классических детективных рассказов.

---

– Вот-вот! Моя госпожа предупредила меня, что вы, наверное, заедете. Она утром отбыла с мужем поездом пять пятнадцать с Чаринг-Кросс на конти-нент.

– Что! – Шерлок Холмс попятился, побелев от такого удара и изумления. – Вы хотите сказать, что она покинула Англию?

– И не вернется никогда.

– А документы? – хрипло спросил король. – Все потеряно!

– Еще посмотрим, – Холмс решительно прошел мимо служанки и кинулся в гостиную, мы с королем последовали за ним. Мебель была сдвинута, полки опустошены, ящики выдвинуты, словно хозяйка дома торопливо их обшаривала перед своим бегством. Холмс метнулся к сонетке, рванул небольшую панель и, сунув руку в отверстие, достал фотографию и письмо. Фотография запечатлела Ирен Адлер в вечернем платье одну. Конверт был надписан: «Шерлоку Холмсу, эсквайру, до личного востребования». Мой друг разорвал конверт, и мы втроем прочли письмо вместе. Оно было датировано прошлой полуночью и содержало следующее:

«Мой дорогой мистер Шерлок Холмс, право же, вы отлично это устроили. И полностью провели меня. До момента криков о пожаре я ничего даже не подозревала. Но затем, заметив, как я невольно себя выдала, я призадумалась. Меня предостерегли против вас много месяцев назад. Мне сказали, что если король прибегнет к услугам агента, этим агентом, безусловно, будете вы. И мне дали ваш адрес. И тем не менее вы сумели узнать все, что вам требовалось. Но даже после того, как меня охватили подозрения, мне было трудно подумать плохо о таком милом, добром старом священнике. Но вам известно, что я училась актерскому мастерству. Мужской костюм мне не в новость. Я часто пользовалась свободой, которую он предоставляет. Я послала Джона, кучера, следить за вами, бросилась наверх, надела мои прогулочные одежды, как я их называю, и спустилась вниз, как раз когда вы удалились.

Ну, я шла за вами до ваших дверей и таким образом убедилась, что действительно была объектом интереса прославленного мистера Шерлока Холмса. Тогда несколько легкомысленно я пожелала вам доброй ночи и поспешила в Темпл к моему мужу.

Мы оба решили, что наилучшее средство защиты от преследований столь грозного врага – это бегство. А потому вы найдете гнездышко пустым, когда навестите его утром. Что до фотографии, вашему клиенту не надо тревожиться. Я люблю и любима человеком несравненно лучше его. Король может поступать как желает, без помех со стороны той, кого он оскорбил так жестоко. Я беру ее с собой, только чтобы обезопасить себя и сохранить оружие, которое надежно защитит меня от любых шагов, которые он может предпринять в будущем. Оставляю фотографию, которую он может сохранить, если пожелает, и остаюсь, дорогой мистер Шерлок Холмс, искренне вашей Ирен Нортон, урожденной Адлер».

– Какая женщина, о, какая женщина! – вскричал король Богемии, когда мы втроем прочли письмо. – Разве я не говорил вам, как она умна и решительна? Разве из нее не вышла бы восхитительная королева? Разве не жаль, что она не моего уровня?

– Судя по тому, что я увидел в краткой встрече с нею, она поистине совсем иного уровня, чем ваше величество, – холодно сказал Холмс. – Мне очень жаль, что я не смог завершить дело вашего величества более успешно.

– Напротив, дорогой сэр! – вскричал король. – Никакое завершение не могло быть более успешным. Я знаю, что ее слово нерушимо. Фотография теперь не более опасна, чем если бы ее сожгли.

– Я рад услышать это, ваше величество.

– Я у вас в колоссальном долгу. Прошу, скажите, как я могу вознаградить вас? Это кольцо… – он стащил с пальца изумрудное кольцо в форме змеи и протянул его на ладони.

– У вашего величества есть нечто, что я ценил бы даже выше, – сказал Холмс.

– Только назовите.

– Вот эта фотография.

– Фотография Ирен? – воскликнул король. – Разумеется, если таково ваше желание.

– Благодарю, ваше величество. Итак, с этим делом покончено. Имею честь пожелать вам самого доброго утра. – Он поклонился, отвернулся, будто не заметив руки, которую ему протянул король, и отправился со мной к себе на Бейкер-стрит.

Вот так королевству Богемия угрожал неслыханный скандал, и вот так женский ум взял верх над хитрейшими планами мистера Шерлока Холмса. Он имел обыкновение подсмеиваться над женским умом, но в последнее время ничего подобного я от него что-то не слышу. А когда он говорит об Ирен Адлер или упоминает ее фотографию, то всегда употребляет почетное наименование «Та женщина!».

Ритуал Масгрейвов

Вхарактере моего друга Шерлока Холмса меня постоянно поражало одно противоречие: хотя в мышлении он был аккуратнейшим и методичнейшим человеком на всем белом свете и хотя в одежде он соблюдал определенную чинность, личные привычки превращали его в одного из самых неряшливых людей, которые когда-либо доводили до исступления тех, кто делил с ним кров. Не то чтобы в этом отношении я сам был уж таким великим аккуратистом. Тяготы работы в Афганистане вдобавок к природной богемности характера сделали меня более безалаберным, чем подобает врачу. Но и у меня есть свой предел, и, когда я встречаю человека, который хранит свои сигары в угольном совке, свой табак в носке персидской туфли, а ждущую ответа корреспонденцию пришпиливает складным ножом к деревянной каминной полке, я начинаю принимать добродетельный вид. Кроме того, я всегда считал, что упражнениями в пистолетной стрельбе следует заниматься сугубо под открытым небом, и когда Холмс в одном из странных своих настроений располагался в кресле с пистолетом, стрелявшим при легчайшем нажатии на спусковой крючок, с сотней патронов и принимался украшать противоположную стену патриотическим «VR»[8] из пулевых отверстий, я болезненно ощущал, что это не способствует ни улучшению атмосферы, ни внешнему виду нашей гостиной.

Наша квартира всегда была полна химикатами и сувенирами на память о преступниках, и они вечно умудрялись проникать куда не следует, оказываясь в масленке или даже в еще более неподходящих местах. Однако величайшим моим крестом были его бумаги. Он питал ужас к уничтожению старых документов, особенно имевших отношение к его прошлым делам. Тем не менее раз в год или около того он собирался с силами, чтобы пометить и рассортировать их; ведь, как я уже упоминал в этих беспорядочных воспоминаниях, взрывы яростной энергии, когда он добивался триумфов, с которыми ассоциируется его имя, затем сменялись приступами летаргии, когда он лежал на диване со своей скрипкой и книгами, почти не вставая, разве только чтобы перейти к столу. И тогда месяц за месяцем его бумаги вновь накапливались, пока все углы его комнаты не оказывались завалены сотнями рукописей, которые без разрешения владельца не то чтобы сжечь, но даже и тронуть не смел никто. Как-то в зимний вечер, когда мы вместе сидели у камина, я осмелился намекнуть, что поскольку он завершил наклейку вырезок в свою тетрадь, то мог бы потратить ближайшие два часа на то, чтобы привести комнату в более жилой вид. Законность моей просьбы он отрицать не мог, а потому с довольно-таки огорченным лицом пошел в свою спальню, откуда появился, волоча за собой жестяной сундук. Он поставил сундук посреди гостиной, примостился перед ним на табурете, откинул крышку, и я увидел, что сундук уже на треть полон пачками бумаг, перевязанных красным шнуром.

– Тут дел с избытком, Ватсон, – сказал он, глядя на меня с мягкой насмешкой. – Думаю, знай вы обо всем, что у меня тут уложено, вы попросили бы вытащить кое-какие наружу, а не укладывать новые внутрь.

– Значит, это записи ваших первых дел? – спросил я. – Мне часто хотелось иметь заметки об этих делах.

– Да, мой мальчик, все тут завершилось преждевременно, до того как появился мой биограф, дабы прославить меня. – Он приподнимал пачку за пачкой с нежной бережливостью. – Не все они завершались успешно, Ватсон, – сказал он. – Но среди них несколько недурных проблем. Вот запись о Тарлетонских убийствах; и дело Вамберри, виноторговца; и приключение русской старухи; уникальное дело с алюминиевым костылем, а также полный отчет о колченогом Риколетти и его отвратительной жене. А вот… да-да! Это и правда кое-что recherché[9].

Он погрузил руку на самое дно сундука и вынул деревянную шкатулку с выдвижной крышкой, такую, в каких хранятся детские игрушки. Из нее он извлек смятый листок бумаги, старинный медный ключ, колышек с намотанной на нем бечевкой и три заржавелых металлических диска.

– Ну, мой мальчик, и что вам говорит этот набор? – спросил он, улыбаясь моему изумлению.

– Любопытная коллекция.

– Очень любопытная, а связанная с ней история покажется вам еще любопытнее.

– Так у этих сувениров есть еще и история?

– В такой мере, что они сами – история.

– Что вы подразумеваете под этим?

Шерлок Холмс перебрал эти предметы и один за другим разложил вдоль края стола. Затем вновь сел в свое кресло и оглядел их удовлетворенным взглядом.