Константин Грамматчиков - «Православный» сталинизм

• Название: «Православный» сталинизм
• Автор: Константин Грамматчиков
• Жанр: Публицистика

Читая эту книгу, невозможно остаться равнодушным: множество фактов красноречиво свидетельствуют, что никакого «православного» сталинизма нет и быть не может.

Среди авторов сборника – такие авторитетные в православной среде люди, как профессор Александр Дворкин, священники Димитрий Смирнов, Кирилл Каледа и Савва (Мажуко), историки Дмитрий Володихин и Петр Мультатули, публицист Юрий Пущаев. Шаг за шагом они развенчивают мифы, связанные с личностью Иосифа Сталина. В этой книге мифам и домыслам противопоставлены факты, подлинность которых легко проверить. Эти факты заставляют признать очевидное: «Иосиф Джугашвили, несомненно, входит в первую десятку величайших злодеев, убийц и гонителей Церкви за всю историю человечества»; он «выбрал личную безраздельную власть, ради которой он отверг отечество небесное и изменил отечеству земному», «стал палачом миллионов новомучеников» (А. Л. Дворкин).

«Плоды сталинской эпохи – разорение страны, пьянство, ставшее народной ментальностью, бандитизм, – подводит итог протоиерей Димитрий Смирнов. – Наш народ до сих пор – искалеченный. Я как священник этого не могу не видеть. Это и есть последствия сталинского режима».

Издание этой книги благословил схиархимандрит Илий (Ноздрин), известный старец, духовник Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла.

---

Заключенные Бамлага строили железную дорогу в невероятно трудных географических и климатических условиях. Они прокладывали рельсы через неосвоенные территории Дальнего Востока – горы, реки, болота, преодолевая скалы, вечную мерзлоту, высокую влажность грунта. В таких условиях строительные работы можно было вести не более ста дней в году, но заключенные работали круглый год и в любую погоду по 16–18 часов в сутки. У многих появилась «куриная слепота»; свирепствовали малярия, простуда, ревматизм, желудочные заболевания. Всего на строительстве БАМА было использован труд свыше 100 тыс. заключенных.

На 1 января 1939 г. в составе ГУЛага НКВД СССР функционировало 42 лагеря. Назовем только те из них, количество заключенных в которых превышало 30 тыс. человек: Бамлаг (трасса БАМа) – 262 194 чел.; Севвостлаг (Магадан) – 138 700 чел.; Белбалтлаг (Карельская АССР) – 86 567 чел.; Волголаг (район Углича-Рыбинска) – 74 576 чел.; Дальлаг (Приморский край) – 64 249 чел.; Сиблаг (Новосибирская обл.) – 46 382 чел.; Ушосдорлаг (Дальний Восток) – 36 948 чел.; Самарлаг (Куйбышевская обл.) – 36 761 чел.; Карлаг (Карагандинская обл.) – 35 072 чел.; Сазлаг (Узбекская СССР) – 34 240 чел.; Усольлаг (Молотовская обл.) – 32 714 чел.[25]

В то время как миллионы людей томились и умирали в лагерях и на стройках ГУЛАГа, Сталину и советской власти пели дифирамбы «лучшие» люди Запада – Р. Ролан, Л. Фейхтвангер, А. Жид. В Европу и США за бесценок уходили исторические реликвии и произведения искусства, собранные русскими царями. Среди них знаменитый Синайский кодекс, картины Рембрандта, Рубенса, Тициана, Ван-Дейка, произведения ювелира К. Фаберже.

Большевистская, в том числе и сталинская, экономика вплоть до конца 1930-х гг. очень сильно зависела от иностранного капитала. Декрет СНК от 23 ноября 1920 г. предоставлял западным картелям на длительный срок все основные источники сырья и энергии с правом эксплуатации русских рабочих. Эта политика была одобрена X съездом РКП (б) под лозунгом «Милитаризация труда». 2 ноября 1921 г. с Американской объединенной компанией медикаментов и химических препаратов (позднее Аламерико) А. Хаммера был заключен первый договор о концессии – по разработке асбестовых рудников в Алапаевском районе Урала сроком на 20 лет[26]. 26 ноября 1921 г. между СТО РСФСР и группой американцев (Б. Хейвуд, С. Рутгерс, Г. С. Кальверт и др.) был заключен договор об эксплуатации ряда предприятий Кузбасса и Сибири. Американцы участвовали в организации советского коллективного аграрного производства. Ленин хотел создать в каждом уезде сельскохозяйственные коммуны с американской техникой. С октября 1922 по август 1925 г. в Россию из США прибыло 14 сельскохозяйственных коммун, состоявших в основном из реэмигрантов. Три из них по предложению Ленина в ноябре 1922 г. президиум ВЦИК признал образцовыми – пермское хозяйство «Тойкино», первую нью-йоркскую коммуну («Иры») в Тамбовской губернии и первую канадскую коммуну «Мигаево» в Одесской губернии. В 1920-е годы в СССР действовало 350 иностранных концессий почти во всех отраслях хозяйства, большинство из которых были американскими, английскими и германскими[27].

Новые шаги в развитии концессионного дела были сделаны в 1922 г.: в апреле в Генуе были приняты и оглашены принципы концессионной политики и список возможных объектов концессий, а летом на Гаагской конференции предложены не только сырьевые концессии (нефтяные, горные, лесные), но и предприятия обрабатывающей промышленности (сахарные, цементные, электротехнические). Особый вопрос составляла сдача в аренду отдельных территорий: в частности предполагалось отдать в концессию Камчатку[28].

Запад приветствовал решение об использовании на стройках светлого будущего квалифицированных иностранных рабочих и инженеров-специалистов. По официальным данным, в 1929–1930 гг. привлечено к работе в СССР 5 тыс. иностранцев, а в 1930–1931 гг. – уже 10 тыс. Основными объектами, куда отправлялись иностранные специалисты, были Магнитогорский металлургический комбинат, Горьковский автозавод, Челябинский тракторный, лесозаготовки в Карелии, Грозненские нефтепромыслы, Донбасс.

В строительстве знаменитой «Магнитки» американский капитал сыграл ведущую роль. В 1930 г. между советским правительством и американской фирмой «Мак-Ки» был заключен контракт на поставку оборудования и использования иностранных консультантов-инженеров и квалифицированных рабочих. В 1931 г. на Магнитострое было уже 250 американцев во главе с представителем фирмы инженером Стэком. Во второй половине того же года советское правительство разрешило провести набор еще 500 человек высококвалифицированных специалистов в США и Европе. Основной костяк иностранных работников составляли американцы и немцы[29]. Без помощи советников, консультантов, инженеров и высокопрофессиональных рабочих из-за рубежа об успехе политики индустриализации не могло быть и речи. Тем более что свои специалисты и кадровые рабочие в большинстве или погибли в пламени Гражданской войны, или ушли в эмиграцию, или сидели в лагерях ГУЛАГа.

Кстати, для сравнения: экономика Российской империи, про которую сложилось общепринятое мнение, что она была «сырьевым придатком империализма», зависела от Запада гораздо в меньшей степени, чем СССР в 1930-е гг. Император Николай II издал несколько указов, в соответствии с которыми иностранному капиталу позволялось свободно размещаться в России, но вывоз сырья и прибыли ограничивался до 12,8 %. «Русифицируйтесь!» – был брошен клич. Началось энергичное вытеснение иностранного капитала из горного дела Урала и Сибири, торгово-промышленной деятельности на Дальнем Востоке. Русские промышленники «отвоевали» 80 % нефтяного бизнеса, 100 % производства олова, половина передовой электротехнической промышленности германских трестов перешла России[30]. Здесь надо сказать, что за годы советской власти и последующие 20 лет ее гниения нас при изучении истории Отечества отучили от сравнительного анализа. Причины понятны – любое сравнение будет не в пользу периода социалистического строительства и двух десятилетий «созидания» демократической России.

Давайте посмотрим на эпохи императора Николая II и генерального секретаря (название-то, какое для лидера державы – секретарь!) Сталина. Перед ними стояли весьма схожие задачи: индустриализация страны, реформа сельского хозяйства, борьба с внутренней оппозицией, противостояние Германии и ее союзникам. Но подходы к решению этих задач у императора и секретаря были принципиально разными.

У Сталина перед лицом надвигавшейся мировой войны времени для создания более или менее сильной экономики было крайне мало, лет 12–15. Он сам отмечал: «Мы отстали от капиталистических стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут»[31]. Конечно, 100 лет – это скорее фигура речи, но пять-семь десятилетий вполне соответствовало действительности, особенно в 1928 г., когда, собственно, был провозглашен сталинский штурм, «великий скачок». К этому времени в результате революции, Гражданской войны и последующих семи лет большевистских экспериментов экономика страны была доведена до полуживого состояния. Созданная государственная система не предусматривала естественного развития страны (равно как и общества, хозяйства, личности), корректируемого или ускоряемого реформами и нововведениями. В ее рамках речь могла идти лишь о жесткой военизированной мобилизации всех сил, не ограниченной никакими морально-нравственными принципами, кроме выдуманных большевиками для оправдания своих бесчеловечных действий. То есть людьми, даже значительной частью народа, можно было жертвовать ради выстраивания государственной системы, которую они, без преувеличения, изобретали на ходу.

Сегодня нередко можно услышать, что жертвы сталинизма были оправданны, так как террор, репрессии помогли спасти государство, победить в Великой Отечественной войне. Но мы, верующие люди, да и все, у кого есть чувство совести и милосердия, должны прекрасно понимать, что грош цена такому государству, которое, чтобы уцелеть, пожирает своих детей. Важно не то, что оно выжило, а то, на кой ляд оно такое нужно. Государство для людей, для народа, а не наоборот!

Этим принципом руководствовался император Николай II. Он принял Россию в преддверии величайших испытаний. Уже в конце XIX века мировая война рассматривалась как скорая неизбежность. Как и у Сталина, у Государя времени было немного. Правда, его предшественники оставили Николаю II Россию развивающейся, достигшей определенных успехов. Но все же отставание экономики, особенно в промышленном секторе, было значительным, в два-три десятилетия. В 1898 г. министр финансов С. Ю. Витте подал императору записку, где, в частности, говорилось: «Создание своей собственной промышленности – это и есть та коренная, не только экономическая, но и политическая задача, которая составляет краеугольное основание нашей протекционной системы»[32].