Павел Волчик - Четыре месяца темноты

• Название: Четыре месяца темноты
• Автор: Павел Волчик
• Жанр: Русское современное

Скоро наступит зима – и в Городе Дождей начнутся четыре месяца темноты. Четыре месяца темноты проверят человека на прочность. Четыре месяца холода проберут до самых костей. Счастлив тот, кто пережил их. Девочка-Землеройка, Монгол, одарённый мальчик Кротов, Чёрная Стрела, неопытный учитель, Железная Дама – такие разные, они сойдутся вместе в обычной школе, чтобы пережить самое холодное время года. Каждому придётся искать своё «место под солнцем».

---

Как боксёрский гонг, прозвенел звонок. Кто-то сильный потащил его за шиворот прочь от соперника. Он вывернулся и прямо перед собой увидел лунообразное морщинистое лицо, бронзовую кожу, похожую на слоновью, косые толстые веки, из-под которых глядело два хитрых глаза.

«Монгол!» – узнал мальчик и даже как будто почувствовал в воздухе пряный запах степных трав. Крупная голова на короткой шее словно росла из плеч. Коротко подстриженные седые волосы у старика смотрелись, как щётка. У старика? Мальчик вдруг понял, что Монгол легко держит его одной рукой над полом.

– Не надо, парень. Покалечите друг дружке глаз, не увидите красивое дерево. Ухо покалечите – не услышите музыку птицы.

Старик мягко поставил его на землю.

Нос у Ильи горел огнём, верхняя губа треснула. Будто в тумане, мальчик видел, как его обидчика держат старшеклассники и бледная учительница, та, что вбегала в рекреацию, присев на корточки, что-то внушает ему.

Казалось, на этом всё кончится, но в тот же миг Илья повернул голову и увидел свой рюкзак в урне, а рядом сияющего от удовольствия Красавчика. «Почему бы им не отстать? – устало подумал Илья. – Я думал, хотя бы ему наплевать на меня…»

Красавчик был приятелем его врага, он нагло смотрел на Илью и улыбался белозубым ртом. Он уже распустил перед всеми хвост, как павлин. Тот, с кабаньей мордой, хотя бы известный задира. А этому что нужно? Ему и так уже всё купили родители…

Ответ он получил очень скоро. Стоило ему сделать два шага навстречу и протянуть руку к своему рюкзаку, как что-то жёсткое, словно древесный корень, ударило его под колено и подкосило ногу.

Паркетный пол оказался перед самым лицом, и мальчик больно ударился бровью и локтем.

Кто-то поставил ему подножку. Неужели кто-то третий?

Илья обернулся и сразу всё понял. Весь этот спектакль задумал его старый знакомый – парень с лошадиной ухмылкой. В предыдущей школе они учились примерно одинаково, а когда их одновременно перевели в новую, Илья существенно повысил свою успеваемость, особенно по математике. Старый знакомый Кротова с явным удовольствием глядел, как мальчик пытается подняться…

«Меня окружили звери, – думал Илья, затравленно озираясь по сторонам, – кабаны, павлины, лошади».

Он слишком хорошо играл в шахматы – одна фигура ничего не может сделать против трёх, но обида была так сильна…

Как в бреду Илья, изловчившись, опёрся на руки и неистово размахнулся ногой. Краем глаза он успел увидеть словно высеченное из камня лицо Монгола. Кротов промахнулся, и его ступня угодила третьему врагу не в голову, а в живот. Удар получился не таким сильным, как хотелось бы, а поскольку спорт, если не считать шахмат, всегда давался мальчику плохо, – то и того слабее. Но лошадиная ухмылка тут же исчезла с лица его старого знакомого: видимо, он не ожидал от Кротова такой прыти. Схватившись за живот, он пошатнулся и молча отошёл в сторону.

Илью совсем покинули силы. Он застыл на полу, мучаясь оттого, что замешан в таком низком деле. Ему было обидно и горько. Коренастая фигура старика высилась над ним, лицо его не выражало ни злобы, ни осуждения, на нём застыла глубокая печаль. И это было хуже всего.

Не говоря больше ни слова, Монгол протянул руку. Она была тёплой, сухой и морщинистой. Илья поднялся, стараясь не глядеть в лицо старика.

Вокруг всё ещё кричали и шумели. Начались уроки, и многие, забыв уже о драке, входили в классы. Он готов был расплакаться от стыда, но держался, чтобы не дать повода радоваться врагам.

Как Илья подошёл к дверям класса и как в руке его снова оказался испачканный рюкзак, он не помнил. Заходя вместе с толпой в кабинет, мальчик находился словно в забытьи. Одноклассники, как пингвины, раскачивались перед ним из стороны в сторону.

Скоро все двери закрылись. Некоторое время из классов слышался приглушённый гул, и наконец в рекреации наступила полная тишина.

Молчало и пианино.

Ещё одна перемена прошла, а жизнь продолжалась.

Озеров

Праздничный семейный ужин проходил в суете.

Кирилл Озеров на какое-то время перестал следить за ходом разговора.

Он только рассеянно глядел перед собой, воспринимая голоса родных как нестройный хор.

Он видел, как мать всё время вскакивает, чтобы дать кому-нибудь салфетку или новый прибор. Как остальные просят её сесть и успокоиться, заверяя, что всё необходимое возьмут сами.

Старшая сестра Кирилла разрывалась между двумя детьми и остывающим ужином. Один, ещё грудной младенец, лежал поблизости в люльке. Другой, парнишка лет четырёх, беспокойно ёрзал на стуле, не желая участвовать в общей трапезе.

Малыши, каждый по-своему, отвоёвывали внимание, которого их лишали взрослые, общавшиеся друг с другом. Старший мальчик со скучающим видом стучал ложкой по столешнице, и когда его просили прекратить, он переставал, чтобы через минуту снова застучать. Младший время от времени недовольно кряхтел, и если его не брали на руки, оглашал округу громким криком. В такие моменты сестра и мать начинали спорить друг с другом, решая, по какой причине ребёнок надрывается: может, голоден, а может, нужно сменить подгузник.

Мужчины, сидящие за столом напротив Кирилла, обсуждали что-то своё. Говорил в основном Филипп, старший брат Кирилла, по поводу приезда которого и был устроен весь этот праздничный ужин.

Муж сестры Пётр был голоден, потому что недавно вернулся с работы. Он молча кивал и слушал Филиппа, гудевшего густым басом. Когда старший мальчик начинал шалить, Пётр, не отрываясь от рыбного салата, протягивал руку и клал ему на голову, чтобы успокоить.

Кирилл какое-то время наблюдал за родными и говорил себе, что домашняя суета – это в общем-то хорошо. В конце концов, мать по привычке заботится обо всех – что в этом плохого? И малышей ведь должен кто-то успокаивать… Но всё же его огорчало, что общая беседа не клеится и за весь вечер ему не удалось ни с кем завязать разговора.

«Мы просто слишком давно не собирались за одним столом, – думал Кирилл. – Впрочем, всё как обычно. И когда здесь сидел отец, было точно так же. Он редко успевал на общий ужин, а если и успевал, то слишком много молчал, как будто его здесь не было».

Теперь на месте отца сидел старший брат Филипп. Он недавно вернулся в родной город. Иностранная организация, в которой он работал, предложила ему возглавить дочернюю компанию в Городе Дождей. Филипп был воодушевлён и считал, что получил за границей уникальный в своей отрасли опыт. За годы работы в другой стране у него сложилось характерное для многих соотечественников мнение, что там знают и умеют больше, чем у нас, что он войдёт в среду работающих на родине людей как незаменимый профессионал.

Гордость по этому поводу постоянно читалась на его важном лице с высоким выпуклым лбом, скучающими глазами и выпяченной нижней губой. Дома брат ходил в тяжёлом махровом халате и попыхивал электронной сигаретой. В другое время он носил строгий костюм, даже если ехал за город. Голова его к тридцати годам почти полностью облысела. Выражение лица делало его несколько старше, чем он был.

При разнице в возрасте в пять лет Кирилл выглядел рядом с ним восемнадцатилетним, хотя так казалось, возможно, оттого, что брат руководствовался в жизни, как он говорил, дедовским методом: «обильно питайся и никого не бойся». Младший брат был полной противоположностью: тёмные волосы на его голове непослушно падали на лоб, и Кирилл по привычке зачёсывал их пригоршней назад, его лицо было живым и подвижным, он больше говорил и жестикулировал, чем Филипп в своей многозначительной монументальности. Но сейчас, в кругу семьи, братья будто поменялись ролями: Кирилл предпочитал слушать и внимательно изучал лица сидевших за столом, погружённый в свои мысли. А Филипп говорил много и долго, пользуясь вниманием, которым щедро одаривали его женщины, обрадованные его неожиданным приездом.

Сегодня утром Кирилл встретил брата на вокзале. Ему показалось, что после долгой разлуки они много будут говорить о жизни, об отце, о том, как всё случилось…

Возможно, общее горе сблизит их так, как в те времена, когда они подростками отдыхали каждое лето на юге и могли всю ночь проговорить о своих мечтах и планах, о девушках, в которых были влюблены, и о странах, которые обязательно увидят.

Ему казалось, что он сильно соскучился по Филиппу, пока брат не заговорил с ним:

«Снова на своих двоих? Я думал, ты встретишь меня, как взрослый мужчина».

Филипп прекрасно помнил случай, после которого Кирилл больше не желал садиться за руль. Но это не помешало ему ударить в самое больное место.

Младший Озеров, подавив в себе раздражение, размашисто поклонился:

«Приветствую тебя, пример для подражания! Надеюсь, ты сам управлял самолётом, когда летел сюда?»