Владимир Буров - Кастинг. Инициация Персефоны

• Название: Кастинг. Инициация Персефоны
• Автор: Владимир Буров
• Жанр: Русское современное

Магия здесь есть. Магию не замечают и в Повестях Белкина Пушкина. Почему ее не видно? Потому что магия – это сам Homo Sapiens, в нем она, в первую очередь, скрыта. Ибо и всё, что здесь почти происходит, – это инициация, а просто по-простому – набор актеров на роли в фильме про магию, которой в кино, конечно, чуть меньше, чем в самой жизни, но тоже хватает, хватает. Сама Персефона – дочь известного всем бессмертного Зевса, скрывавшегося на Земле, как объяснил Пушкин, под именем Самсона Вырина.

---

– Вы ничего не умеете делать.

– Иногда лучше ничего не уметь делать, чем хоть что-то, а то вдруг, так сказать, заставят:

– Людей расстреливать! – а я скажу: не умею.

– Это мудро, – если не иметь в виду, что: могут послать и на стажировку.

– Куда?

Глава 6

Ван Гог

– На пирамиду Майя – будете там в качестве юного Монтесумы приносить носителей жизни, да:

– По пятницам-м!

– Неужели нет ничего такого простого, как снимать советские фильмы?

– Есть.

– Скажите, пожалуйста, что?!

– Я уже ответил вам на этот вопрос.

– Приносить в жертву этих, как их, зрителей?

– У вас голова работает, а то зря жалуетесь:

– Вот что ни прочту – ни хрена не помню. – В этом нет ничего страшного, также делал ваш любимый Ван Гог:

– Встанет вместе, точнее чуть раньше солнца, и бац себя по лбу:

– Опять забыл всё то хорошее, что мне сегодня приснилось ночью! – и мольбертум на зад, чтобы подгонял, как сонную скотину на пастбище, туды-твою:

– На плэнэр, трепещущий фиолетовыми листьями, на шуршащую меж черных воронов золотистую пшеницу:

– Они летают, а она все равно растет, хотя и боится:

– Не дадут ведь все равно отвезти на рынок, ибо там:

– А у нас все места заняты-ы!

– Так что, – продолжал НН, – делать вам ничего и не придется.

– Будете только номерки таскать у фраеров ушастых? – я вас правильно поняла? – Мотя.

– На это у меня уже есть помощники, как говорится: от трех до пяти и больше. Будешь пока что варить мне завтрак.

– Да? Хорошо, вы что хорошего любите, Стейк по-Флорентийски, или Котлеты по-Киевски?

– Нет.

– Может тогда эти, знаменитые грибочки кокот, раковые шейки, незатейливо переложенные красной икрой?

– Почему красной, а не как в лучших домах Ландона, черной?

– Подорожала сильно.

– Почему?

– Пока сами не можем понять почему, вроде, да, воруют, но это давно известно, а почему всё равно всё дорожает, значит есть еще что-то, более важное, чем воровство.

– Да, действительно, привыкли, а толку уже и от этого – никакого.

– Ну, значится, так и решили: будешь пока что мне здесь полы мыть, чтобы пыли меньше было, – сказал НН, поднимая лапы, и ставя их на фиолетовый американский ковер с небольшим желтым оттенком, переходящим кое-где в розовый, а у самого камина – в голубой, как ясное небо.

– Дело в том, мессир, что у меня есть скрытый микрофон под этой кроватью-диваном.

– Что это значит?

– Я все ходы записываю.

– Да?

– Включить рипит ит, плииз?

– Спасибо, верю. Просто из головы вылетело, что вы режиссер с советским уклоном: пока не стукнешь на кого-нибудь – ни за что не назначат. Это как пароль:

– Тук-тук?

– Да, заходите – подписано.

– Думаю, сэр, вы всё-таки неправы, потому что у нас – как у Всех, и всё отличие в том, что:

– Это – держится в тайне-е.

– А именно?

– Надо обязательно дать.

– Взятку?

– Деньги не берут – только натурой, против нее нет закона. И это плохо. И знаете почему?

– Почему?

– Не все добрые леди в это, приятное во многих отношения занятие, могут поверить.

– Почему?

– Так не было официальной отмашки, что, мол, можете, как в Голливуде:

– И вы использовать позу летчика.

– Без отмашки не получается.

– Да. Точнее, нет, у некоторых получается, но ясно – не у всех. Одна намедни лет пятьдесят назад даже под поезд бросились, а то всё пела:

– Приходите Завтра, а?

– Люди не понимают, – сказал он, – что после семнадцатого года напрочь отменили привычку понимать, что люди здесь, на Земле, не самые главные, ну они и прут, как быки на матадора, которым и является в данном случае режиссер. И да: ты полы помыла, а то я боюсь иногда микробной эманации. Как говорится:

– Не так страшны микробы, как их предвидение. – Как и подписался Винсент Ван Гог на всех своих картинах. А вы, дорогая моя, по сути обвинили всё телевидение, что они:

– Едят одни тока-а мик-роб-ы-ы. – Само их мясо, имеется в виду, эманацию, всё самое вкусное, как сказал Фейербах – выбрасывают из списка отдела кадров.

Так на чем мы остановились, вы записывали?

– Да, – ответила Мотя, – вы меня назначили этой, как ее, директором вашего кабака.

– Он называется Пабло Пикассо?

– Нет.

– Клод Моне?

– Нет.

– Тогда ясно: Ван Гог.

– Верна-а. Значит, будем кормить людей не просто так, а с:

– Эманацией. – Подадим Котлету по-Киевски, а скажем:

– Флорентийский стейк был очень вкусным?

И будет вам, как написано:

– По барабану, что есть: Бараний Бок или Пельмени в Горшочке со сметаной и томатным соусом, а Фляки Господарские заменим на только что пойманные:

– Цыплята Табака. – С чесночным соусом и разбавленным лимонным соком для рук.

Мотя радостная пошла-поехала, пока что, правда, не на трамвае в Ван Гога, а там уже есть, как было сказано при встрече:

– Это наша Компьютерная Сеть.

– К-компьютер-ная? – переспросила Мотя.

– Вы плохо слышите? Я сказала Кулинарная, а сеть да, у нас именно:

– Сеть, – и более того в доле с, – и леди с лицом Принцессы Монако, показала пальцем:

– Вверх.

Мотя не нашлась, что еще спросить, кроме, как:

– Что вы для Них готовите?

– Для Них у нас специальный банкетный зальчик.

– Зайчик?

– Не зайчик, зайчик, а зал, зал-ь-чик-к с Их любимыми Гамбургерами Черного Билла, чей дядя, кажется, изобрел и эту, что вы назвали:

– Большую Компьютерную Сеть.

– Дак, эта, меня назначили сюда директоршей, – промяукала Мотя.

– Этого не может быть, так как не может быть никогда! – ответила эта пресловутая Грейс Келли. – Мне, – она показала пальцем себе на высокую прическу над – слегка, но менее – высоким лбом – конкурентши нэ нужны!

– Но меня назначили.

– Опять она завела свою пластинку, – КК – Кулинарная Сеть обвела своей лапой нарядных официантов и некоторых официанток, занимающихся систематической сервировкой столов, и даже кивнула на подглядывающих через не полностью закрашенную картинами Ван Гога прозрачную стену потенциальных поваров во главе с их шефом, которым и был, первоначально принятый за самого НН, почти двухметровый, как сказал бы, но он еще до сих пор этого не сделал – пропустим его имя, чтобы не частить:

– Это – мой шеф-повар. – Или даже:

– Это мой повар, М… В… Гена. – Шутка, конечно, Слава. Слава, так сказать всему, что он не готовит сам, но отдает тем не менее:

– Другим на съедение.

– Послушайте, Славик, – позвала Мотя, заметив через кухонный перископ его чуть насмешливые глазки, – кам хирэ, плииз.

Да таким голосом, как будто не наниматься пришла в посудомойщицы, как ташкентско-узбекский простой пролетариат с навыками приготовления мантов-пантов, а будто бы ее пришли снимать с работы ни за что, после пятилетнего здесь стажа, а она:

– Не хочет з ним раззтаваться. – Думает:

– Это, как их собственный-й! – Дом на Рублевке, или что у них есть еще там на Рижском шоссе с улицей Кой Кого в придачу.

Леди Грейс с воем сирены, заподозрившей, наконец, что Одиссей прорвался-таки через ограду города Царицына, бросилась почти в объятия иво почти брату со словами:

– Господин Склифосовский! – Они хочут наз охграбить.

Но услышала в ответ простое человеческое, нет не спасибо, да, и тем более, благодарю вас:

– Нет, – а:

– Да, всё уже согласовано на самом верху, – и тоже, как партийное приветствие, поднял вверх указательный палец.

– Да-а?

– Да.

Она хотела спросить про, каков будет их процент, но решила сразу взять быка, а точнее, козу за рога и в стойло, но только улыбнулась простой человеческой улыбкой, от которой не только Многие, но и Некоторые падали на колени с просьбой, отправить их или в Америку:

– Открывать ее, – или в Австралию, но уже только за тем, чтобы крикнуть, аж до самой Венеры, ползущей как муха по стеклу в Шапке Владимира Войнича, через всё Солнце:

– Я ни-че-го-не-зн-аю! – И на этом надо было закончить.

Но она тем не менее спросила:

– В нашем контракте уже записано, кто кого первым должен приветствовать?

– Вы меня спрашиваете? – Склифосовский хотел интуитивно уклониться от прямого ответа. Или, по крайней мере, оттянуть его развязку.

– Когда я снимал свой последний фильм Битва за русскую Трою город Царицын в 18-м году и даже чуть позже, – я объяснил это наступление-отступление, как:

– Компромиссум.

– К-как?

– Вот, пажалте взглянуть, – и Ми – почему-то некоторые близкие его так звали – вынул лист гербовой бумаги, – где вы сами запишите ваше решение. И кстати, вот черновик: – он вынул простой уже лист А4 – по понедельникам, средам и пятницам, вы отдаете ей честь, а по вторникам, четвергам и субботам: