Патрисия Гуччи - Во имя Гуччи. Мемуары дочери

• Название: Во имя Гуччи. Мемуары дочери
• Автор: Патрисия Гуччи
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-96605-9

Честная история об Альдо Гуччи и созданной им империи: все, что было скрыто от широкой аудитории в одной книге. Патрисия Гуччи рассказала о своем отце как о человеке, а не как о главе бренда. Настоящие эмоции и страсти, любовь и предательства: эта часть семейной саги оставалась неизвестной, а попытки раскрыть её натыкались на сопротивление представителей династии. Вы прочувствуете атмосферу, царившую внутри знаменитой семьи, увидите уникальные архивные фотографии и прочтете откровенные письма, которые Альдо Гуччи писал своей возлюбленной.

"Публике кажется, что закулисье модных домов также гламурно искрится, как модели на подиуме. Но на деле все оказывается совсем иначе. Даже у великих дизайнеров есть много скелетов в шкафу. Эта книга – по-итальянски яркая история любви, ненависти и предательства."

Журнал COSMOPOLITAN

---

Она также пришла к пониманию того, что папа был человеком распорядка, заведенного раз и навсегда; он позволял себе лишь короткий перерыв, чтобы выпить un caffè [чашка кофе. – Пер.] или пообедать. Мой отец трудился от рассвета до заката, но всякий раз, поднимая глаза от бумаг, она ловила на себе его «мягкий, но особенный взгляд». Мама добавляла: «Я была в то время очень стеснительной и не понимала, как мне быть».

Его взгляды, рассказывала она, не были откровенно сексуальными; скорее казалось, что ее присутствие вводило его в некое подобие транса. Однако всякий раз, когда его взгляд становился особенно пристальным, она находила предлог, чтобы выйти из кабинета и получить передышку: «Никогда прежде никто не оказывал мне такого рода внимания, и я просто не могла ни на чем сосредоточиться».

Со временем стало очевидно, что она была выбрана на должность секретарши не только за свои стенографические навыки, и у нее начало возникать ощущение дискомфорта при мысли о том, к чему это может привести. Гордясь своим прилежанием в работе, она расстраивалась, когда от этой двусмысленности страдало дело, и в результате многие напечатанные ею письма требовали поправок, но моего отца, похоже, все это ничуть не волновало.

Мама отчаянно хотела сохранить за собой эту работу, но остерегалась его взглядов. Тем не менее она поймала себя на том, что стала приходить на работу гораздо раньше и еще больше заботиться о своей внешности. Пьетро это не нравилось, и он вел себя как собственник, что было неразумно с его стороны и лишь провоцировало участившиеся ссоры. Прошло не так много времени, а мой отец стал подмечать, как часто она не надевает свое кольцо, и втайне радовался, ибо, как он полагал, это служило свидетельством того, что у его стеснительной маленькой «Нины» все-таки есть характер. Со временем он стал рассматривать это кольцо как «барометр», показывающий, как обстоят ее дела в отношениях с женихом.

Первым подарком, который отец оставил на столе моей матери после очередной поездки во Флоренцию, был флакончик духов. За ним вскоре последовали и другие знаки внимания – шелковые шарфы, комплекты из кашмирской шерсти, того рода роскошные вещи, которые она с удовольствием носила бы, но просто не могла себе позволить.

– Я не могу принять это, дотторе, – вежливо говорила она ему. – Это было бы неподобающим поступком.

Она также знала, что возникнет слишком много вопросов, если она когда-нибудь принесет эти вещи домой.

Напропалую флиртуя, мой отец дразнил ее и отказывался брать подарки обратно. Со вздохом она начала складывать их в шкаф в его кабинете, где, как она надеялась, никто не мог их найти. И вскоре этот небольшой шкаф уже ломился от десятков маленьких свертков, составленных один на другой, превратившись в настоящую сокровищницу растущей привязанности моего отца.

Это стало для него чем-то вроде игры. Он привозил ей подарок из каждой поездки, а потом ждал, пока она отклонит подношение.

Между ними росло сексуальное притяжение. Однажды они случайно столкнулись, когда она вскрывала почтовые конверты возле его стола. Придержав ее за плечи, чтобы она не упала, он вдруг притянул ее к себе и страстно поцеловал в губы. «Это было, – рассказывала она мне, – странное, но не неприятное чувство, какого я прежде никогда не испытывала – во всяком случае, с Пьетро».

Однако, пойманная врасплох, она уронила пачку писем, затем сделала шаг назад и вскричала:

– Нет, дотторе! Что вы делаете?

– Mi fai soffrire! Mi fai sudare![21] – смело ответил ей папа.

Сгорая со стыда, она выбежала из его кабинета. Плеская в лицо холодной водой в женском туалете, она вгляделась в свое отражение в зеркале и кончиками пальцев коснулась губ. «Я не знала, что означал этот поцелуй. Что, если кто-нибудь вошел бы и застал нас? Уволит ли меня дотторе Гуччи за то, что я не ответила на его поцелуй?» – вспоминала она.

Она была одновременно перепугана и радостно возбуждена – нежелательная смесь эмоций для такой молодой девушки. Поправив платье и волосы, она сделала глубокий вдох, прежде чем открыть дверь туалета и направиться в обратный путь по коридору.

Поворачивая дверную ручку и входя внутрь кабинета, чтобы вернуться к своим секретарским обязанностям, она инстинктивно понимала, что больше никогда и ничто не будет по-прежнему.

Глава 6 Время тайных свиданий и любовных писем

Хотя я и воспитывалась в католической семье, меня до сих пор ошеломляет мысль, что в тот год, когда мой отец впервые поцеловал мою мать, по итальянскому законодательству супружеская измена каралась тюремным заключением.

Возможно, супружеская неверность молчаливо принималась как неотъемлемая часть мужской психики (особенно в стране, где запрещены разводы), но эти факты все равно требовалось скрывать. Если какие-либо провинности когда-нибудь становились известны широкой публике, они часто служили сюжетом драмы, притягивающей внимание таблоидов.

Несколькими годами ранее просочилась информация о том, что замужняя шведская актриса Ингрид Бергман завела роман с женатым итальянским кинорежиссером Роберто Росселлини и родила от него ребенка. Последовал скандал, приведший к тому, что Сенат США объявил Бергман «орудием зла» и воспретил ее появление на многих общественных мероприятиях. Росселлини тоже впал в немилость, и когда Бергман бежала в Италию, чтобы быть рядом со своим возлюбленным, – и подарила ему еще двух детей – подробности их бракоразводных процессов стали основой таблоидной легенды, которая преследовала обоих на протяжении многих лет.

В другом похожем скандале Фаусто Коппи, один из наиболее известных итальянских спортсменов, стал объектом публичного посрамления из-за интрижки с замужней матерью двоих детей. Коппи, которого благодарные болельщики наградили прозвищем Il Campionissimo [«Герой». – Пер.] после победы на велогонках «Джиро д’Италия» и «Тур де Франс» в течение одного года, был застигнут с поличным в постели со своей любовницей, однако в итоге в тюрьме оказалась только она.

Даже Ватикан был втянут в эту травлю, публично критикуя Коппи и режиссируя общественные попытки восстановить его брак, пусть исключительно ради детей. Когда в 1955 году он предстал перед судом за супружескую измену и детей супругов вызвали в суд в качестве свидетелей, Коппи уже не был Campionissimo. Обвиняемые были приговорены к двум и трем месяцам тюремного заключения соответственно, хотя позднее эти приговоры были заменены на условные сроки.

У матери были собственные моральные принципы, и она слишком хорошо понимала, что ее босс – публичная фигура и его чувства к самой молодой из служащих фирмы будут не только осуждены, но и широко освещены, если когда-нибудь эта история всплывет. Его настойчивые ухаживания подвергали опасности их обоих – дилемма, которая занимала ее ум и днем и ночью.

Она была напугана с того момента, когда он поцеловал ее, и мой отец это ощущал. Его жестикуляция стала напряженной, с лица исчезли заговорщицкие улыбки; она избегала визуального контакта и любого физического соприкосновения. Однако он не мог выбросить ее из головы. Ему, 53-летнему мужчине, чувствующему, что угодил в ловушку, не впервые было нарушать супружескую верность, но на этот раз все было иначе. Он очень сильно влюбился в женщину, достаточно юную, чтобы годиться ему в дочери. Это была страсть, пронзившая его до мозга костей, страсть, которой, казалось, невозможно было сопротивляться, несмотря на осознание того, какому риску он подвергает и себя, и ее.

Разочарованный и расстроенный ее реакцией, он уехал из Рима в одну из своих деловых поездок и старался не изводить себя из-за внезапно возникшей между ними дистанции. К счастью, к 1958 году он уже мог пользоваться преимуществами новой эпохи реактивных самолетов, которые навсегда изменили межконтинентальное сообщение, сделав доступной любую точку мира в течение суток. Вечно неутомимый и неугомонный, папа был одним из тех первых пассажиров, которые летали в Нью-Йорк без пересадок, пользуясь первыми коммерческими рейсами, такими как BOAC компании De Havilland Comet и «Боинг-707» компании Pan American. Эти самолеты сократили время трансатлантических перелетов на ошеломительные девять часов. Кроме того, пассажирские реактивные самолеты обеспечивали своим пассажирам роскошные условия с прекрасной едой и винами и даже возможностью курить трубку или наслаждаться сигарой «Тосканелло».

В магазине на Восточной 58-й улице продажи шли хорошо, но международное сообщение все еще оставалось несовершенным, и отец понимал, что должен постоянно находиться в курсе дел. Будучи перфекционистом, он не мог полагаться на телеграммы или не слишком качественную межконтинентальную телефонную связь, поэтому ему приходилось то и дело лично проверять манхэттенский магазин, даже если эти поездки удаляли его от объекта желаний.