Стелла Прюдон - Мама тебя любит, а ты её бесишь! (сборник)

• Название: Мама тебя любит, а ты её бесишь! (сборник)
• Автор: Стелла Прюдон
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-90289-7

Материнская любовь не знает границ, любящие матери не знают меры, а дети – маленькие и уже взрослые – не знают, как правильно на эту любовь ответить. Как соответствовать маминым представлениям о хорошем ребёнке? Как жить, чтобы она была вами довольна? Как себя вести, чтобы не бесить её, а радовать? Ответы на эти вопросы – в нашем сборнике рассказов современных писателей.

---

Конрад пожал плечами. Одежда ему не нравилась, но он не хотел расстраивать мать. Напротив, зная, что она из-за него вынесла, он очень хотел сделать её счастливой, поэтому никогда ей не перечил.

2

Последняя ссора между ними случилась очень давно, когда Конраду было пять лет. Тогда он не хотел выходить на прогулку и мешал матери его одевать. Та сказала ему, что он «плохой мальчик», поэтому мама уйдёт без него и больше никогда не вернётся. Пусть Конрад живёт один как хочет! Конрад стал плакать и умолять маму остаться, но она только покачала головой – «нет» – и вышла из квартиры, заперев дверь снаружи. Конрад кричал, звал маму, но та не возвращалась. Через какое-то время (оно казалось мальчику вечностью) силы иссякли, и Конрад притих. Сидя на полу, он, всхлипывая, пытался завязать шнурки на ботинках, но это ему никак не удавалось. Тут внезапно дверь открылась и вошла мама. Он кинулся ей навстречу, стал целовать, обнимать, просил не уходить. Мама строго спросила, будет ли он её расстраивать: не слушаться, не съедать то, что лежит на тарелке, медленно одеваться, шуметь и плакать. Конрад уверенно сказал «нет», и они, быстро собравшись, вышли на прогулку. С тех пор Конрад знал, что мама не должна расстраиваться, и готов был стать маминым рыцарем и делать всё, что она захочет. Только бы больше никогда не оставаться одному.

Когда Конрад стал постарше, Моника часто заходила к нему в комнату «поболтать». Если он слушал музыку, она просила сделать потише, потому что у неё от музыки болит голова. Когда Конрад выключал магнитофон, мать спрашивала, может ли она немного с ним побыть. «Я так устала от отца!» Конрад не мог отказать ей, и она, немного помолчав, начинала рассказывать ему про тяготы жизни, жаловалась на отца, на свои болезни и на несправедливость. Только с Конрадом ей повезло, только с ним она чувствует себя защищённой.

В седьмом классе Конрад увлёкся шахматами и спросил однажды у матери, может ли он пригласить друга Маркуса поиграть после уроков. Мать согласилась, но не успели они начать игру, как Моника принесла им чай с печеньем и, сев на краешек кровати, стала говорить, обращаясь к товарищу Конрада:

– Я так рада, Маркус, что ты к нам пришёл! А то у Кони ведь, знаешь ли, нет друзей. Ты – единственный. Я надеюсь, что вы всегда будете дружить.

Мальчик кивал, а мать продолжила:

– Ну что же вы чай не пьёте, пейте, а то остынет. А что делают твои родители?

Ответа не последовало, и мать повысила голос:

– Маркус, я тебя спрашиваю: что делают твои родители?!

– Мой папа таксист, а мама домохозяйка, – оторвавшись от доски, ответил Маркус.

– А-а, – разочарованно ответила Моника, – понятно. А ты кем хочешь стать?

– Ещё не знаю, – поспешно ответил Маркус, пытаясь настроиться на игру.

– Не знаешь? Странно… А Кони с детства хочет стать политиком, как Конрад Аденауэр. Знаешь его? Вот и Кони будет канцлером. А как ты учишься? – на одном дыхании произнесла Моника.

– Нормально учусь.

– А если подробно? Какие у тебя оценки: пятёрки, четвёрки, тройки? Что значит «нормально»?

– Четвёрки, тройки, иногда пятёрки. Так себе. Шах.

– Что?

– Мат! – Мальчик обрадовался, что партия закончилась, потёр руки и, обращаясь к Конраду, сказал: – Увидимся в школе, бывай.

И ушёл, так и не выпив чай.

– Неважно его воспитали родители. Могли бы и обучить правилам хорошего тона, – убирая чай и шахматную доску, сказала Моника. – В следующий раз выбирай себе друзей повежливей.

Когда мама вышла, Конрад закрыл дверь и лёг спать, повернувшись к стене. Он не хотел, чтобы мать видела его слёзы.

Больше Конрад никогда не играл в шахматы.

3

– Знаете ли, Конрад работает на серьёзной работе, на очень серьёзной, – заговорщически сказала Моника. – Там! – При этих словах она вытянула указательный палец вверх.

– Где? – не понял старик, но на всякий случай посмотрел на потолок.

– В Берлине. В правительстве, – с придыханием сказала Моника и добавила уже шёпотом, как будто опасалась прослушки: – С Меркель!

– Да-а‑а? – протянул хозяин магазина. – С самой Меркель!

– Он не просто с ней работает, он – её правая рука. Она без него обойтись не может, без моего Конрада. – И, уже обращаясь к сыну, сказала: – Ну что ты стоишь, снимай брюки, другие мерить будем. Несколько пар возьмём, чтобы хватило надолго!

Кроме серых брюк в широкую белую полоску, мать выбрала коричневые в клеточку и «школьноформенные» синие. К брюкам добавились рубашки (уже упомянутая розовая, бледно-жёлтая и сиреневая), разноцветные жилетки, подтяжки, широкие галстуки невообразимых расцветок, которые были в моде в конце восьмидесятых. Моника выбирала, а Конрад не возражал.

Последние несколько дней он чувствовал себя виноватым за тайну, которую хранил в сердце, и вёл себя, словно нашкодивший ребёнок: предельно учтиво и угодливо. Любое желание матери выполнялось без промедления, любой намёк понимался без слов.

У Конрада до недавнего времени не было секретов от матери: он делился с ней всем. А если и хотел что-то скрыть, мать по известным только ей приметам замечала это и всегда «выводила его на чистую воду». А потом долго дулась за то, что он вздумал скрытничать. В этот раз всё было серьёзней, и Конрад боялся, что мать о чём-то догадается.

Когда они вышли из магазина одежды, выглянуло солнце. Моника была в хорошем настроении: она осталась довольна покупками и спросила, что Конрад желает сегодня на обед.

– Я бы съел курицу с жареной картошкой! – с энтузиазмом ответил Конрад.

– Жареная картошка? Ну ладно, пусть будет жареная картошка, – ответила мать и вздохнула: – Хотя мне кажется, что пюре было бы лучше.

– Мама, я не против! Пусть будет пюре!

– Да, но к пюре лучше всего подходит рыба на пару, а не курица…

– Ну ладно, пусть будет рыба на пару!

– А ты видел фотографию, которую выложил твой знакомый Михаэль Янзен в Фейсбуке? Он был в составе правительственной делегации в Москве и встречался с их президентом, как его, Мьедвьедьев?

– Да, – вяло произнёс Конрад, – видел.

Никто и не предполагал, что Моника, раньше пренебрежительно отзывавшаяся о компьютерах, станет активным пользователем Интернета. Она прошла специальные компьютерные курсы для пенсионеров, чтобы, как она объясняла своему преподавателю, лысому компьютерщику в пропитанной табаком одежде, «сблизиться с сыном».

– Вы знаете, молодёжь сейчас вся ушла в Интернет, писем от них уже не дождёшься, даже открытки и той не дождёшься. Вот, решила открыть страничку в Фейсбуке, чтобы хоть как-то общаться с моим Кони.

Заведя профиль в Фейсбуке, Моника сразу же добавила в друзья Конрада, а также всех его «френдов». Чаще всего это были университетские приятели сына, о которых ей было хорошо известно. Если Моника видела, что Конрад «подружился» с кем-нибудь, о ком она не знает, она всегда спрашивала у сына разрешения добавить этого нового «друга» в список её, Моники, друзей. Конрад никогда не возражал. Время от времени Моника оставляла записи на «Стене» Конрада, подобные этой:

«В семь лет мы говорим: Я обожаю тебя, Мама!

В десять лет мы говорим: Я люблю тебя, Мама!

В пятнадцать лет мы говорим: Не действуй мне на нервы, Мама!

В двадцать лет мы говорим: Я ухожу из дома, Мама!

В сорок лет мы говорим: Пожалуйста, не уходи, Мама!

В шестьдесят лет мы говорим: Я всё отдам, чтобы ещё хоть пять минут побыть с моей Мамой…»

– Кстати, а что это за русская Надья, с которой ты недавно подружился на Фейсбуке? – внезапно, вдруг потеряв интерес к карьерным успехам Михаэля Янзена, спросила Моника.

Конрад покраснел. Мать вопросительно на него взглянула, но Конрад ничего не ответил. Тогда Моника спросила, может ли она зафрендить Надью. Конрад шёл молча, и только по его блуждающему взгляду можно было понять, что он понял вопрос и второпях придумывает ответ. Мать больше ни о чём не спрашивала, но Конрад понял, что она обиделась.

4

Погода менялась стремительно: солнце исчезло, словно театральная декорация, и поднялся сильный ветер. С деревьев слетали остатки листьев, которые, смешиваясь с окурками и бумажным мусором, покрывали холодный асфальт. Моника достала ключ из сумки и открыла подъездную дверь панельной девятиэтажки, построенной во времена советско-восточногерманской дружбы. Уродливым колоссом она была втиснута в малоэтажный фасад старинного немецкого городка. Таких домов в Альтенбурге, в лучшие времена насчитывающем не более сорока тысяч жителей, было построено несколько десятков. Однако после объединения обеих Германий молодёжь ринулась на Запад, и дома опустели, превратясь в призраков, и напоминали старикам об их несбывшихся мечтах.

Трёхкомнатная квартира на четвёртом этаже досталась отцу Конрада, учителю истории Карл-Хайнцу Фолькманну, от государства. В благодарность за щедрый жест глава семейства сбрил бороду и стал носить очки в чёрной оправе, точно такие же, как и у тогдашнего председателя партии Эриха Хонеккера, что сделало его поразительно похожим на вождя «восточногерманской нации». Хотя формально квартира принадлежала государству, все знали, что, если верноподданство Карл-Хайнца и членов его семьи не будет поставлено под сомнение, квартиру никогда не отнимут. Однако если сам глава семейства был всецело предан идее коммунизма, то с Моникой дело обстояло иначе. Она никогда не была коммунисткой и, более того, ненавидела ГДР, постоянно рассказывая знакомым, что мечтает вернуться на Запад, в свой родной Кёльн. Чем дольше длился брак, тем сильнее становилась разница политических взглядов.