Павел Назаров - Погоня по Средней Азии. Побег от ленинской тайной полиции

• Название: Погоня по Средней Азии. Побег от ленинской тайной полиции
• Автор: Павел Назаров
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эта книга Павла Назарова под названием Hunted through Central Asia вышла в свет в Великобритании в 1932 году на английском языке. Сам автор писал эту книгу по-русски, на английский язык она была переведена другом автора, английским писателем и переводчиком Малкольмом Берром. В 1993 году эта книга была переиздана в Великобритании издательством Оксфорд (Oxford University Press), предисловие и эпилог к этому изданию 1993 года написал известный британский журналист Питер Хопкирк.

---

«Но почему вы оказали большевикам такую услугу?» – спросил я своего знакомого. «Почему вы не сделали вид, что не видите тех двух людей вдали? Вы не большевик, но теперь вы убили двух Белых».

«Когда они мобилизуют вас в Красную армию, одевают на вас форму и требуют от вас подчиняться дисциплине, тогда вы делаете всё, что вам говорят, и забываете все ваши старые симпатии», – ответил он.

Этот ответ характерен для той беспринципной массы русских, разрушивших свою страну, будучи один день Белыми, и Красными на следующий день, уничтоживших её свободу и сделавших народ рабами Третьего интернационала.

Так случилось, что этот Мошков был заключен в тюрьму как раз тогда, когда я сам там еще находился, и он рассказал мне целую историю. Я также хорошо знал Бомбчинского, находчивого, опытного и храброго офицера. Живя в Ташкенте, ему удалось приобрести телеграфный аппарат, который он захватил с собой, уезжая из города, и с помощью которого он посылал телеграммы в Совет Народных комиссаров, повергавшие их в панику. Когда однажды понадобилось послать человека в Кашгар с очень важной миссией, мой выбор пал на него. Хотя он не ездил верхом, он взобрался на лошадь впервые в жизни и отправился в длинное и опасное путешествие по горным тропам, чтобы объезжать города и патрули. Он успешно сделал это и благополучно вернулся назад, но к тому моменту я был уже в тюрьме. Немного позже, когда Американская миссия хотела послать важную депешу в Персию для передачи её своему правительству, а Советские власти не разрешили посылать телеграммы по своим каналам, задача была поручена Бомбчинскому. Он заручился поддержкой Мошкова в качестве помощника, и они отправились в путь с воинским эшелоном; добравшись до Аккума, они осуществили свой блеф; устав после ночных похождений, они отправились в пустыню отдохнуть, и там были захвачены врасплох. Бомбчинский был ранен в живот и почти сразу убит, поэтому Мошков сдался. Коммунистические солдаты застрелили маленькую собачку.

Через несколько дней я узнал, что Белые отступали по Чимкентскому тракту и ушли в горы по долине Чаткала. Я ухитрился приобрести лошадь и уехал в том же направлении, чтобы присоединиться к ним. Стояли сильные холода, и лежал глубокий снег. Болота замерзли и ирригационные каналы тоже, таким образом, я без особого труда добрался до поселка Никольское, где были большевики и имелись проходы через болота. Моя лошадь была жалкой старой клячей, которая с трудом тащилась, и у меня не было ни малейшей надежды уйти от Красных при встрече. И я думал с тоской о том, сколько раз я ездил верхом по этой дороге на моих собственных хороших лошадях, с которыми мог и настигнуть, и оставить позади любого. Теперь здесь было пустынно и тихо, словно какой-то гибельный мор прошёл по земле. На лицах случайных прохожих я мог видеть только уныние и страх. Диктатура пролетариата оставила следы на всём.

На закате дня я добрался до дома знакомого, богатого киргиза по имени Якши Бай. Он был рад и удивлен, увидев меня, так как думал, что меня давно расстреляли.

«Куда вы направляетесь, тахир22?» – спросил он.

«Я еду поохотиться в горы», – ответил я.

«Хорошо, но вы должны остаться на ночь здесь», – ответил он.

Когда мы вошли в дом и остались одни, он сказал —

«Тахир, скажите мне правду; вы не собираетесь теперь охотиться; с вами нет ни ружья, ни собаки, и вы один».

«Да, я собираюсь в горы, чтобы присоединиться к отряду белых, который направляется в Чимкент; вы знаете что-нибудь про них?»

«Если вы хотите, я дам вам в провожатые своего племянника; он проведет вас ночью прямо через степь в горы. Но вы должны переночевать здесь; ваша лошадь устала. Завтра утром я порасспрошу на базаре о ваших друзьях у киргизов, которые приедут с гор».

Я с радостью согласился на предложение. После небольшого чая и великолепного плова я лег спать в удобной постели, устроенной на полу из стопки мягких ковров, а укрыли меня теплой шубой из волчьей шкуры. В течение ночи жена Якши бая вставала несколько раз к своему ребенку, и она тщательно поправляла меховую накидку на мне, беспокоясь, чтобы я не замерз.

Утром Якши Бай надел меховой полушубок и большую шапку из лисьего меха, оседлал свою лучшую лошадь и отправился на базар собрать сведения для меня. Он не возвращался до позднего вечера; вернулся он пешком, без полушубка, без шапки и даже без кнута.

«Вся дорога запружена красноармейцами, выступающими против белых», с горечью сказал он. «Они забирают лошадей, одежду и всё, что им понравится. Они реквизировали мою лошадь, мой полушубок и шапку», – продолжил он, вздыхая. «Аллах отвернулся от нас и обрушил на нас бедствия, о которых мы даже прежде и не слыхали. Тахир, вы никак не сможете проехать в горы. Оставайтесь у нас, а завтра мы обсудим всё с мудрыми и опытными людьми и решим, что делать дальше».

На следующий день пришло полдюжины киргизов и сартов и долгое время обсуждали что делать, и наконец решили, что по крайней мере сейчас мне невозможно было ехать в горы: Белые укрылись в отдаленной долине реки Пскем, единственный выход контролировался Красными; на всех дорогах вокруг была масса красных солдат, как пехоты, так и кавалерии, и единственным выходом для меня было оставаться поблизости.

«Вы не можете прятаться у киргизов», – сказали они, – «у них слишком открытая жизнь; у них никогда не запираются двери; их дома открыты в любое время, так что любой желающий всегда может войти. В кишлаках они продолжают жить так, как они живут в степи. Вы должны спрятаться у сартов. Они бдительно охраняют свои семьи и дома; их двери всегда закрыты и никто без спроса не может войти. Сарты живут закрыто, и вы сможете легко спрятаться среди них.

Мы сейчас пошлём за Акбар Беком. Он старый солдат Худояр Хана23, надёжный и опытный человек. Он отправил немало людей в мир иной, и вы можете положиться на него».

Через час в комнату вошел сарт крепкого телосложения и огромного роста с чёрной бородой, настороженными серыми глазами и умным энергичным лицом. После традиционных приветствий они объяснили ему ситуацию. Он просто кивнул головой в знак согласия и сказал —

«Хорошо. Я спрячу вас, тахир, у себя дома. Я привык давать кров гонимым. Я ненавижу большевиков, сыновей дьявола! И я рад услужить людям царских дней. Переезжайте сегодня ночью в мой дом. Я много слышал про вас и ряд вам помочь».

Поздно ночью один киргиз проводил меня. Была полная луна, но шёл сильный снег, который укрывал меня от любопытных глаз. Через полчаса мы подошли к калитке сельского сартского домика, стоящего одиноко в поле. Мой провожатый постучал условным стуком, и дверь отворилась. Наш хозяин встретил нас в маленьком внутреннем дворике и открыл дверь, ведущую в комнату с глиняным полом, слабо освещенную с помощью чирака – примитивной маленькой масляной лампы, конструктивно подобной античным древнегреческим или египетским масляным лампам. Недалеко от двери вокруг мерцающего очага сидели на корточках пара женщин, юноша, сын Акбар Бека, и маленький мальчик лет двенадцати. Они вежливо поприветствовали меня и пригласили сесть с ними. Одна из женщин была молодой, с большими карими глазами и задумчивым выражением на своем бледном лице; другая была значительно старше с бесхитростным, но не лишённым благородства, выражением лица. Они не проявляли ни тени смущения в моём присутствии, хотя мусульманские законы запрещают женщинам показывать лица чужим мужчинам, так как я был не просто гость, а гонимый странник, и пришел в их дом жить с ними той же жизнью, что и они сами. Никто из них не задал мне ни одного вопроса. Они очень хорошо знали, кого они пригласили к себе в дом, и какая опасность грозила всей семье за это.

Вскоре они начали готовиться ко сну. Они приготовили мне постель, и молодая женщина достала из сундука ковёр для меня, её приданное, как она сама мне объяснила. Покидая комнату, Акбар сказал мне —

«Тахир, тебе не надо ничего бояться. Никакой плохой человек не сможет прийти сюда ночью. Я порву ему горло».

Я остался в этой комнате вместе с маленьким мальчиком и молодой сартской женщиной с ребенком.

Стены комнаты были просто оштукатурены глиной, а крыша была камышовой; несколько грязных кусков войлока лежало на полу, и они с парой больших сундуков у одной из стен составляли всю обстановку этого жалкого жилища, которое должно было стать моим домом на неопределенное время. Дверь была прикрыта очень неплотно; сквозняки дули со всех сторон; в окнах не было стекол, и земляной пол был очень холодным. Я лежал без сна часами на своей постели, не раздеваясь, размышляя о том, что готовит мне судьба в будущем. Вот так началась моя жизнь среди сартов.

Редко, если не сказать никогда, европейцам в Туркестане выпадал случай жить в бедном мусульманском доме и видеть интимную жизнь сартской семьи, поэтому я с большим интересом осматривался по сторонам в моём новом доме на следующее утро. Он состоял из очень маленького внутреннего двора, одна сторона которого была занята комнатой, в которой я спал; с другой стороны было две ещё меньших комнаты и остатки кирпичного сарая, в котором хранился корм для лошади. Две другие стороны были заняты сараем и ломовой лошадью. Ворота открывались прямо на большую проезжую дорогу, обсаженную по краям тополями, с полуразрушенной стеной на другой стороне, позади которой пробегал большой арык или ирригационный канал. Весь день дорога гудела от звуков непрерывно двигавшихся по ней грузовиков, везущих красноармейцев в горы, шума пьяных ругательств и звона кавалерии. Неподалеку от двора находился примитивный маслобойный пресс, принадлежащий Акбару и являющийся источником дохода его семьи. Он был очень простой, просто большая деревянная ступа с деревянным пестом, установленным наискось, в дальний конец которого была впряжена лошадь. Животное ходило по кругу, и по кругу ходил и пест, выдавливая из семян хлопчатника черное масло с неприятным запахом; но в те времена всеобщей нужды и дефицита всего это приносило Акбару вполне неплохой доход. Лошадь была очень старой, худой, больной и покрытой гноящимися ранами. Вся жизнь этой семьи зависела от работы этой бедной старой клячи.