Иван Седов - Оригами. Ничто не бывает случайно!

• Название: Оригами. Ничто не бывает случайно!
• Автор: Иван Седов
• Жанр: Современные любовные романы

То, что мы испытываем и чем дышим каждый взрослый день – рутина; все, что мы воплощаем в течение дней свыше, – бутафория судьбы. Мы все в минимальной или более степени даны друг другу, чтобы как-то повлиять на дальнейший ход мыслей, жизни, целей. Каждое наше действие порой принципиально меняет намеченный маршрут на день, каждая встреча вводит нас в различные эмоции, также влияя на дальнейшую судьбу дня, недели, месяца и лет.

---

К слову сказать, это был все-таки еще не офис, где в кабинетах собирают информацию, решают, как озаглавить первые полосы, сотни телефонов разрывают все нервы ко всем чертям, а рекламные доходы полнят кошельки владельцев. Это была именно мастерская, которая сама выбирала, чем наполнять сознание читательской аудитории. Вернее, нам с Чарли и Скоттом так хотелось думать.

В понедельник радуют только два момента. Обед и вечер. Вечер в нашей мастерской начинался с того момента, как храп Ларри, доносившийся со второго этажа, будил даже вечно спавшего бульдога Чака. Тот сторожил заправку напротив лучше любого Брэдли, всего за несколько сосисок в неделю. О чем иногда Брэд любил пошучивать. Что он, двуногий, судьбой обделен сосисками, а четвероногий их со скуки на заднем дворе закапывает. На что мы желали Брэдли все-таки заполучить еще две ноги, чтобы тот не обижался на судьбу.

Обычно меня добрасывает до ближайшей станции Скотт, но сегодня я решил прогуляться до дома пешком, все теребя в мыслях «городской фонтан». По своему обыкновению я отвесил приятельскую оплеуху с нетерпением ждавшего меня Блэру, и, закурив, похлопал его по чугунному плечу. Блэр будто загорелся услышать мою историю со всеми подробностями, и о бутерброде с шоколадным маслом, и о том, как я споткнулся о спящего Брэда, и во сколько сегодня я упорхнул с работы… Выдержав многозначительную паузу, посмотрев внимательно прямо в яркую лампочку своего чугунного приятеля, я спросил, рассмеявшись:

Старина,

Был ли ты знаком с шедевром,

Что глазами голубыми ослепляет нашу жизнь?

Фонтан

На следующее утро я проснулся от убивающего чувства, будто на мой лоб упала бетонная плита. Но сразу закравшаяся в голову мысль о предстоящей встрече ударила еще сильнее «бетонно» упавшей с полки книги. «Черт, надо наконец починить…», – сказал я, было уже дотянувшись до молотка, но телефонный звонок прервал мое движение. В такие моменты меньше всего хочется услышать чей-то скрипящий недовольный голос, оповещавший, скорее всего, о неуплате счетов.

Поднимая трубку, на всякий случай я вспомнил все свои проступки за последние две недели. И даже был бы рад, если таинственный голос из трубки принялся отчитывать за уже признанный казус. Но то была интрига:

– Да!

– Да

– Нет

– Да.

Вот небо… Голубое, местами синее, местами с облаками, с самолетами, звездами и прочими лирическими контурами, что приписывают ему люди не от мира сего, – мечтатели; оно есть и никому ничем не обязано. Оно совершенно. Даже идеально. Всегда ровное, и в каждом его состоянии можно найти красоту. Испорченная погода не на его совести, оно скорее посредник, а может, и наблюдатель. И тысячи лет по одному сценарию. Небо. Без мозгов, абонемента в фитнес, двухкамерного холодильника и прочего! А гори он в аду, сосед, тоже всегда ровный, даже когда синий, с прочими лирическими контурами, что изрядно приписывает ему женушка, держа в руках ключи от его «Бенца», не может понять, что звонить по утрам ради чертового вопроса это сущее преступление! Это я вам еще не рассказывал, как в шесть утра заветного воскресенья ему взбрело попросить пылесос. Но до заветного дня недели оставалось еще добрых несколько десятков часов – и в четверг особенно хочется, чтобы они шли быстрее.

По дороге на работу помимо хмурых и спешащих лиц не давала покоя мне мысль о приближающейся встрече. Сегодня она казалась мне чем-то отдаленным, будто собиралась произойти не со мной. Будто даже не я вчера, не так много часов назад, о ней договорился с ровного места. И я даже на одном перекрестке было успокоил себя, что сейчас думать о ней не стоит, а за час до нее может что и решится или поменяется. «Но, возможно, стоит брать максимум, а не довольствоваться скромным началом?» Ответив себе утвердительно, я приободрился и зашагал быстрее, благо, ставший родным за прошедшие годы Пампл уже виднелся.

Как и следовало было ожидать, Скотт с Чарли уже стояли у входа в мастерскую, что-то обсуждали, изредка кивая головой, при этом совершенно не смотря друг на друга. Скотт и его сигарета считали глазами пролетающие мимо машины, Чарли же по обыкновению мысленно приделывал передний бампер. Мое появление отвлекло достопочтенных граждан от их привычных утренних увлечений и первый подал признак жизни Скотт:

– Лаз! Ты?

– Нет, Багз Банни!

– Тебе явно не хватает морковки и пушистого хвоста, но хотя бы серое пузо есть!..

– Вот чертяга! Рад тебя видеть, лучше бы вместо свежие шутки привез вместо сигаретного тумана, уже от него лысина Чарли не так блестит, как в старые добрые.

– Ха, то верно!

Внезапное появление Ларри так и не дало Чарли возможности ответить за свою утраченную блеск лысину.

– Ну чего уставились? Заходите внутрь, сегодня много работы! На часах 8:02 и даже, черт возьми, медная кукушка на бостонских часах пропела, пока вы трясете здесь лбами!

– А вот, ребята, и ложка дегтя в наше медовое утро, – туша сигарету, сухо добавил Скотт.

– Ага, как раз размером с бочку.

Зайдя внутрь, мы были сразу готовы окунуться в рабочий лад, и я было уже потянулся за карандашом, но снова критичный от рождения и писклявый от собственной души голос Ларри прервал мое намерение:

– Срочно жду вас наверху!

Быстро поднявшись, первым делом мы увидели лежащий на развороте свежий выпуск «Краймс», на котором пестрила сенсационная фотография убитой накануне кинознаменитости. К слову, около месяца назад она давала интервью недалеко от Пампл Стрит, и, пожалуй, единственное, что мы приятного отметили с той рабочей поездки, – мы быстро дошли пешком и не встряли ни в какое происшествие. На фотографии она выглядела более симпатичной, ухоженной, а Чарли и вовсе, отдал дань фотографу за удачно выбранный ракурс.

– Да, и свет отсюда на ножки лучше падает… Он словно хотел показать, как много потерял современный кинематографический мир… – оценивающе поддакнул ему Скотт.

– Ну, довольно болтовни! Нам нужно расширять горизонты, а то не на что будет скоро потолок чинить на чердаке! К слову, если мы проявим себя в этом деле, офицер Ричардсон обещал личную благодарность.

В этот момент все трое представили, что же может быть этой личной благодарностью. Повысить рейтинги, закрыв остальные мастерские города? Премия? В конце концов, перестать во время разговора доедать курицу, застрявшую в зубах на обеде? Так обещанная награда и осталась тайной за устами славного офицера Ричсона, как звали его коллеги, не менее бравые и не менее славные.

– Преступление было совершено в ночь на 23-е, на Браун Стрит. Двойное ранение левого бедра, неоднократные порезы бытовой бритвой в районе живота. – со свойственной сухостью зафиксировал, будто заправский следователь, Ларри.

– Журналюг, обычно, не допускают в первые часы следствия. – подметил Чарли, перебирая подтяжки, все еще надеясь, что озвученное выше нас не коснется.

– Значит вольетесь в это дело от следствия! Представитесь частниками, над лицензией пусть думает Ричардсон. Ну а вы в полном составе, марш на Браун Стрит!

Без эмоций я положил на место карандаш, переглянулся со Скоттом, и мы вышли на крыльцо, поторопив на сие действие и Чарли.

– Мы будто ищейки? Черт возьми, наглость средь белого утра. Плохо нынче дела полицейские идут, журналистов привлекают в следствие.

– Ладно, хотя бы не наоборот, – попытался было я защитить нашу благородную профессию от вторжения людей, чей ум отличается плоскостью.

Скотт закурил. Я упомянул в мыслях предстоящую встречу у фонтана и умозаключил, что сегодняшний день обещает быть более интересным, чем с утра казался после соседского привета. Сновавшие вниз по улице машины это будто утверждали, каждая проносясь будто с собственным ходом мыслей. Наконец, на крыльцо вывалился Чарли.

– Чего так долго, пирожки доставал из заначки? – подколол старину Скотт.

– Сейчас пешком у меня пойдете, любители сортирной сатиры! – злобно отозвался Чарли, открывая машину.

– Что, муха укусила на выходе?

– Ага, имя ей Ларри. Сказал, без материала на глаза не соваться!

– Продуманно, завтра ведь аванс ожидается, черт его побери.

– Ладно, едем, я спереди, – поторопил всех Скотт, будто попав под пристальный надсмотр Ларри со второго этажа мастерской.

Я расположился сзади. Захлопнув двери, мы быстро миновали выезд с Пампл на Сандэй-авеню, и пока в окнах пестрили мрачные пятиэтажки из красного кирпича с характерными стеклянными витринами, и газетные крикливые ребята сменялись один за другим, расскажу немного об этой улице, вернее о том, что разгорелось на ней 2 года назад весенним днем.

Заведовавший часовой мастерской на углу уважаемый старик Хаммс объявил о закрытии своего дела, и быстрой распродаже всего славного добра, что тикает и «ходит». К слову, к делу своему относился он весьма отъявленно, и поэтому каждое произведение, вышедшее из-под тщательных рук Хаммса, имело немалый профессиональный вес, и соответствующую цену. Некий Уильямс, появившийся в тот день и час неподалеку от мастерской, заприметил быстро нарастающий сбор людей и любопытных прохожих. Будучи человеком неспешащим и манерным, как отзывались позже, судя по дорогому костюму, зрители надвигающейся картины, он выждал, пока каждый зевака с пустым кошельком узнает цену часовых изделий и уступит первые ряды. Так в первом ряду подле главной витрины, у которой отважно противостоял напирающей толпе сам Хаммс, оказался и он. В тот момент один из потенциальных покупателей торговался за модель с деловым дизайном, и невооруженным глазом было видно, что часы легли на его душу, но всплыли с его кошелька. Воспользовавшись секундным затишьем галдежа, Уильямс отважно заявил: