Александр Вайлов - Российские гении авиации первой половины ХХ века

• Название: Российские гении авиации первой половины ХХ века
• Автор: Александр Вайлов
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906979-44-5

В книге отражена история возникновения и развития авиации в России с начала и до конца 40-х годов XX века. С позиций качественной исторической аналогии приводится описание основных вех авиастроительства до Октябрьской революции и после прихода к руководству страной большевиков. Автором дается анализ состояния российской и советской авиации до Первой мировой и по завершении Второй мировой войн.

Книга предназначена для широкого круга читателей, специалистов-авиаконструкторов, научных работников, а также аспирантов, слушателей высших учебных заведений при подготовке бакалавров и магистров по направлениям гражданской авиации.

---

После национализации авиапредприятий сложная ситуация сложилась на заводе «Дуке», переименованном в ГАЗ-1. Делегация рабочих нового завода с ходатайством о помощи прибыла в Петроград. Принявший ее председатель Петроградского Совета Г. Зиновьев заявил: «Нам сейчас не до авиации. Это роскошь. Хотите существовать – делайте, как раньше, велосипеды».

Все утверждают, что репрессии в Петрограде были шире и масштабнее, чем, скажем, в Москве, хотя в Москве репрессиями руководил лично Феликс Эдмундович Дзержинский.

Расстрельные заслуги Г. Зиновьева были учтены, когда Ленин порекомендовал его на пост председателя исполкома Коминтерна. 2-й конгресс Коминтерна состоялся в Москве в июле 1920 г. После покушений на Ленина и Урицкого прошло два года, но красное колесо в Петрограде продолжало вращаться. Ведь надо было делегатов конгресса обучать на живых примерах. Поэтому в июле, августе и сентябре расстреляно 5000 человек. Именно тогда в Кронштадте было по не очень понятным причинам расстреляно 20 врачей. Как сказано в распоряжении, подписанном Зиновьевым, «…за слишком большую популярность среди рабочих». Маразм крепчал!

Г. Зиновьев создал в исполкоме Коминтерна военный отдел, который сразу же развернул кипучую деятельность. Отдел стал по всей Европе учреждать подпольные боевые отряды, вроде немецкого Ротфронткамфбунд, где начинал свою деятельность будущий президент Чили Сальвадор Альенде. Сегодня подобные ячейки по всему миру создаёт мусульманская Аль-Каида. Получается, что у Осамы бин Ладена тоже был знаменитый предшественник. Его фамилия Зиновьев. Делегаты, как 1-го, так и 2-го конгрессов Коминтерна, разъезжались по странам с чемоданами валюты, золота и бриллиантов, потому что бесплатно они не смогли бы навербовать в своих странах борцов «за правое дело», в которое они сами же не верили. Характерно, что финские пограничники задержали с грузом бриллиантов будущего члена политбюро ЦК КПСС Отто Вильгельмовича Куусинена, который в феврале 1920 г. бежал в Москву от финского правосудия по льду одноимённого залива.

Каким политическим деятелем был Зиновьев, сейчас становится понятно. Каким же он был человеком? Сотрудница Коминтерна А. Куусинен в книге «Господь низвергает своих ангелов» пишет: «Личность Зиновьева особого уважения не вызывала, люди из ближайшего окружения его не любили. Он был честолюбив, хитёр, с людьми груб и неотёсан. Это был лёгкомысленный женолюб. Он был уверен, что неотразим. К подчинённым был излишне требователен, с начальством – подхалим».

Г. Соломон – торговый представитель России в Эстонии – тоже оставил воспоминания о Зиновьеве. Он рассказал, что однажды к нему в Таллин прибыл личный представитель вождя Коминтерна некто Сливкин, который имел поручение купить большое количество товаров по длинному списку на сумму 200 тыс. марок. Посыльный имел с собою два вагона для транспортировки груза. На вопрос: «Кому всё это?» – Сливкин, который не жаловал своего шефа, ответил: «Все эти предметы для стола и тела товарища Зиновьева. У этого паршивого Гришки царскому повару (Зиновьев пригласил к себе на работу царского повара) не хватает деликатесов, всяких трюфелей и чёрт знает чего ещё для барского стола. Ананасы, бананы, разные фрукты в сахаре, сардины… А там народ голодает. А мы должны ублажать толстое брюхо разжиревшего на советских хлебах Зиновьева. А потом ещё драгоценное бельё для Лилиной (жена Зиновьева) и всяких других «содкомок», духи, мыло, наборы для маникюра, кружева и чёрт знает, что ещё. Народные деньги, куда они идут? Гришка их лопает, да на своих девок тратит». Нужно пояснить загадочное слово «содкомки». Это – содержанки комиссаров. После революции в русский язык хлынула волна новых сокращений. Ленин называл себя Предсовнаркома, появились наркомфин и наркомюст и даже удивительное слово «замкомпоморде», которое расшифровывалось так: заместитель командующего по морским делам. Вожди партии большевиков довольно рано проявили непомерное тщеславие. В первой половине 20-х годов на картах России появилось два города Троцка, Зиновьевск, Сталино, Сталинград, Сталинабад, Куйбышев, Молотов и т. д.

Расстрелян Григорий Зиновьев лишь в 1936 г. по обвинению в антисоветском заговоре, то есть в преступлении, которого он, вероятнее всего, не совершал. При этом преступления, которые он действительно совершил, юридическую оценку не получили. Находясь в тюрьме, он писал И. В. Сталину покаянные письма: «В моей душе горит желание доказать вам, что я больше не враг. Нет того требования, которого я не исполнил бы, чтобы доказать это. Я дохожу до того, что подолгу пристально гляжу на Ваш портрет и портреты других членов политбюро в газетах с мыслью: родные, загляните в мою душу, неужели вы не видите, что я не враг вам больше, что я с вами душой и телом, что я готов сделать всё, чтобы заслужить прощение…». Его несли на расстрел на носилках, при этом он читал «Шма Йисраэль» («Слушай, Израиль»). Это самая древняя еврейская молитва о том, что молящийся принимает заповеди веры и признаёт постулат о награде и наказании. Говорят, что этим он очень насмешил «правдолюбца» товарища Сталина.

Зимой 1920 г. в состав РСФСР входило 52 губернии – с 52 чрезвычайными комиссиями, 52 особыми отделами и 52 губревтрибуналами. Кроме того, имелись железнодорожные трибуналы, трибуналы в. о.х.р. (войска внутренней охраны, ныне войска внутренней службы), выездные сессии, посылаемые для массовых расстрелов «на местах». К этому списку застенков надо отнести особые отделы и трибуналы армий (тогда 16) и дивизий.

По советским сводкам можно было установить среднюю цифру расстрелов в день для каждого застенка. «Эти взрывы террора периодически поднимались и опять спадали, но была установлена средняя цифра. Она составляет приблизительно 5 человек в день. Если умножить её на 1000 застенков, то получим 5000 человек в день, или в год около 1,5 миллионов расстрелянных»[4].

Прошло почти пять лет после октябрьского переворота. В стране НЭП, страна приходит в себя после ужасов Гражданской войны. Заработал транспорт. Люди радуются возврату к нормальной жизни. Происходит развитие науки и культуры. Возникают новые издательства и журналы, научные и художественные общества. Казалось бы, что жизнь налаживается.

Но это все лишь краткая передышка. Весной 1922 г. коммунисты разворачивают новое наступление – на идеологическом фронте. Появляется декрет о конфискации церковных ценностей – солдаты Красной армии бесцеремонно врываются и грабят храмы под предлогом помощи голодающим. Одновременно с массовыми арестами священников вносится разлад в духовенство и паству. Идет охота на эсеров и членов других партий, еще вчера бывших союзниками большевиков. ВЧК сменила свое пугающее название на ГПУ

Генсеком партии становится Сталин и начинает прибирать власть к рукам. Ходят слухи, что Ильич заперт в Кремле, потерял дар речи. Единственно, что он может выговаривать: «Что я сделал с Россией?».

Здоровье Ленина действительно пошатнулось, но он ещё способен держать перо в руках. В мае Ленин редактирует Уголовный кодекс: «По-моему, надо расширить применение расстрела (с заменой высылкой за границу). Ну а если вернутся? И это будет предусмотрено: за неразрешенное возвращение из-за границы – расстрел!». Это было первое упоминание о высылке политических противников. Оно было одним из последних политических деяний вождя партии, посетивших голову Ильича накануне апоплексического удара.

За шесть дней до приступа, свалившего его в постель (25 мая 1922 г.) Ленин пишет секретное письмо Дзержинскому – программу операции, которая была предусмотрена заранее: «Тов. Дзержинский! К вопросу о высылке за границу писателей и профессоров, помогающих контрреволюции. Надо это подготовить тщательнее. Без подготовки мы наглупим…». Тут же названы имена первых кандидатов в изгнанники: авторы журнала «Экономист» – и список его сотрудников. «…Это, по-моему, явный центр белогвардейцев… Это, я думаю, почти все законнейшие кандидаты на высылку заграницу…Все это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация ее слуг и шпионов и растлителей учащейся молодежи. Надо поставить дело так, чтобы этих «военных шпионов» изловить и излавливать постоянно и систематически высылать их за границу» (Подпись: Ленин).

Следовательно, первая часть печального списка лиц и профессий принадлежит самому вождю мировой революции. Это происходит в то время, когда ученых людей в полуграмотной, нищей, обескровленной революциями и войнами России катастрофически не хватает. Перед ГПУ поставлена срочная задача умирающего вождя – собрать досье на «писателей и профессоров». Назначен час облавы – ночь с 16 на 17 августа.

Один из кандидатов в изгнанники – Николай Александрович Бердяев – самый известный на Западе русский философ, творец «нового религиозного сознания». Первая встреча с Чрезвычайкой случилась у Бердяева в ночь с 18 на 19 февраля 1920 г. Бердяеву, единственному из всех арестованных в феврале, выпала честь быть допрошенным самим создателем ЧК. Больше того, на допрос соизволил приехать из Кремля еще один вождь большевиков – Лев Каменев; тут же был и Менжинский. Это человек, когда-то до революции мелькавший в литературных кругах Петербурга как начинающий беллетрист. Вот пересказ фрагмент статьи Виталия Шенталинского «Осколки серебряного века» (Новый мир, №№ 5–6, 1998). «Тюремное заточение Бердяева оборвалось так же внезапно, как и началось. Однажды в полночь его повели на допрос – по бесконечному лабиринту мрачных коридоров и лестниц. Вдруг – ковровая дорожка, распахнулась дверь в залитый ярким светом огромный кабинет со шкурой белого медведя, распластанной на полу. У письменного стола стоял высокий военный с красной звездой на груди. Острая бородка, серые печальные глаза. Вежливо пригласил сесть, представился: «Дзержинский»». Словом, встреча была опасная и торжественная, достойная того, чтобы войти в историю. Много лет спустя Бердяев опишет ее в своей философской автобиографии «Самопознание». «Дзержинский произвел на меня впечатление человека вполне убежденного и искреннего – вспомнит он. – Это был фанатик… В нем было что-то жуткое… В прошлом он хотел стать католическим монахом, и свою фанатическую веру он перенес на коммунизм»…Допрос длился около часа… «Я вас сейчас освобожу, – вдруг сказал Дзержинский. – Но вам нельзя уезжать из Москвы без разрешения».