Маргарита Макарова - Узлы на простыне. Детектив

• Название: Узлы на простыне. Детектив
• Автор: Маргарита Макарова
• Жанр: Историческая проза

Главная героиня очнулась после длительной комы. Всё изменилось, и новые обстоятельства обрушиваются на неё вместе с загадкой – кто же пытался её убить. Трупы, погони, поиск кладов и разгадка тайн переплетаются с исторической линией Марины Мнишек.

---

Зеркало. Я обернулась на большое, на стене, для бабушкиных клиенток. На меня смотрели черные глаза, расширенные от испуга. Красивая ли я? Да, конечно. Волосы, глаза, мягкие губы, точеная фигура, ноги от ушей. Так ведь и Димка был суперста.

– Не пойдешь ты! – сквозь зубы крикнула бабка. Я оглянулась и увидела, как она резко подняла у себя над головой старинные серые огромные ножницы. Они стукнули по стеклянному абажуру люстры, и звон разбитого стекла заглушил ее следующие слова. Не дожидаясь больше ничего, а хорошего тут явно было ждать нечего, я резко дернула свою куртку с вешалки. Рывок был такой сильный, что конструкция в шкафу не выдержала и деревянная палка с треском рухнула. Не оглядываясь, я выбежала из квартиры, с силой хлопнув дверью.

Тут я остановилась. Предчувствие беды замедляло шаги и действия. Чтобы немного успокоиться, я села на ступеньку лестничной клетки.

Я любила Митьку. А кто бы его не любил! Высокий, светловолосый, с голубыми глазами, с тихими нежным голосом и интонациями. Он был похож на красавцев из старых американских фильмов, по которым сходили с ума все героини этих фильмов. И я тоже сходила по Митьке с ума. Только не в кино, а в жизни. Да я все для него сделала бы. Страх заползал мне в сердце. Он застревал где-то между ребер, гулко вызвучивая удары сердца. На минуту я представила себя, одну, с ребенком на руках, со старой бабулей, подрабатывающей шитьем на заказ для толстых теток. Я —студентка третьего курса, с ребенком на руках, одна, без заработка, без специальности… Тьфу… Это бабуля так говорит… Все это ерунда. Этого я не очень боялась. Точнее, как можно бояться того, что с трудом можешь представить? С голоду что ль помру? Это были наносные, привнесенные страхи, скорее словесные, звучащие голосом бабушки, или диктора на телевидении. Мой внутренний ужас был не в этом. Подсознание вместе с сознанием сдавливали мне мозг другой картиной катастрофы. Катастрофы, которую я реально не могла представить, а тем более пережить. А вдруг он тоже скажет – на фига нам сейчас маленький? Что тогда? Страх пульсировал, ежился, давил и переворачивался внутри меня. Кого я выберу? Кого выбирать? Кулек неизвестно кого, комочек, что там, внутри меня, часть Митьки и меня. Или Митьку, моего Митьку-красавца, без которого я не могла дышать. Я закрыла глаза. Попыталась представить себя без Митьки. Нет, вру. Возник образ Митьки без меня. Он обнимал другую, трогал ее за талию, касался своими губами ее губ. Дыхание перехватило. Ужас. Я этого не переживу. Страх потерять Митьку заслонял все остальное. Глаза открылись, но та, другая, которую он обнимал только что в моих видениях, продолжала насмешливо улыбаться мне прямо в лицо.

Щелкнул замок, и в светлом проеме показалась маленькая фигура бабушки.

– Ты тут еще? – она посмотрела на меня спокойно, в руке у нее были очки. – Да иди, иди, что же думаешь, я против? Конечно, сходи, поговори с ним. Успокойся только. На вот, телефон свой забыла, а он звонил только что, – она достала нарядный, подаренный Митькой мобильник из кармана и протянула мне. – Иди, девочка, иди. Не плачь. Выживем, – она улыбнулась и погладила меня по плечу.

Постояв молча рядом, бабушка вернулась в квартиру, тихонечко прикрыв дверь. Я все еще медлила, сомневаясь идти, или нет сегодня. Может быть, отложить все до выходных? Чтобы днем спокойно дома все ему рассказать.

Я вышла из подъезда. Медленно, едва переставляя ноги, пошла к автобусной остановке.

– Митенька, Митенька, – вытирая слезы и бормоча имя как заклинание, которое как раз и поможет мне выжить и вытерпеть все это, я перестала сомневаться и думать о чем-то другом. Я двигалась как сомнамбула, не зная ни направления, ни цели. Мысль о Мите, о его прикосновениях, словах, голосе, простом звучании его тембра – это все, что существовало для меня в настоящую минуту. Мозг отключился. Я не могла ни соображать, ни вспоминать, ни планировать, полностью отдавшись ожиданию. Даже предметы я стала различать как-то расплывчато. Может быть, это были невысохшие слезы. Главное, что я двигалась, наконец, на свидание с любимым, что он ждал меня, что я смогу прикоснуться к его рукам, и потереться об его щеки. И забыть… Забыть весь этот кошмар… Все как-нибудь устроится, у всех же устраивается, чем я хуже? Все устроится само собой… Как и у всех…

Осень была теплой. Она всегда приходила теменью вечеров и острым запахов прелых, умирающих листьев. Запах этот успокаивал, как дурман, как лиственная настойка, разлитая не в стеклянные бутылочки в аптеке, а прямо в воздухе, бесплатно, пользуйся – не хочу, дыши, сколько влезет. Этот лечебный коктейль никто не отмерял капельками, или граммами, не продавал из под полы за бешенные деньги. Он обваливался прямо на людей, как дар, бесценный и неоценимый.

Влажный воздух высушил слезы. Я все еще всхлипывала и сомневалась, но целительные пары умирающей органики и шуршание листьев под ногами сделали свое дело. Вздох полной грудью вернул мне чувство правильности происходящего.

«Сейчас октябрь, – стала считать я про себя. – Сентябрь, октябрь, ноябрь декабрь, январь, – я загибала пальцы на руке, отсчитывая девять месяцев. – Май! Значит май!

Тринадцатый микрорайон Тушино представляет собой изолированный и равноудаленный от всех больших жилых массивов кусок Москвы. Несколько блочных девятиэтажек, пара кирпичных башен, школа, короче – два десятка домов, – все это было со всех сторон окружено… естественными и искусственными пространствами, не пересекаемыми для машин и людей. Раньше этот кусок называли малой землей. Теперь все без стеснения говорили о нем как о деревне. Речка Сходня и ее заросли усиливали это впечатление. Пространства промышленных предприятий, как поля, или даже леса, заборами и заграждениями придавали оттенок застенков, некой зоны, на которую простой любопытный, или гуляющий не попрется, в силу удаленности всего этого хозяйства от станции метро и больших улиц. Ближайшая из них называлась «Тупиком», а улицы внутри микрорайона просто номерами проездов, хотя проехать тут было некуда. Кто заезжал сюда через переезд, тот мог выехать отсюда только тем же путем, как Наполеон при отступлении из Москвы. Вообще, место это было историческое, хотя и не музейное. Именно тут, на этом самом холме стоял со своим знаменитым лагерем Тушинский вор в 17 веке. А уж воры умеют выбирать укромные места.

На задворках поселка была автобусная остановка, связывающая это место с цивилизацией. Тут проходила дорога, делая виток и расширяясь для небольшой стоянки машин и придорожного магазинчика. Поселок выходил сюда вслепую, задворками какого-то склада, с кучей голодных собак и неприглядными заборами, сплошь заклеенными объявлениями. Железный мостик, сконструированный молодым Эйфелем русского происхождения, сложно сочетал две канализационные трубы и узкий дощатый настил для людей, спешащих на уходящие автобусы и гулко бегущих над бурлящей внизу Сходней. Плакучие ивы нависали густым кустарником над бурливым аналогом московской «Арагви». Тем более, что грузинские вина текли тут так же бурно, как и грязные потоки этой забытой всеми очистительными сооружениями речки.

Я медленно поднялась по металлическим решетчатым ступенькам мостика. Так же медленно спустилась с другой стороны, и только теперь подняла глаза.

На остановке Дмитрия не было. Разочарованно вздохнув, я остановилась, всматриваясь в машины, стоящие у обочины. Нет, это не его. На остановке бродили какие-то мужики, наверное ехали домой с работы.

Я встала точно под фонарем и достала мобильник. Он завибрировала прямо у меня в руках. Я улыбнулась.

– Соня, сейчас я буду. Ты уже на месте? – услышала я тембр голоса, от которого у меня кружилась голова. Чуть с хрипотцой, он шуршал в трубке, как будто был рядом, и своим дыханием щекотал мне волосы за ухом.

– Да, я тут.

– Отец задержал.

– Поругался? – я смоделировала свой вариант.

– Акелла! Сейчас упадешь! Я на его машине приеду! Увидишь разницу! А свою завозил в гараж. Жди! Черный бумер, черный бумер… – весело пропел он в трубку и отключился.

Я рассмеялась. Тревожные предчувствия и горечь от разговора с бабушкой легко отступили, сладкое ожидание вытеснило все без сопротивления и остатка.

Стоять на остановке не хотелось. Я крутанулась на каблуке. На перилах мостика сидели школьники, поплевывая прямо себе под ноги. Курили. Мммм… пожалуй пойду, а то эти малолетки еще и клеиться начнут. Маленькая палатка – магазинчик всеми своими огоньками и окнами смотрела на мостик и стоянку. Я обошла этот приют последней надежды алкаша и, завернув за угол, вышла прямо к дороге. Тут не было никого, лишь редкие машины проносились мимо, спеша вырваться из замкнутого пространства дороги – отростка, петляющей среди старых гаражей и брошенных строек. Забор из серых бетонных плит – продукт завода, находящегося тут же, за ними, обрисовывал шоссе вместе с узкой полоской тротуара. Оглянувшись назад, я увидела автобус, делающий мягкий поворот и с характерным клацаньем открывающий двери. Остановка была конечной, и желтые светящиеся окна его радостно орали о наличии множества свободных мест и теплом уюте этого временного кусочка закрытого пространства.