Вера Крыжановская - Рекенштейны

• Название: Рекенштейны
• Автор: Вера Крыжановская
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-7905-1697-1

Популярная в конце XIX начале XX века российская писательница была одной из зачинательниц столь популярного нынче жанра так называемого «исторического романса». Действие этого любовно-авантюрного романа происходит в таинственном замке, над хозяевами которого тяготеет фамильное проклятие. Молодые люди любят друг друга и пытаются скинуть с себя оковы родовых предрассудков, бросая вызов самой судьбе… Книга уводит читателя в романтическую атмосферу прошлых столетий. Роковая любовь и ревность; древнее проклятие, царящее над старинным родом; романтические и драматические события жизни известной аристократической семьи, и рядом с этим — неуловимый покров мистики, присутствующей во многих обстоятельствах жизни героев романа.

---

— До свидания, до скорого свидания! Или вы будете избегать меня? — спросила молодая женщина с волнением.

Тревожное предчувствие сжало ей сердце. Он глядел на нее, будто прощаясь с нею навсегда. Что если она никогда больше не увидит этих ясных симпатичных глаз! Это было бы ужасно.

— Нет, напротив, графиня, я надеюсь часто видеть вас, — отвечал Фолькмар, целуя еще раз ее руку. Затем он ушел в сопровождении Танкреда.

— Боже мой! Лишь бы доктор не сделал какого-нибудь безумства: у меня такое неприятное чувство, будто я никогда его не увижу, — сказала с беспокойством Сильвия.

— Как можно об этом думать! Доктор слишком серьезный человек, чтобы позволить себе такую слабость, — отвечал Арно, взглянув с сожалением на бледное, тревожное лицо своей невестки.

Вечер тянулся довольно скучно. Все были озабочены и неспокойны. Перед чаем два товарища Танкреда пришли к нему по делу, и он велел подать себе чай в кабинет. Тотчас после чая Лилия простилась с Сильвией и с Арно, сказала, что утомилась, и ушла к себе.

Нани раздела ее, зачесала ей волосы к ночи и, надев на нее легкий белый пеньюар, ушла. Молодая женщина заперла на ключ дверь приемной комнаты и дверь гардеробной и, вздохнув свободно, вернулась к себе в спальню. Проходя мимо зеркала, она остановилась на минуту, всматриваясь в свою пленительную наружность.

«Да, я красива, и вот объяснение его упорства; но он ошибается, думая, что приобрел себе новую одалиску», — прошептала она, опускаясь на кушетку. Закрыв глаза, молодая женщина погрузилась в размышления, стараясь привести в порядок хаос своих чувств.

Вдруг она вздрогнула. Ей послышалось, что кто-то постучался в дверь; она встала и тихонько прокралась в приемную. Толстый ковер заглушал ее шаги. Но она не ошиблась: нервная, нетерпеливая рука пробовала открыть запертую дверь, и легкое бряцание шпор не оставляло сомнений в том, кто был этот посетитель.

Молодая женщина стояла неподвижно; сердце ее сильно билось, между тем как ее лицо то бледнело, то краснело.

«Полночь, — прошептала она, взглянув на часы, — слишком поздно, чтобы еще наслаждаться его обществом. Может оставаться за дверью. Ах, слава Богу, он уходит». Она вздохнула облегченной грудью; но вдруг ей пришла мысль, что, быть может, она нехорошо закрыла дверь гардеробной или дверь коридорчика, который, как ей сказала Нани, ведет в комнаты графа. Как стрела, она метнулась в спальню и попробовала ту и другую дверь; обе были заперты на ключ. — Но вдруг она вздрогнула и замерла на месте, не успев отнять руки от ручки дверей, так как услышала возле себя насмешливый голос Танкреда:

— Замки новые и крепкие, милая Лилия; не бойся воров. Но я удивлен, что застаю тебя еще на ногах. Я стучался в дверь гостиной и, не получив ответа, думал, что ты легла и спишь. К счастью, в моем распоряжении потайная дверь, которой я и буду всегда пользоваться, чтобы входить не беспокоя тебя.

Едва Лилия пришла немного в себя от изумления, как, возбуждаемая несмешливым тоном мужа, вспыхнула как порох. Она совсем забыла, что Танкред имел неоспоримое право входить к ней; не подумала, что, быть может, он желал объясниться без свидетелей, испросить у нее прощения, примириться с ней.

— Вот что переходит всякие границы, граф, — воскликнула она. — Как вы позволяете себе входить ко мне, когда я не желаю вас видеть. Я имею, надеюсь, право такого дня, как сегодня, пользоваться уединением и покоем.

Она не знала, насколько ее лихорадочное волнение и ее неглиже, в каком Танкред никогда не видел ее, делали ее прелестной.

Пламень страсти вспыхнул в глазах Танкреда. Он наклонился так близко, что губы его слегка коснулись ее щеки, и протянул руку, чтобы привлечь ее к себе. Но молодая женщина с отрицательным жестом отодвинулась к туалетному столу. Яркая краска негодования и страха выступила на ее лице; воспоминания всех скандальных приключений Танкреда, о которых так образно рассказывала баронесса, рисовались перед ней, и задыхающимся голосом она проговорила:

— Слишком поздно!

— Это правда, слишком поздно я заметил, что жена моя так красива; но жизнь длинна, ошибка поправима, — сказала Танкред полушутя, полусерьезно. — И позволь мне тебе сказать, Лилия, что титул графа дурно звучит в твоих устах; для тебя этот титул канул в бездну, как и многое другое. Мадемуазель Берг могла этим жестом и пылающим взглядом воздвигать преграду между ней и графом Рекенштейном, но моя жена не может этого делать. Я не узнаю тебя, Лилия, с сегодняшнего утра. Ты, такая спокойная и строгая, как воплощенный долг, ужели ты в самом деле думаешь, что не имеешь никаких обязательств относительно меня, раз я сознаю свою вину и возвращаю принадлежащее тебе место, назначенное тебе твоим отцом. Соединяя нас браком, покойный барон мог ли иметь в виду ту роль, какую ты, по-видимому, желаешь разыграть? Ты очень странно относишься ко мне и, будь это возможно, вышвырнула бы меня из комнаты, где я имею неоспоримое право быть.

— Никакого не имеете! — отвечала Лилия, и в голосе ее звучало непоколебимое убеждение. — Вы даете себе право, когда вам это вздумается, и, конечно, ваша совесть, так внезапно пробудившаяся, продолжала бы дремать, как дремала в течение пяти лет, если бы я была все еще уродливой идиоткой, совой, некрасивой до отвращения, вид которой возмущал все струны вашей души. Я отлично понимаю вас, ветреный человек, лишенный всяких принципов, вечно гоняющийся за новой любовницей, за существом, которое можно обесславить и затем бросить как ненужную вещь. В этот раз судьба покровительствует вам, подставляя вам под руку вашу собственную жену, довольно красивую, к несчастью, чтобы возбуждать ваши дурные инстинкты. Вы привыкли наслаждаться жизнью, не стесняя себя чувствами; но я другого мнения и признаю только те обязательства, которые заключены добровольно и запечатлены любовью, а не прихотью человека, вздумавшего развлечься тем, что раньше он так глубоко презирал.

— А! Я внушаю тебе ужас и отвращение, — вскрикнул он, — потому что я не ползаю в ногах, вымаливая вашего прощения и вашей любви. Я сам теперь не желаю вас. Ужели ты думаешь, что я не найду себе женщин, которые буду любить меня?!

В своем волнении, на замечая того, он говорил то «ты», то «вы».

— Только, — продолжал он, — вы вашей беспримерной выходкой не заставите меня согласиться на развод. Я оставлю вас у себя и дам вам почувствовать все удовольствия роли, какую вы желаете играть; но она, быть может, не так интересна, как вы воображаете. Представив вас в общество, я повезу вас в Рекенштейн и, так как вы не хотите быть моей женой, то будете моей экономкой; а я тем временем буду изменять вам перед вашим носом с каждой хорошенькой женщиной, которая мне встретится; пока вы сами не придете вымаливать моего прощения, можете развлекать себя хозяйством.

Лилия побледнела. Она поняла, что, оскорбляя так безжалостно самолюбие этого избалованного и капризного человека, она сама возбудила в нем против себя его мстительность и его дурные страсти. Ей удалось, однако, скрыть, что она чувствует себя разбитой, и презрительная насмешка звучала в ее голосе, когда она ответила:

— Я никогда не сомневалась, что вы будете мне изменять с большим искусством и с полнейшей бесцеремонностью. Вы забываете, что я только сегодня оставила дом баронессы и, конечно, богата назидательными сведениями. Что касается вашей грубой выходки, совсем казарменного тона, которым вы отвечаете на мои слова, то он доказывает справедливость моего мнения: ваше тщеславие не выносит правды.

Танкред готовился к новому возражению: как вдруг сильно постучали в дверь гардеробной, и Нани крикнула взволнованным голосом:

— Графиня, скажите пожалуйста графу, что за ним пришел лакей доктора; случилось несчастье — месье Фолькмар застрелился.

Граф глухо вскрикнул и кинулся к двери. Лилия, уже расстроенная предшествовавшими волнениями, упала на ковер, словно пораженная молнией.

Шум при ее падении заставил Танкреда оглянуться; забыв свою досаду, он кинулся к ней и поднял ее. «Как она хороша! — прошептал он. — Но подожди, безбожная, я припомню тебе этот час и заставлю расплатиться за все твои оскорбления». Он положил ее на диван, открыл дверь и выбежал прочь.

В кабинете его ждал Мартын, старый камердинер фолькмара. Бледный и дрожащий, он рассказал, что его барин возвратился после обеда, заперся у себя в кабинете, приказав не беспокоить себя; но Мартын слышал, что молодой человек долго ходил взад и вперед по комнате. Вместо чая, как всегда, он велел подать себе вина; и когда Мартын принес вино, то заметил, что все ящики стола были открыты и Фолькмар только что сжег и изорвал множество бумаг. Затем он велел камердинеру пойти спать, но смутное беспокойство на давало старику сомкнуть глаз. Около половины двенадцатого один из пациентов доктора пришел звать его к своей больной жене. Мартын вместе с этим пациентом стучали в запертую дверь кабинета, но ответа не последовало, а минуту спустя раздался выстрел пистолета. Испуганные, они подняли страшный шум и с помощью дворника взломали дверь. Они нашли Фолькмара, опрокинутого в кресле с пистолетом в сжатой руке, но без признаков жизни. Дворник побежал объявить полиции, а он поспешил пойти за графом, как лучшим другом своего барина.