Вера Крыжановская - Рекенштейны

• Название: Рекенштейны
• Автор: Вера Крыжановская
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-7905-1697-1

Популярная в конце XIX начале XX века российская писательница была одной из зачинательниц столь популярного нынче жанра так называемого «исторического романса». Действие этого любовно-авантюрного романа происходит в таинственном замке, над хозяевами которого тяготеет фамильное проклятие. Молодые люди любят друг друга и пытаются скинуть с себя оковы родовых предрассудков, бросая вызов самой судьбе… Книга уводит читателя в романтическую атмосферу прошлых столетий. Роковая любовь и ревность; древнее проклятие, царящее над старинным родом; романтические и драматические события жизни известной аристократической семьи, и рядом с этим — неуловимый покров мистики, присутствующей во многих обстоятельствах жизни героев романа.

---

Покраснев по уши, Арно встал и, бросив журнал так, что он полетел за перила, подошел к брату.

— Скажи, пожалуйста, зачем ты мучаешь девочку и упорно навязываешь ей на шею этого негодного мота, волокиту, которого она не любит? Мало того, что в твоей собственной жизни ты так ветрен, такой невозможный муж, ты еще играешь будущим своей сестры и приносишь ее в жертву капризу ревности.

— Ошибаешься, — возразил Танкред, улыбаясь, — Я имею в виду лишь счастье Сильвии. Я не могу создать ей такого мужа, о каком она мечтает; но необходимо дать ей цель жизни, чтобы излечить ее от несчастной любви к тебе, так как сам ты не хочешь жениться на ней.

Арон побледнел и отвернулся.

— Ты не можешь жить без глупостей, Танкред. Сильвия любит меня, как брата, и связать ее с человеком, который годится ей в отцы, было бы дурной гарантией ее будущности.

— Вот ты говоришь глупости, Тебе тридцать восемь лет, ты красив и здоров, как двадцатилетний юноша. Отчего же ты не можешь составить счастье женщине? Сильвия была влюблена в тебя прежде, чем тебя увидела; она носит на шее твой портрет. Но ты слеп и просто глуп. Но, погоди, мне пришла мысль. Я стану ее допрашивать и заставлю сказать правду, а ты слушай за дверью и будешь удовлетворен, — заключил шутливо неисправимый ветреник.

— Фи! Как тебе не стыдно предлагать что-нибудь подобное, — отвечал Арно, поворачиваясь к нему спиной, беря шляпу и уходя прочь с террасы.

Опустив голову, граф медленно шел по тенистой аллее, стараясь привести в порядок многосложные чувства, вызванные в нем словами Танкреда. Он давно понял, какого рода чувства внушала ему Сильвия, но старался подавить любовь, которую считал возвратом несчастной страсти, омрачившей лучшие годы его жизни. Ценою каких усилий и страданий он приобрел спокойствие и душевный мир, и вот, при первом вступлении в родительский дом, он видит перед собой живой образ Габриэли, такой, какой он ее воображал: воплощение мира и счастья.

Всеми силами своей души он привязался к прелестной молодой девушке, синие глаза которой напоминали ему бури прошлого и сулили счастливую будущность, мирную пристань, если бы только он мог ее достигнуть. Но он решил не делать попытки, так как находил себя слишком пожилым и серьезным, чтобы составить счастье семнадцатилетней девочки. Слова Танкреда поколебали его решимость. Что если этот ветреник прав?! Если действительно Сильвия любит его, не принесет ли он в жертву ложному убеждению счастье их обоих? Имеет ли он даже право допустить неподходящий брак и дать ей кинуться, очертя голову, в объятия первого попавшегося развратника, который отравит ей жизнь?

Сам того не замечая, граф дошел до грота, находящегося в глубине сада, где он провел с Габриэлью столько упоительных часов. С глубоким вздохом он отворил дверь, чтобы отдохнуть, перешагнул порог, остановился, увидев в конце грота Сильвию: она сидела у одного из столиков, закрыв лицо руками, и обильные слезы текли сквозь ее тонкие пальцы.

С внезапной решимостью граф подошел к ней.

— Сильвия, о чем ты плачешь? — спросил он, наклоняясь к ней.

Молодая девушка встала, вся вспыхнув.

— Ничего, это нервы; затем разговор с Танкредом взволновал меня, — прошептала она, стараясь уйти.

Но Арно, взяв ее за руку, посадил возле себя на маленьком диване.

— Ты плачешь потому, что не любишь барона и решаешься все-таки выйти за него. Зачем это? Разве ты не имеешь больше никакого доверия ко мне? — спросил он, устремляя откровенный, ласковый взгляд в смущенные глаза молодой девушки, опустившей голову. — Правда ли, что всем этим женихам ты предпочитаешь утомленного путника, любящего тебя всеми силами своей души? Скажи, желаешь ли ты подарить мне свою любовь, протянуть мне руку и следовать за мной в мой старый уединенный замок?

Сильвия подняла голову. В глазах ее отражалось то сомнение, то счастье; но вдруг она обвила руками шею графа и воскликнула с простодушным восторгом:

— Арно, милый Арно, можешь ли ты еще спрашивать, хочу ли я быть счастливой! Скажи лучше, действительно ли правда, что ты меня любишь, ты, такой совершенный, такой превосходный во всем. И не будет ли тебе тяжело найти ничтожного ребенка, слабую, неодухотворенную копию в той, которая напоминает тебе пленительную женщину, внушавшую тебе такую сильную любовь?

Граф покраснел.

— Оставь прошлое, ревнивица; оно похоронено и забыто. Твоя мать пронеслась в моей жизни как разрушительный ураган, а ты явилась на моем пути как солнечный луч, который рассеет последние тени; твои глаза, невинные и ясные, не обрекают на безнадежное страдание, а сулят мир и счастье. Но ты можешь ли быть счастлива со мной?

— Ах, об этом не беспокойся. Разве ты не чувствуешь, что я любила тебя с той минуты, как увидела в медальоне моей матери, — воскликнула Сильвия с сияющим лицом. — Мысленно я постоянно следила за тобой в отдаленных краях, где, я знала, ты скитаешься, не находя покоя; я ежедневно молила Бога даровать тебе душевный мир и возвратить тебя к нам. Бог услышал мою молитву, и если Он поможет мне сделать тебя счастливым, заставит тебя забыть свои страдания, это облегчит душу матери, она увидит, что я залечила рану, которую она нанесла.

Слишком растроганный, чтобы отвечать, граф прижал ее к груди.

— И мы проведем в Арнобурге эту зиму, не правда ли? — спросила Сильвия, отвечая на его поцелуй. — Я терпеть не могу города с его шумом и рассеянной жизнью.

— О, я разделяю твой вкус. Но не соскучишься ли ты со своим старым мужем?

— Ты старый? — переспросила Сильвия, положительно обиженная. — Конечно, ты красивее и привлекательнее всех этих безголовых фатов, которых я видела в Берлине.

— Так я не буду тебя разочаровывать насчет моей красоты и всех моих совершенств, — отвечал Арно, смеясь. — А теперь пойдем; скоро подадут завтрак, мне любопытно видеть удивление Танкреда, когда он узнает о счастливом результате его болтовни.

На террасе слуги кончали приготовления к завтраку. В стороне, за маленьким столом, сидела Лилия и разбирала цветы; между тем как ее муж, положив руки в карманы, ходил по комнате, рассказывая, что Сильвия согласна выйти за барона, и заявлял, что он крайне доволен решением сестры.

— Сильвия, подтверди своей невестке, что ты выходишь за Сельтена, — крикнул Танкред.

— Нет, нет! — спроси у Арно, — отвечала молодая девушка, смеясь.

— Да, я подтверждаю, что она никогда не выйдет за него, так как помолвлена со мной. Поздравьте нас, граф и графиня Рекенштейн, — сказал весело Арно. — А вы, — обратился он к слугам, — принесите шампанского.

Танкред подпрыгнул от радости, между тем как лакеи побежали исполнять приказание.

Затем он так обнял брата и сестру, что чуть не задушил. Лилия в свою очередь поздравила их. Счастливая, она прижала Сильвию к своей груди и протянула обе руки Арно.

— Теперь я знаю, что она будет счастлива, — сказала Лилия с чувством.

Свадьбу назначили через месяц, и Танкред настаивал, чтобы ее праздновали с надлежащей пышностью. Время проходило быстро, так как приготовления к этому торжеству дали всем много дела.

Лилия была поглощена заготовлением приданого для невестки. Арно устраивал и украшал свой старый замок для приема его будущей прелестной владетельницы. Танкред деятельно занимался всеми подробностями свадебного пира и устройством блистательного фейерверка. Одна Сильвия ничего не делала и жила как в счастливом сне.

Эта деятельность и множество вызываемых ею развлечений ослабили несколько ожесточенную войну между графом и графиней Рекенштейн. Конечно, они все еще продолжали ссориться при каждом удобном и неудобном случае, но бывали минуты перемирия, когда они благоразумно рассуждали о разных хозяйственных и даже денежных вопросах.

В глубине души оба жаждали мира. Счастье Арно и Сильвии, их спокойное согласие возбуждали легкую зависть в сердце Лилии и лихорадочное нетерпение в сердце Танкреда. Тем не менее примирение не наступало, так как оба были упрямы; она не хотела сделать первого шага, а он не знал, как к этому приступить, и все добрые стремления кончались новой ссорой…

Наконец, настал день свадьбы.

С самого рассвета все было в движении в Рекенштейне. Делали последние приготовления: развешивали гирлянды, вешали шкалики, которыми предназначалось осветить парк, и церковь превращалась в букет редких цветов. Танкред, осмотрев окончательно все, стал скучать; брат был в Арнобурге, дамы не показывались, шум и суета в доме действовали ему на нервы, и он велел оседлать лошадь и уехал, предупредив камердинера, что вернется к завтраку.

Около полудня граф, возвращаясь с долгой прогулки, въехал в небольшой лес, смежный с парком.

Лошадь шла шагом по тропинке, тянувшейся вдоль реки, воды которой, прозрачные, как кристалл, катились по песчаному дну.

Молодой человек был разгорячен жарой настолько же, как и давящими мыслями, осаждавшими его. И вдруг ему пришло желание освежиться, окунувшись в реке.