Татьяна Масс - Я уехала в кантон Ури. Дневник эмигрантки

• Название: Я уехала в кантон Ури. Дневник эмигрантки
• Автор: Татьяна Масс
• Жанр: Русское современное

«Татьяна Масс, писатель эмиграции». Из французской газеты «Le Progres»: Татьяна Масс стала представителем Франции для «Арены» – сборника русских писателей эмиграции, изданного в США издательством «Окно». Её творчество очень серьёзно встречено критикой и читателями. С тех пор Татьяна продолжает получать множество писем от читателей из разных стран. Что человек должен пережить и испытать, чтобы написать такую историю? Прочитав повесть «Я уехала в Кантон Ури», находишь ответ.

---

Анна достала фотоаппарат из сумки.

– А что вы хотите фотографировать? – сдержанно спросила Демидова.

– Ну, сейчас посмотрим, что – столик с лекарствами, пустой шприц, вашего мужа – нужно иллюстрировать такие вещи.

– Вы лучше заведующую аптеки сфотографируйте, – попросила женщина. – Эту фашистку, перед которой мы на коленях вчера стояли, просили нам продать инсулин хоть за доллары.

– Вообще-то инсулин бесплатно должны давать?

– Бесплатно всегда давали. При советской власти.

– А почему она вам отказала? Он вообще у них есть в аптеках? Мы писали недавно, что запасы инсулина в рижских аптеках ограничены.

– Она сказала, что инсулин есть, но из-за дефицита его теперь будут выдавать только гражданам Латвии.

– А те диабетики, которые русские, пусть…

– Да, пусть загибаются – вчера так почти она и сказала нам.

Анна сфотографировала со спины её мужа – полного пожилого человека, дремавшего после обеда в спальне на разобранной двухспальной кровати. Столик возле его кровати с пузырьками и коробками лекарств. Люстра в спальне была похожа на люстру в маминой квартире и это как-то смягчило внутренне закрывшуюся вначале Анну.

Нина Павловна тоже, почувствовав эту перемену, разговорилась, шелестя документами, справками, доказывающими долгую историю отношений её мужа и диабета. Она не сомневалась, что на этот раз – при журналистке – директор аптеки не откажет.

«У людей ещё жива вера во всесильность прессы», – подумала Анна. У неё самой уже такой веры не было.

– Пойдёмте. Пока ваш муж отдыхает, попробуем добиться вместе.

В аптеке была очередь. Анна показала удостоверение «Пресса» продавщице и прошла за стойку в кабинет заведующей. Демидова осталась в зале.

Заведующая сразу начала объяснять что-то на латышском, которого Анна не знала – не успела выучить, 4 года назад приехав в Ригу из Москвы.

– Я не говорю по-латышски, – извинилась Анна, но её собеседница не собиралась переходить на русский. Анна, как всегда в таких случаях, перешла на английский, что вызвало бурю возмущения на лице у стареющей сухопарой женщины.

– Я у себя дома! – на прекрасном русском, почти без латышского акцента, произнесла она.

– Но английский – язык международный, – ответила Анна и не давая ей опомниться сразу спросила на русском:

– Вчера в вашей аптеке отказали в выдаче инсулина человеку, который не может жить без инсулиновых инъекций. Как это вообще возможно?

– В нашей аптеке запас инсулина подходит к концу. Раньше он поступал к нам из Москвы, сейчас этот канал уже не функционирует, а для того, чтобы сделать закупки инсулина в Европе, нужна валюта, которой, как вы понимаете, у нас нет. Поэтому по постановлению Рижской мэрии инсулин выдаётся только гражданам Латвии при предъявлении справки от врача.

– А русские диабетики что должны делать? Вы же знаете, что почти всем русским жителям Латвии гражданство до сих пор не дали. Значит, это можно назвать так: «Медицина на службе у национализма». Русские диабетики будут умирать в своих постелях? Что им делать, госпожа заведующая? Как можно отказать человеку в праве на жизнь?

Заведующая под напором этих вопросов сжалась, но уступать не собиралась.

– Если мы не можем обеспечить инсулином всех, то поможем в первую очередь гражданам своей страны. Так не было, пока инсулина хватало. Но сейчас у нас его и правда нет. У меня на складе осталось 3 коробки – это на 30 человек. А у нас каждый день по 10 человек приходит за этим лекарством.

– Я сейчас была в квартире у Демидова, которому вы отказали вчера в инсулине – он уже слёг. Если вы не продадите ему инсулин, он умрёт. Может быть, сегодня. Немедленно выдайте для него хоть немного инсулина, чтоб не случилось трагедии, а мы в это время что-то должны придумать.

– Это кто, ваш родственник? – заколебалась заведующая.

– Да! – соврала Анна.

– Хорошо, один раз в исключительном порядке.

Анна пошла за Демидовой, которая трясущимися руками, но сохраняя достоинство, полезла за рецептом в кошелёк.

Получив инсулин и выйдя из аптеки, Демидова выглядела уставшей и вовсе не радостной:

– Это Жене на неделю хватит. А потом что? Не можем же мы за каждой упаковкой в редакцию звонить.

– У вас есть родственники в России? Нужно просить их выслать с поездом, – предложила выход Анна.

– Я уже позвонила сестре в Ленинград, она обещала прислать.

– Пусть пришлёт побольше. А сейчас хоть на неделю ему хватит. Мы тоже об этой проблеме дадим материал. Может возьмём под контроль редакции.

– Да, спасибо, большое вам спасибо! Я сейчас иду делать инъекцию – он уже пропустил одну.

Анна решила не возвращаться в редакцию – вечером там уже никаких дел у неё не было. Она поехала в салон к Расме, чтоб сделать свежее лицо на вечер. Расмочка – так ласково звали клиентки добродушную миниатюрную косметологиню, славившуюся на всю Ригу и Юрмалу своими гуттаперчевыми руками, уложила её на белоснежную кушетку под холодный пар, ароматизированный неведомыми травами. Слегка почистив лицо и освежив его 2 масками – зелёной и белой, Расма сделала Анне свой знаменитый массаж, после которого всем, кто хоть раз его заказал, хотелось летать. Массируя лицо, плечи, шею, Расма отдавала своим клиенткам столько тепла и умения, так старалась над каждым сантиметром, что после этого массажа кожа светилась.

Затем Расма, как фокусник, сказала: «Сейчас!» – и вынесла свой чудо-крем, который как крем Маргариты из Мастера творил такие вещи, – кожа начинала матово светиться и даже самые мелкие морщинки под глазами исчезали.

Анна, отдохнувшая и посвежевшая, с изысканным макияжем, наложенным на её отполированную процедурами кожу, была настолько хороша, что даже Расма загляделась на дела рук своих, невольно улыбаясь своей клиентке, избалованной жизнью, молодой, красивой женщине – жене богатого человека. Завидовать Анне было невозможно – можно было только любить её – небожительницу, незнакомую ещё с трудностями и бедностью, из которых всю жизнь пришлось выбиваться ей – Расме.

Приехав в молодости из маленького городка в Ригу, Расма работала по санаториям на Юрмальском побережье, едва вытягивая двоих детей после развода с пьяницей-мужем. После перестройки, работая в шикарном салоне, Расма, экономя каждую копейку, три года копила денег на свой маленький салон, но так и не накопила. Пришлось брать кредит и заложить квартиру, чтобы купить помещение и оборудование. В этот салон, расположенный на маленькой зелёной улочке в не самом центре Риги, приходили её личные клиентки, для которых она делала на заказ кремы и составляла программу детоксикации – этот курс она недавно прошла в Швеции. Постепенно Расма перестала сама работать массажисткой, набрав молодых косметичек. Но для некоторых клиенток она всегда делала исключение. С Анной Расма всегда работала лично. Потому что, когда в первый раз она не набрала денег, чтобы выплатить банку нужную сумму, именно Анна и ещё две другие клиентки одолжили ей деньги. Все эти дамы были русские, ни одна латышская клиентка не одолжила Расме ни копейки, хотя в те дни все видели, что Расма ходит, как в воду опущенная, мучимая воображаемыми ужасами выселения из своей небольшой квартирки в Задвинье5.

Анна всегда каким то точным наитием выбирала себе парикмахершу или косметичку, предпочитая талантливого и увлечённого мастера-одиночку имперсональному обслуживанию в крупных фирменных залах, поражающих завитринной роскошью обстановки и аппаратов. Расма была тот самый тип мастера-одиночки, добивающегося совершенства постоянным трудом. Поэтому Анна и поддержала её салон в самые трудные времена. И никогда не пожалела об этом, – Расма платила ей материнским уходом, замечая и ликвидируя любую проблему вовремя: сухость ли кожи в морозное время, усталость век ли от постоянной работы за компьютером.

– Как поживает ваш муж? – спросила Расмочка на прощанье. – Мой сын видел его по телевизору недавно.

– Как всегда, – сидит в своей мастерской, – ответила Анна, набирая номер няньки своего двухлетнего сына.

– Иветта, как дела?

– Мы сейчас гуляем, скоро вернёмся домой, Митя сегодня целый день капризничает немного.

– Я сейчас приеду, – ответила Анна. Она видела сына утром, ей хотелось его поцеловать на ночь.

Приехав минут через 10 домой, она застала его уже спящим. Няня – немолодая женщина, нанятая Анной по рекомендации, сидела рядом в кресле и читала женский журнал при свете ночника.

– Только что уснул, – прошептала Иветта.

Анна любовалась на маленькие ручки, полуоткрытый рот сына, которому недавно исполнилось два года, принюхивалась к сладкому запаху своего детёныша и не удержавшись, погладила его по тёплой спинке.