Николай Мормуль - Первая советская атомная подлодка. История создания

• Название: Первая советская атомная подлодка. История создания
• Автор: Николай Мормуль
• Жанр: Военное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906979-65-0

В сентябре 1955 года в Советском Союзе началось строительство первой советской атомной подлодки. В марте 1959 года «К-3» («Ленинский комсомол») вошла в составе советского ВМФ. В июле 1962 года впервые в истории СССР она совершила длительный поход подо льдами Северного Ледовитого океана, во время которого дважды прошла точку Северного полюса.

В книге рассказано о героическом пути, пройденном учеными, конструкторами, судостроителями, адмиралами, офицерами и моряками по созданию и эксплуатации «К-3», ознаменовавшего выдающийся этап в кораблестроении и открывшего эпоху отечественных подводных и надводных атомоходов.

---

Но, как уже говорилось, проект подводной лодки финансировался и создавался Министерством среднего машиностроения, и ни Главный штаб ВМФ, ни научно-исследовательские институты не произвели расчетов использования ее вооружения. Хотя заседания макетной комиссии должны были состояться до утверждения технического проекта, торпедные отсеки были уже построены в металле. А сама торпеда-гигант проходила испытания на одном из красивейших озер нашей необъятной страны, ожидая времени, когда ее присутствие на борту подводной лодки остановит преступные замыслы самых непримиримых «ястребов» агрессивного империалистического окружения.

Перегудов был конструктором; я даже не знаю, приходилось ли ему достаточно долго плавать на подводных лодках. Среди его сотрудников, конечно, были моряки. Например, Алексей Федорович Жаров в свое время служил командиром БЧ-5 надводного корабля, или Иван Дмитриевич Дорофеев, прозванный «советский Риковер»[4], также был надводником. Оба они никогда не занимались специфическими вопросами эксплуатации лодки, в том числе дифферентовкой. Не думали об этом и подводники, служившие в Главном управлении кораблестроения. Видимо, полагали, раз конструкторы делают так, значит, они все рассчитали. У семи нянек дитя без глазу.

И лишь после того, как с концепцией лодки ознакомились первые специалисты-эксплуатационщики, были даны задания изучить, насколько предлагаемый проект реален. Расчеты секции корабелов полностью подтвердили наши с Акуловым опасения относительно поведения лодки после выстрела. Более того, операторы Главного штаба ВМФ установили, сколько было не только в США, а во всем мире баз и портов, которые в случае начала военных действий могли быть с достаточной точностью уничтожены торпедой-гигантом. Оказалось, что таких баз – две! К тому же стратегического значения в будущем конфликте они не имели никакого. Таким образом, предстояло немедленно разработать другой вариант вооружения лодки. Проект использования торпеды-гиганта был похоронен, изготовленная в натуральную величину аппаратура – выброшена, а перестройка носовой части лодки, уже выполненной в металле, заняла целый год. В окончательном варианте лодка была оснащена нормальных размеров торпедами как с ядерными, так и с обычными боеголовками.

Что касается якоря, то необходимость его была признана, и на все последующие лодки его ставили. Однако снабдить им уже разработанный атомоход технически оказалось настолько сложным, что наша лодка получила его только после первого ремонта. Так мы и плавали первое время без якоря. Когда приходилось всплывать, лодку разворачивало к волне лагом, и все время, пока мы находились в надводном состоянии, нас болтало боковой качкой. При якоре лодку бы разворачивало носом против ветра, и нас бы не качало. Хуже было, когда около берега лодку начинало ветром нести на камни – якорь в этом случае просто незаменим. Наконец, на базе нам приходилось, когда к пирсу не подойдешь, швартоваться за бочку – огромный плавающий цилиндр с обухом, за который цепляют причальный трос. На нее нужно было прыгать кому-нибудь из матросов, а зимой она обледеневает. Бедняге приходилось цепляться за нее чуть ли не зубами, пока не закрепит трос.

Уезжая из Ленинграда, мы с Акуловым задали работы всем, но в том числе и самим себе. Нам стало ясно, что боевая организация службы и штат подводной лодки должны исходить из основного режима работы экипажа: подводное положение и длительное несение трехсменной вахты. Следовательно, нам предстояло немедленно переделать Табель командных пунктов и боевых постов, а также штатное расписание.

Макетная комиссия

Макетная комиссия, которая одновременно рассматривала и технический проект, начала работу после октябрьских праздников, 17 ноября 1954 г. В Ленинграде собрались представители всех заинтересованных организаций ВМФ и промышленности. Возглавлял комиссию контр-адмирал А. Орел, заместитель начальника Управления подводного плавания. Руководителями секций были опытные работники управлений и институтов ВМФ – В. Теплов, И. Дорофеев, А. Жаров.

Во главе нашей командной секции был капитан 1 ранга Н. Белоруков, во время войны сам командовавший подводной лодкой. И все же какие-то вещи он решительно отказывался понимать.

– Вот еще, подавай им картофелечистки, холодильники, курилки! Как же мы во время войны плавали без всего этого и не умирали?

На секции его часто поддерживали такие же, как он, фронтовики. Возникали жаркие перепалки, из которых мы не всегда выходили победителями. Иногда, видя, как на меня наваливается сразу несколько старших, Акулов исчезал, и я знал: он пошел за поддержкой к Орлу.

Комиссия работала две недели. Кроме наших замечаний, которые она в основном подтвердила, было внесено еще более тысячи предложений по усовершенствованию конструкции лодки. Например, несмотря на достаточно хорошие технические параметры турбин, они не отвечали требованиям скрытности плавания. Окончательно развеялось заблуждение о назначении лодки: стрелять гигантской торпедой, плавать только под водой и входить в базу только на буксире.

Макетная комиссия дала заключение о необходимости внесения изменений в эскизный проект. В существующем виде технический проект не мог быть принят – по нему высказали особое мнение ВМФ, Минсудпром, Минсредмаш и другие организации. Их возражения докладывались на самом верху, в любом случае не ниже уровня зампреда Совмина В.А. Малышева.

Не только лодка создавалась организациями, которые не были ранее связаны производственными отношениями либо вообще никогда не занимались осуществлением такого рода проектов. Долгое время не знали, кому подчинить ее будущий экипаж.

Как уже говорилось, сначала мы относились к Управлению кадров ВМФ. Когда мы вернулись с макетной комиссии в Москву, то узнали, что наши войсковые части переданы в подчинение Управлению кораблестроения. Теперь нами командовал инженер-контр-адмирал М.А. Рудницкий. Пройдет время, пока нас переподчинят по нашему прямому назначению – Дивизиону подводных лодок в Ленинграде. Но нами уже заинтересовалось Управление подводного плавания, которым тогда командовал контр-адмирал Болтунов. После работы в макетной комиссии ему о нас доложил А. Орел.

Попытка контрактного набора

Нас с В. Зерцаловым (старший помощник второго экипажа) вызвали в Главный штаб ВМФ. Мы приехали из Обнинского в гражданской одежде, и на проходной нас, как подозрительных, задержал комендант. Пришлось делать отметку в удостоверении личности: «Разрешено ношение гражданской одежды при исполнении служебных обязанностей». (Долгие годы эта запись помогала нашим офицерам в самых невероятных обстоятельствах. В те годы было достаточно, например, с таинственным видом показать эту отметку администратору гостиницы, в которой не было свободных номеров, чтобы вас немедленно поселили.)

Болтунов внимательно выслушал все наши соображения по поводу обучения личного состава. Самые большие сомнения у нас вызывала возможность эксплуатации атомных подлодок личным составом срочной службы. Матросу, восемнадцатилетнему парню, едва окончившему школу, нужно минимум два-три года, чтобы освоить по-настоящему новую специальность. На флоте тогда служили четыре года, значит, через год этот матрос уйдет и уступит место новичку.

Мы считали, что на рабочие места следовало набирать сверхсрочников или подписывать контракты с наиболее перспективными матросами первого-второго года срочной службы. Эти люди связали бы если не всю жизнь, то по крайней мере долгие годы с новой профессией. Тогда появились бы профессиональная компетентность, стремление к совершенствованию мастерства, доведенные до автоматизма действия в нештатной ситуации.

Болтунов поручил мне и Зерцалову как можно скорее разработать специальное положение о контрактном найме личного состава срочной службы на атомные подводные лодки. Мы справились с этим быстро, но введено положение было… несколько лет спустя и просуществовало лет десять. Высший армейский, в том числе флотский, аппарат всеми силами сопротивлялся внедрению контрактной системы на наиболее ответственных военных объектах. Результатом этого упорства являлась, в частности, высокая аварийность на атомных подводных лодках. Лишь в мае 1991 г. разрешено в порядке эксперимента в ВМФ набирать по контракту сроком на 2,5 года матросов, прослуживших не менее шести месяцев.

Кроме необходимости набирать в экипаж матросов срочной службы беспокоило также отсутствие командира. Болтунов попросил нас перебрать в уме всех, кого мы считали подходящими кандидатами, и сообщить ему. Я сразу назвал имя своего бывшего командира «С-61» капитана 2 ранга Алексея Федоровича Надеждина, который, на мой взгляд, подходил на эту должность, как никто другой. К сожалению, его собирались назначить командиром соединения, и препятствовать продвижению по службе было неразумно.