Владимир Ноллетов - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Владимир Ноллетов
• Жанр: Короткие истории

В эту книгу вошли рассказы о самых разных людях и событиях. Есть рассказы о животных, армейские, шахматные. Сюжеты многих рассказов целиком взяты из жизни.

---

Лысый встрепенулся и выскочил на улицу, под ливень. Тут же вернулся, посмотрел в сторону девушки, не прямо на нее, а на рукав платья, и пробормотал скороговоркой:

– Простите ради бога.

Потом повернулся и, быстро шагая по лужам, стал переходить дорогу.

– Дождь-то как по лысине барабанит! – хохотнул Димон.

– Э-эх. – Седой покачал головой. – Вот он свое нутро и показал.

Мимо лысого на большой скорости пронесся джип, обдав его грязными брызгами с головы до ног. Словно в наказание за переход дороги в неположенном месте. Парни захохотали. Седой усмехнулся.

Лысый с немым укором посмотрел на удаляющуюся машину, потом достал платок, вытер лицо и лысину. И зашлепал по воде дальше.

Девушка грустно глядела ему вслед.

Дедушка Сидоров

Три солдата последнего призыва сидели на табуретках возле коек и полировали пряжки. Новое пополнение прибыло в роту неделю назад.

– Матюхин, за что тебя каптерщик ударил? – спросил одного из них ротный писарь, ища что-то в тумбочке.

– В строй опоздал, – уныло ответил тот и часто заморгал белесыми ресницами.

– Так шевелиться надо! Ходите как сонные мухи. Тебя, Мирославлев, тоже касается.

– Он к Матюхину с первого дня придирается, – вступил в разговор другой солдат, с мужественным и решительным лицом. Он говорил с кавказским акцентом.– А командир молчит.

– Зачем же Улыбин будет соваться? – удивился писарь.– Да он и служит только полгода, мы с ним вместе призывались. Хоть и младший сержант, а для стариков – нуль.– Он захлопнул дверцу и выпрямился.– А ты что, Амиров, учителем был?

– Да. Я в военкомат сам пришел, – угрюмо усмехнулся кавказец.– Считал, что мужчина должен армию пройти…

– Сюда идет, гад, – встревожился вдруг Матюхин, встал и зашел за ряд двухъярусных коек.

Размахивая гимнастеркой, к ним приблизился маленький полный каптерщик, поискал кого-то глазами, очевидно, Матюхина, потом кинул ее на колени Амирову.

– Постираешь, педагог! – И уходя, бросил через плечо: – Чтоб через десять минут как новенькая была!

Кавказец швырнул гимнастерку на подоконник.

– Вы еще Сидорова не видели, – сказал писарь.– Сейчас на гауптвахте сидит. Зверь! Когда заведется – покалечить может.

И словно в подтверждение его слов кто-то крикнул в другом конце казармы:

– Все, молодежь, кончилась ваша райская жизнь! Сидоров с губы возвращается!

Он появился четверть часа спустя, высокий, могучий, красивый. «Старики» оживились.

– С освобождением, Витек! Ну, рассказывай про свои подвиги.

– Да какие там подвиги, – отмахнулся Сидоров.– С лейтенантиком из обоза немного подискутировали.

– Оживленная, видать, дискуссия была, раз ты десять суток схлопотал, – засмеялся каптерщик. Внезапно лицо его стало серьезным: он заметил свою гимнастерку на подоконнике.– Не хочет стирать, салаженок, – мотнул он головой в сторону Амирова.

– Этот лезгин оборзел вконец, – заворчали старики.– Всю дорогу возникает.

Глаза у Сидорова загорелись.

– Который? Вон тот? – Пружинистой походкой он подошел к Амирову и вроде бы лениво поинтересовался:– Говорят, выступаешь много?

Лезгин горделиво откинул голову назад.

– Я чужие гимнастерки стирать не…

От мощного молниеносного удара он вместе с табуреткой полетел на пол. Но тотчас же вскочил и бросился на Сидорова. Второй удар снова свалил его с ног. Из носа потекла кровь. Амиров поднялся, зажал нос рукой и вышел в коридор.

После отбоя раздалось:

– Мирославлев, ну-ка, сообщи, сколько дней дедушке Савчуку до приказа осталось!

Наступило молчание.

– Пусть кто-нибудь другой, – негромко сказал младший сержант Улыбин и возвысил голос:– Матюхин! Сколько дней дедушке Савчуку до приказа?

– Только смотри, чтобы с чувством, – добавил Савчук.

– Дедушке Савчуку до приказа осталось девяносто восемь дней! – истово прокричал Матюхин.

– Вот молодец, сынок.

– Как этого лезгина фамилия? Амиров? – спросил Сидоров.– Амиров, сколько дедушке Сидорову осталось до приказа? – В казарме стало тихо.– Амиров! – В его голосе зазвучала та властность, которая не терпит неподчинения.

– Дедушке Сидорову до приказа девяносто восемь дней! – зло выкрикнул лезгин.

На следующее утро Сидоров был не в духе. Все, кроме стариков, старались не попадаться ему на глаза. Лишь Мирославлев, бледный, хилый солдат в своей всегдашней задумчивости наткнулся на него.

– Куда прешь? – гаркнул тот.– Глаза еще не продрал что ли? Постель мне заправишь! – И пошел умываться.

Несколько секунд Мирославлев стоял как вкопанный, затем отправился следом. В «умывалке» он подошел к чистившему зубы Сидорову и, борясь с волнением, выпалил:

– Во-первых, не обращайся больше ко мне с подобными просьбами, во-вторых, не разговаривай со мной таким тоном.– И тут же вышел.

– Первое отделение второго взвода, строиться! – послышался голос Улыбина.

Мирославлев уже стоял в строю, младший сержант уже командовал: «Отделение…», когда показался Сидоров.

– Подожди, командир, – раздраженно заговорил он.– Ну, деды, совсем вы молодняк распустили. Придется мне их воспитанием заняться.– Он посмотрел на Амирова (тот твердо выдержал его взгляд) и вдруг закричал, надвинувшись на Мирославлева: – А ты, салага, будешь мне каждое утро постель заправлять! И попробуй только, пикни у меня еще!

– Отделение, напра-во! – скомандовал Улыбин.– На выход ша-агом марш!

Вечером в ленинской комнате Сидоров, самодовольно смеясь, рассказывал ефрейтору Савчуку:

– Я ему говорю: «Думаешь, если звездочки нацепил, так гавкать на меня можешь?»

По коридору рота шла строем в столовую. Они ужинать не пошли. Неожиданно дверь распахнулась. На пороге стоял Мирославлев. Глядя в глаза Сидорову, он произнес:

– Ты что, сволочь, не понял? Еще раз будешь со мной так говорить – у-ни-что-жу! – Потом повернулся и догнал свое отделение.

Мирославлев мучился весь этот день. Вновь и вновь вспоминал он с отвращением утреннюю сцену: Сидоров рявкает на него, а он по команде поворачивается и марширует… Невыносимее всего была мысль, что Сидоров пребывает в уверенности, что может безнаказанно вот так кричать на него. Теперь он чувствовал огромное облегчение.

После ужина он минут пять ходил взад и вперед между столовой и забором. «Что будет дальше?» – думал он. Вспомнил Амирова, отбой. Он, Мирославлев, ни за что не стал бы объявлять, сколько дней осталось. В карантине Улыбин начал было покрикивать на него, но встретив отпор, стал относиться к нему не только с уважением, но даже, пожалуй, с симпатией. С Сидоровым такое, конечно, не произойдет. Мирославлев совершенно не представлял, как он собирается «уничтожать» Сидорова, но одно знал точно: так разговаривать с собой он ему не позволит. Ни ему, ни любому другом человеку на земле.

Он пошел в казарму.

Еще идя по коридору, услышал он знакомый голос.

– …Нет, так легко он не отделается. Он у меня пожалеет, что на свет божий появился!

Сидоров стоял в окружении старослужащих и, когда Мирославлев проходил мимо, процедил сквозь зубы:

– Эй ты, ко мне!

Не замедляя и не ускоряя шаг, Мирославлев прошел к своей койке и принялся ее зачем-то поправлять. Наступила напряженная тишина.

И тут раздался дикий рев:

– Ко мне, салага!

Он медленно обернулся. Его враг стоял, подавшись вперед, и налитыми кровью глазами смотрел на него. Так прошло несколько секунд. Вдруг Сидоров сжал огромные кулаки и стал приближаться.

Улыбин шагнул вперед и хотел что-то сказать.

– Отставить, младший сержант! Не дергайся! – остановил его старшина срочной службы Мустафин. Засопел Амиров.

Мирославлев приготовился драться. Драться до тех пор, пока способен будет стоять на ногах. Так бы, наверное, все и происходило, если бы Сидоров не начал, подходя, ругаться. Он ругался виртуозно, подбирая самые оскорбительные слова.

Мирославлева охватил гнев. Слепой, безудержный. Ощутив прилив беспредельных, казалось, сил, он схватил табуретку и с размаху опустил ее на голову Сидорова. В тот же миг гнев погас. Он с ужасом глядел на распростертое у его ног безжизненное тело.

За неделю до увольнения

День начинался прекрасно. Командир роты пообещал Болоту, что тот демобилизуется одним из первых. Возможно, уже через неделю. Потом пришло письмо от Бибигуль, очень хорошее письмо! Повезло Болоту и с нарядом: он попал не на вышку, а на КПП. Правда, в караульном помещении произошел небольшой инцидент. Он велел молодому солдату Ванину вымыть пол, но тот заявил, что мыть не будет, не его очередь. В ответ Болот выплеснул из кружки ему в лицо остатки чая. «Ла-адно», – сказал Ванин утерся и с мрачным видом уселся на нарах. Чтобы не портить себе настроение, Болот больше к нему не приставал, пол вымыл другой солдат.