Вадим Юрятин - Ничего общего. От космических пахарей

• Название: Ничего общего. От космических пахарей
• Автор: Вадим Юрятин
• Жанр: Научная Фантастика

Они называют себя «космическими пахарями». Так повелось после первого курса Creative Writing School Майи Кучерской. «Космосом» они именуют интернет-площадку, где выкладывают на всеобщее обсуждение свои тексты, форум, где они знакомились, ругались, мирились, критиковали. «Пахарями» они стали после выхода их первого сборника – «Пашня-1», который подытожил первый год обучения. «Космические пахари» подросли на один курс и представляют публике свои новые работы.

---

– Молодой человек, можно вам вопрос задать? – бойко проговорила она.

Я приободрился. Вот, молодым человеком меня называет. Не мужчиной и не «эй, ты». Все-таки приятно.

– Ну задавайте.

– Вы всегда так ходите? В смысле, вам так нравится?

– Как так?

– Да у вас рубашка наизнанку надета. Вон, швы белые торчат, все в нитках.

– Не ваше дело, – неожиданно грубо ответил я. – Швы, не швы… на кой мне все это сдалось? Помер я.

– Извините. А так сразу и не скажешь. Для покойника вы очень даже неплохо выглядите.

– Спасибо. Вас как зовут?

– Вера. Может, расскажете, что случилось?

– Чего я буду вам… – вздохнул я. – Вы что, врач?

– Ну да, вроде того…

– Да ничего не случилось. Жена отрицательно восприняла факт моей смерти и выгнала меня. Ну а дочка просто очень сильно расстроилась и говорит, что у нее теперь новый папа.

Неожиданно я рассказал Вере обо всем. О том, как мы в детстве с мальчишками играли в футбол, прилетела ворона и на одного из нас напала. Дядя Гриша собрался с силами и забил ворону до смерти, а я украдкой плакал. О том, как я был первый раз на речке и в воде одну девчонку за ноги схватил, а потом ее бабушка за мной с прутом гонялась. О том, как в школе втюрился в Таню, а она мне математику списывать не давала. О том, как мы с Таней на встрече выпускников увиделись, а директор напился и на самую высокую сосну залез. О том, как я перед роддомом танец маленьких утят танцевал. О том, как мы с Лизой учились считать овец, коров и даже летающих слонов перед тем, как уснуть. О том, как все закончилось.

Я вежливо попросил Веру обстоятельно рассказать о cвоей жизни. А она только отмахнулась, будто от назойливой мухи.

– Что рассказывать. Работала, жила с мамой в однокомнатной квартирке. А потом мама умерла. А потом… ну да не люблю об этом вспоминать.

С Верой было очень легко. Будто сидишь на облачке, а тебя вокруг приятный солнечный ветерок обдувает. Конечно, в ней было мало солидности, важности, но мне, как говорится, в ней нравилось все. Как она кудряшки свои за уши закладывает. Как крутит в руках обкусанный карандаш, вытащенный на свет из внушительных недр матерчатой сумки. Как смеется, иногда тихонько похрюкивая, словно довольный поросенок. Как смотрит на меня внимательно. Так внимательно, что время от времени даже в замешательство приводит.

– Вы не обращайте внимания, что я мертвый, – я с волнением взглянул ей в глаза. – Несмотря на этот факт, я довольно часто человек очень интересный.

– Ну что вы, – тихо произнесла она, – я же понимаю…

От этих слов мне стало очень тепло. Так мы и прогуляли несколько часов. Я все время болтал, а Вера слушала. Когда я рассказывал об очередных забавных проделках Лизы, она остановилась и выпалила:

– Вадик, надо идти. Идти к дочке. Поговорить с ней. Я же чувствую, как плохо у вас на сердце.

– А если жена опять выгонит?

Вера серьезно посмотрела на меня своими васильковыми глазами и твердо сказала:

– Надо попробовать.

Вот и дверь наша опять, полумрак в коридоре, когда уже лампочку вкрутить соберутся. Как всегда ошметки грязи около коврика, обивка бессовестно выставила напоказ свое поролоновое нутро. Только вот пока я ходил, баночку из-под «Мусор голд кофе» убрали. Думай теперь, чего от Тани еще ожидать.

Вера протянула вверх руку и осторожно позвонила в дверь.

– Чего приперся опять? Давай, вали отсюда! – прорычала Таня. На этот раз она решила обойтись без церемоний.

– Танюсик, кто там пришел? – донесся из квартиры округлый бас.

– Не волнуйся котеночек, отдыхай, – елейно проговорила она.

– Тань, я к Лизе. Пусти, пожалуйста, – решил не сдаваться я. – Вот, познакомься, это Вера. Очень хорошая девушка.

– Какая еще Вера? – гаркнула Таня. – Совсем крыша поехала? – и шарахнула дверью о косяк.

Я оглянулся – Веры нигде не было. Тогда я понял, что мне больше никто не поможет. Я стал методично бить плечом в закрытую дверь. В квартире почему-то было тихо. Только вода из протекшего крана запоздало отсчитывала мои удары. Тогда я выбежал на улицу и стал продираться к окну через бурьян. Кулаками по окну замолотил и закричал:

– Лиза, не верь им! Я живой, живой!

Занавеска приоткрылась, и показался Лизин тоскливый глаз. Затем появился вздернутый носик, встрепанные волосы, в некоторых местах перехваченные заколками. Я подумал, вот, смотрит как на чужого, будто в первый раз видит. Но тут Лиза вытянула вперед тоненький пальчик и прижала его к носу. Это она «бип» сделала. Нажимаешь на нос и бипаешь, словно гудок автомобильный. Я поднес к носу дрожащий палец и тоже сделал «бип». Лиза улыбнулась, помахала мне ручкой тихонько и задернула занавеску.

Из меня будто выкачали воздух. Я опустился в колючую траву и посмотрел в небо. А на небе плясали рыжие кудряшки, заливисто смялись и звали меня к себе…

Елена Левина

Волки

Я сижу в затопленном дымом «Doomsday», самом грязном баре Кайо Санта Марии, где-то на краю света, где никогда не бывает снега и так редко услышишь родную речь, и пью. Бутылок, опустошенных мною за последние три года, с лихвой хватило бы на постройку новой Вавилонской башни. Я просто пью. Мое основное занятие последние три года. Кроме тех часов, когда я помогаю Джеффу, лысому добродушному хозяину бара, прибирать после подвыпивших туристов. За это Джефф кормит меня и разрешает пить почти без ограничений.

Серый дым выжигает глаза. Птицы счастья лениво качают бумажными крыльями. Мэгги, пышнобедрая жена Джеффа, улыбается мне из-за стойки. Знаю, она не прочь забраться ко мне в постель, но я не хочу расстраивать моего наивного хозяина. Да и секс меня давно не волнует. Мне двадцать пять, и я уже три года как мертв. Три проклятых года, один миллион пятьсот семьдесят восемь тысяч двести сорок минут, если брать в расчет високосный год.

Меня никто здесь не осуждает. Никто ни о чем не спрашивает. Я мог бы быть счастлив здесь. Одна беда – даже в шуме прибоя меня преследует вой снега. Я мерзну и никак не могу согреться.

…Дома нас встречали как героев. Братишка рассказывал потом, что за нашим спасением следила вся страна. Самолеты МЧС, солдаты, посылки с одеждой и едой. Обезумевшая толпа ликовала у трапа самолета. Мы спускались вниз с обмороженными руками и ногами, кто на костылях, кто на носилках, но – Аллилуйя! – живые. Я сразу увидел знакомые лица – испуганно-счастливое мамино, серьезно-сосредоточенное отца и огромные, полные обожания глаза младшего братца. Отвернулся и тут же споткнулся взглядом о лицо матери Лукаса, бледно-пепельное, неживое. Я не смог смотреть в ее застывшие глаза. Чего я боялся больше всего? Увидеть Лику. Она не пришла.

                                      * * *

Я давно бредил Непалом. Мне хотелось вырваться из пыльно-шумного города, хотелось воздуха, хотелось свободы. Манили горы. Я насел на Лукаса, я соблазнял его словно францисканский монах африканского неофита, рисуя заманчивые картинки древних храмов, полуразрушенных пагод, странствующих дервишей, буддийских монахов, завлекал ветром гор и настоящим, мужским риском. Лука, мой лучший друг, почти брат, только что демобилизовался после службы в армии и подумывал смотаться куда-нибудь в Европу, но запах опасных приключений уже щекотал ноздри, романтика гор сделала свое дело, он сдался.

Группа собралась быстро, вопрос пары кликов в наше время. Пообщались на форумах, пару раз пересеклись «У Ротшильда», ребята все нормальные: двое уже побывали на треке, и не раз. Решили окончательно – делаем трек вокруг Аннапурны. С датой определились быстро, тем более что турецкие авиалинии предлагали лакомый вариант перелета через Стамбул.

                                      * * *

Это был наш третий день на треке, хотя казалось, что прошел месяц, два, а то и три – время в горах имеет странное свойство стоять на месте. Но потихоньку мы привыкали к горам. И горы привыкали к нам. Мы уже не так выбивались из сил на перевалах, шли спокойно, стараясь не сбиваться с темпа, дышать ровно и глубоко. Оказывается, это совсем непросто – правильно дышать на подъемах, чем выше ты забираешься, тем чаще ты должен останавливаться, чтобы набрать в легкие воздух. Это важно, если хочешь добраться до вершины.

Рюкзаки оттягивали плечи – из соображений экономии мы отказались от портера, и к вечеру валились с ног даже парни, что уж говорить о девчонках. Утром солнце палило нещадно, а к ночи ни теплые пуховые куртки, ни вязаные носки не спасали от обжигающего холода.

На ночь остановились в гостевом домике на высоте две с половиной тысячи метров. Совсем рядом за окном низко-низко плыли вихрастые тяжелые облака. Утром нас ждал перевал Торонг Ла.

Дико хотелось похлебать горячего – какой-нибудь китайской лапши или другой такой же бесполезной ерунды, но два последних пакета мы заварили вчера, благополучно приговорив их вприкуску с пакетом тыквенных семечек. Местный кофе бурого цвета с расплывающимися жирными кольцами на поверхности пах коньяком и бензином. Онемевшими пальцами я сжимал огненную кружку и думал, что никогда раньше я не пил такого вкусного кофе. Лука небрежно бросил на кровать свернутое одеяло и, скрестив ноги, уселся сверху. Потянулся: