Трумен Капоте - Луговая арфа

• Название: Луговая арфа
• Автор: Трумен Капоте
• Жанр: Современная проза

Трумэн Капоте – американский классик, мастер поэтической прозы. Автор романов и повестей «Иные голоса – иные комнаты», «Голоса травы», «Обыкновенное убийство» и других. Главная тема его произведений – одиночество светлой души в мире практицизма и наживы.

---

Когда рыба, наконец, затихла, мы просунули бамбуковый прут сквозь ее жабры и поплыли обратно, к плавучему дому, держа рыбу над головами. По словам Райли, это был самый жирный сом из всех сомов, что он когда-либо видел, и мы решили доставить рыбу на наше дерево, и, припомнив слова судьи о его же кулинарных способностях по части приготовления рыбы, мы решили предоставить ему возможность подтвердить на деле свое мастерство.

Но, как оказалось впоследствии, этой рыбе никогда не суждено было попасть на сковороду…

Как раз в это время в районе нашего дома-дерева произошли серьезные изменения. Во время нашего отсутствия шериф Джуниус Кэндл, состряпав-таки ордер на наш арест, собрал своих подчиненных и вернулся к дереву, тогда как мы с Райли беззаботно слонялись по лесу, пиная поганки и швыряя камни в реку, не зная, что нас ждет.

Мы были еще на некотором отдалении от дерева, когда до нас донеслись звуки тревоги, они глуховато звенели в воздухе, как удары топора по дереву где-то вдали. Подходя ближе и ближе, мы смогли различить вскрики Кэтрин, похожие больше на сплошной рев. Мои ноги ослабли от нахлынувших чувств, так что я не поспевал за Райли – тот просто схватил палку и ринулся бегом к нашему дереву. Райли скрылся из вида, а без него я совсем потерял ориентацию в лесу – я рванул в одну сторону, затем в другую, куда-то свернул, затем помчался по прямой и выскочил как раз на оконечность луга. Здесь я увидел Кэтрин… Ее платье было разорвано спереди. Рэй Оливер, Джэк Милл и Большой Эдди Стовер, три закадычных дружка шерифа, три взрослых мужика, волокли ее по траве, пытаясь утихомирить тычками. Я захотел убить их… Наверняка схожее желание было и у Кэтрин, но, похоже, у нее не было шанса, хотя она и пыталась – она пыталась достать своих обидчиков, бодаясь головой, раскидывала по сторонам локти.

Большой Эдди Стовер наверняка был ублюдком еще с материнской утробы, двое других добились этого звания уже самостоятельно. Большой Эдди Стовер кинулся на меня, и я успел ловко запустить в него нашим пленным сомом. Кэтрин закричала:

– Не смейте трогать мальчонку, он сирота! – Затем, увидев, что этот дурень схватил меня сзади за пояс, она дала совет: – По яйцам его, Коллин, по яйцам!

Я последовал ее совету и лягнул Эдди изо всех сил. От боли лицо Эдди свернулось, как простокваша. Джек Милл (тот самый Джек Милл, что через год очутился запертым в холодильной камере цеха по приготовлению льда и там замерз насмерть) бросился ко мне и попытался схватить меня, но я увернулся и, помчавшись по полю, нырнул в заросли самой высокой травы. Вряд ли они стали меня искать, они были всецело заняты мятежной Кэтрин, не прекращавшей борьбу всю дорогу. Я наблюдал, как эти придурки тащили ее по полю, и на душе у меня была горечь, оттого что я ничем не мог помочь ей. Я наблюдал за ними, пока они окончательно не исчезли из вида за маленькой горкой перед кладбищем. Надо мной, каркая, пролетели две вороны – сначала в одну сторону, затем, вернувшись, в другую, словно предвещая что-то дурное. Крадучись, я двинулся в сторону леса и затем совсем рядом со мной услышал чьи-то шаги, рассекающие траву, – то был шериф, с ним рядом плелся мужчина по имени Уил Харрис. Высокий, как хороший дверной проем, с плечами, как у буйвола, Уил Харрис однажды схватился с бешеным псом, и тот перед смертью добрался-таки до глотки Харриса: шрамы на его горле получились ужасные, но звук, исходивший из покалеченного горла, был еще хуже – он звучал слабо и как-то по-детски, или, точнее, напоминал голос какого-нибудь злобного карлика. Я припал к траве, а они прошли так близко от меня, что я мог видеть шнурки на их ботинках. Харрис своим зловещим голосом несколько раз упомянул имя Морриса Ритца и Верины. Я не совсем точно разобрал все, что говорил Уил, но в коротком промежутке я понял, что Верина послала его, Харриса, за шерифом – что-то случилось у той парочки.

– Что еще эта женщина хочет, черт бы ее побрал, армию, что ли?! – были возмущенные и недоумевающие слова удаляющегося шерифа.

После того как они отошли на безопасное расстояние, так и не заметив меня, я вскочил и помчался к дереву. Подбежав ближе к дереву, я нырнул в заросли папоротника – кто-то из людей шерифа мог все еще околачиваться где-нибудь рядом. Но никого не было, лишь о чем-то своем пела одинокая птаха в темных кустах. И никого на дереве – пробивавшиеся сквозь листву слабые солнечные лучи освещали мрачную пустоту нашего бывшего убежища.

Одеревеневший от неожиданности, я вышел из укрытия и, совсем ослабев, прислонился к стволу дерева – и мое утреннее недавнее видение посетило меня вновь – наше белье развевается на ветру, цветущая герань, а дом плывет по реке дальше, к морю, в новый мир…

– Коллин?! Это ты там плачешь? – Мое имя прозвенело откуда-то с неба… Это была Долли, она обратилась ко мне откуда-то с небес, сверху, где я не мог ее видеть, пока я, не забравшись в самую гущу нашего дерева-дома, не увидел высоко над собой ее кукольную туфельку…

– Осторожнее, сынок, не то ты нас стряхнешь отсюда, – прозвучал голос судьи, он сидел рядом с Долли. Взглянув на них, у меня дух перехватило – Долли и судья сидели на самой-самой верхушке дерева – как чайки на корабельной мачте.

После Долли признавалась, что вид, открывшийся перед ней с той высоты, очаровал ее так, что она невольно пожалела, что раньше не поднималась так высоко на этом дереве. Судья, как он потом объяснил, вовремя увидел шерифа и его прихвостней, идущих к дереву, поэтому они и успели спрятаться так высоко.

– Подожди, мы уже спускаемся, – сказала Долли и, поддерживаемая судьей, начала спуск. Так она и спустилась при помощи судьи, совсем как придворная леди спустилась бы по ступенькам дворца.

Мы поцеловались, она не выпускала меня из своих объятий.

– Она пошла поискать тебя, Кэтрин, ведь мы не знали, куда ты пропал, и я боялась, я так боялась, я… – Я почувствовал, как она дрожит, – она дрожала, как маленький зверек, попавший в незнакомую обстановку, в непривычные условия, как кролик, только что вынутый из петли охотника. На судью тоже было жалко смотреть, он все отводил глаза, его руки дрожали, возможно, он все казнил себя за то, что не смог предотвратить случившегося с Кэтрин. Но что он еще мог сделать?! Если бы он кинулся к ней на помощь, он бы стал лишь еще одной добычей тех людей: а люди шерифа вовсе не дурачились, отправляясь в поход… Из всей нашей компании именно я должен был чувствовать себя не в своей тарелке – ведь именно меня отправилась искать Кэтрин. Если бы Кэтрин не пошла меня искать, она бы сидела сейчас с нами.

Я рассказал судье и Долли все, что произошло на лугу. Но Долли не желала слышать о том, что случилось. Резким движением она подняла вуаль.

– Я хотела бы верить, что Кэтрин сбежала: но я не могу. Если бы я могла, я бы пошла ее искать. Неужели Верина сделала все это?! Скажи, Коллин, не правда ли, ведь после всего, что случилось, наш мир не лучшее место? Прошлой ночью я думала иначе.

Судья пристально взглянул мне в глаза: мне кажется, он хотел подсказать мне взглядом, как ответить… Но я сам знал, как ответить. Неважно, какие страсти бушуют в наших внутренних мирах, все наши миры достаточно хороши: Долли стала такой, какая она есть, именно благодаря ей самой, благодаря ее внутреннему миру, который она при этом делила со мной и Кэтрин и который стал к тому же чрезвычайно чувствительным к флюидам безнравственности и нечистоты. Нет, Долли, наш мир не так уж плох.

– Кстати, а где Райли? – спросил судья, меняя тему разговора.

Райли помчался впереди меня – только я его и видел.

С тревогой в голосе, испугавшей одновременно и меня, и судью, мы стали выкрикивать его имя. Но наши крики, поплутав по лесу, лишь слабым эхом вернулись обратно, без ответа.

Я знал, что с ним случилось, – он, наверное, упал в старый индейский колодец, уже было много таких случаев, скажу я вам. Я уже собрался поделиться своей мыслью со всеми, как судья внезапно приставил палец к губам. У судьи наверняка уши были, как у собаки: я так и не услышал ничего сначала, но судья оказался прав – вскоре раздались звуки чьих-то шагов.

Это оказались Мод Риордан и старшая из сестер Райли, самая умная из них, – Элизабет. Эти девушки были очень близкими подругами и даже одевались так, чтобы гармонировать друг с другом. У Элизабет в руках был футляр от скрипки.

– Послушай, Элизабет, – обратился к ним судья, при этом пугая их своим неожиданным появлением из лесной зелени. – Не пугайся, дитя мое, а скажи, видела ли ты своего брата?

Мод оправилась от испуга первой и первой же ответила:

– Да, мы видели, – сказала она в некотором возбуждении. – Я шла с Элизабет к ней домой после ее урока музыки, и тут пролетел Райли, чуть ли не в девяносто миль в час, и едва не сшиб нас. Скажи ему, Элизабет! Во всяком случае, он послал нас сюда сказать, чтобы вы не беспокоились и что он объяснит вам все позже… а что – Бог его знает.