Рубен Тер-Абрамян - гАрмон счастья, или Повесть о проснувшемся человеке

• Название: гАрмон счастья, или Повесть о проснувшемся человеке
• Автор: Рубен Тер-Абрамян
• Жанр: Русское современное

Книга «гАрмон счастья, или Повесть о проснувшемся человеке» является способом поделиться процессом познания себя и обретения истинного счастья на примере приключений главных героев повести. Основная идея – истинное счастье человека всегда в нем самом, главное не отвлекаться от него, теряя себя настоящего! Многие события, происходящие в ходе развития сюжета, позволяют главным героям познать себя и обрести истинное счастье.

---

Бабочков с походкой зомби, не видя ничего вокруг, вышел из подъезда. Свежий вечерний ветер обдал его своей живительной струей, словно пытаясь выветрить те мысли, чьим рабом он стал на данный момент, будто говоря – странный ты человек, чего ты сам себя мучаешь? Оглянись вокруг, увидь мир во всех его красках, наслаждайся данной секундой, она и есть жизнь, она прекрасна.

IV. Дома у Бабочкова

Бабочков стоял около двери в свою квартиру с пакетами игрушек. По пути домой, он проезжал мимо детского магазина, и, призывающая реклама на магазине породила в нем желание доставить радость своим детям. Он носился среди полок заставленными игрушками, сметая все подряд. Вел он себя, словно сильно проголодавшийся человек, неожиданно для себя попавший за праздничный стол, на котором присутствует масса разнообразной еды. И теперь, он, в ажиотаже, стремился попробовать все, что есть на столе, что уводило его от восприятия вкуса и качества этой еды, увлекая только внешним видом и запахом, отложившемся в воображении заблаговременно, ассоциативно, что конечно же мешает воспринимать эти качества в настоящем.

Изначально Федора побудило войти в магазин чувство любви к своим детям. Он всегда любил их, но со страхом, т.к. не ощущал как проявить Любовь по отношению к ним. Ведь он был всегда привязан к мыслеобразу того, что от него ожидают. Мыслеобраз же в свою очередь был у него сформирован на том «как у других». На том, что есть ряд моральных правил, которые он должен соблюдать сам и передать их детям. Что есть то, что должно подготовить их к жизни, ведь по его, Бабочкова, понятиям жизнь жестока и к ней необходимо готовится. И, наконец, что любовь нужно подтверждать материальными благами, удовлетворением тех желаний, которые им уже навязаны, или которые по его, Бабочкова мнению должны у них быть. А в силу того, что неспособность полностью проявить свою любовь к детям совпала у него с отсутствием возможности иметь те материальные блага, которые он страстно желал и считал, что все вокруг так же должны этого желать, она ассоциировалась в нем именно с неспособностью обеспечить их всем этим хламом. И, теперь, он уже был в предвкушении того, как дети обрадуются игрушкам, и что они будут больше любить его за это.

Изначальный светлый импульс трансформировался в нем за счет его жадности, в желание купить любовь. Купить то, что не может продаваться. Получить любовь тем действием, которое впускает в это светлое чувство неискренность, душит его, уничтожает. Ведь, по сути, ожидание ответных действий и реакция на чужие ожидания – это навязанная форма того, каким образом следует проявлять то, и каким это. А какие рамки могут быть у Любви? Каким образом, то, безграничное, которое питает свои теплом все, в чем есть Жизнь, может быть загнано в шаблонную форму? Ее можно только ощутить и дать ей проявится самой, не объясняя те действия, через которые она проявляется. Ведь нельзя объяснить безграничное. А какие могут быть у любви ограничения? Если они есть, то это лишь жалкая пародия на Любовь.

Бабочков, не мог пока провести границу, между искренними проявление тепла и отвратительным ожиданием ответных действий в свою сторону и реакцией на чужое ожидание от него. И теперь, он стоял у двери, готовясь к тому, как среагируют на подарки его дети.

Федор медленно подошел к двери и, почему-то воспроизвел звонком звуки радости, которые обычно воспроизводят футбольные болельщики. Это было неожиданно для него, что на мгновение вернуло его в данную секунду, и он вспомнил вопрос – «кто Я?».

– Как странно, почему я сейчас протрезвонил эту фигню? Ведь она, кажется, мне никогда не нравилась, и даже раздражала, когда я ее слышал у футбольных болельщиков. А может, меня просто раздражала их радость, которую я не мог понять? А почему она меня раздражала? Неужели только потому, что я был в плохом настроении и считал, и все проявления радости были мне непонятны, тем более такие? Странно….. – подумал Бабочков.

– А……приперся наконец, где тебя носило? – открыв дверь прервала его размышления жена – а что за костюм на тебе? И что это ты такой счастливый – добавила она в замешательстве – и пакеты, какие то притащил, что это?

– Я тебе попозже объясню Ксюшка, все хорошо, и даже очень – с улыбкой ответил ей Федор.

– Федька, тебе что, Палыч зарплату повысил? – с оттенком радости и примесью недоверия спросила она.

– Лучше, поговорим по…..

– Папочка ты чего так долго не приходил, почитаешь мне сказку на ночь как вчера? – прервала его объяснения, вбежавшая в коридор Сонечка взобравшись к нему на руки.

– Сонечка я просто задержался по важным делам, но сразу после них поспешил к вам с Максимом. Ты лучше посмотри, какие я вам игрушки принес – сказал он, разворачивая пакеты.

– Спасибо папочка – обняла его Сонечка, почти не реагируя на пакеты, что немного озадачило Бабочкова.

– Сонечка да что ты к нему прилипла как банный лист, не сахарный он, ты лучше посмотри, что отец вам принес, в наше время таких игрушек не было. Максим, иди скорее, разворачивай пакеты – вмешалась Ксения.

В коридор выбежал Максим, и, увидев пакеты с игрушками, кинулся к ним, по дороге вспомнив, что нужно поблагодарить папу, спешно поцеловал его, и начал жадно вынимать содержимое пакетов. Он уже был в том возрасте, когда подражание родителям и окружающим, которые старше его по возрасту, в их нездоровых пристрастиях заключающихся в жадности, зависти и алчности давало о себе знать.

Сонечке тоже было интересно, что находится в пакетах, но больше ее интересовал сам Бабочков, и она чувствовала, что он ждет того, когда она начнет рассматривать то, что он принес.

– Папочка, какие хорошие игрушки ты принес, давай посмотрим их вместе – прощебетала она, смотря на Бабочкова наивно-ласковым взглядом.

– Давайте уже тащите все в комнату, столпились в коридоре, как будто у вас комнаты нет – скомандовала Ксения, ощущая дискомфорт необычной для нее ситуации, когда она не может привычно держать детей в узде, что породило в ней ярое стремление вновь взять бразды правления в свои руки. Стремясь восстановить то привычное состояние дома, которое, как ей казалось, устраивало ее. Она ведь искренне верила, что своей тиранией над детьми она приносит им добро, готовит их к тому, чтобы они были успешными в жизни. И посредством этого искаженного восприятия подстегиваемого страхом к жизни и завтрашнему дню, тирания, рисуется ей красивым образом того, что она проявляет заботу к своим детям. Ведь также о ней «заботились» и ее родители, правда, менее жестко. Но, возможно – думала она – если бы они проявили в некоторых моментах больше давления, то у меня был бы более жесткий характер, и я бы была более успешной в этой жизни. И теперь, желая своим детям лучшей участи и культивируя те качества, которые ей «нравятся» в себе и в других она внедряла эту смесь в неокрепшую психику своих детей, страстно желая, чтоб она приняла в них твердую форму.

Бабочков стоял в коридоре в замешательстве, рой мыслей носился у него в голове. Он не реагировал на попытки жены зацепить его, а раньше эти зацепки действовали всегда. Он ощущал все по-новому, он ощущал, что многие старые стереотипы дали трещину. Это приводило его одновременно и в смятение и давало чувство полета.

– Странно… – думал Федор – я ведь представлял, что эти игрушки принесут им большую радость,…а Сонечке ведь нужно совсем другое… ей нужно живое проявление тепла,…а та радость, которую проявляет Максимка, просто радость от удовлетворения жадности, удовлетворения навязанных ему желаний… А ведь истинная радость и счастье, это само проявление любви, желание отдавать и делится своим теплом, ведь это то истинное, что рвется у нас изнутри… Как в детстве….. Почему мы так боимся его проявлять? Насколько в детстве это было ярко! Мы так боимся открытости…. Мы, почему-то, постоянно боимся того, что нам могут сделать больно. Эта отвратительная мысль постоянно стоит рядом с нами и вмешивается во все отношения.…Почему в нас так укоренилась эта нелепая мысль, что стоит нам только раскрыться, как нам сразу сделают больно? Причем, часто вообще не имея под этим оснований. И при этом мы навязываем эти глупые мысли детям.…

А если кто-то из нашего окружения отваживается проявлять свое ощущение жизни, с той же чистотой и непосредственностью как дети, мы высмеиваем его. Мы смеемся над детской непосредственностью, считая ее незрелостью, не замечая того, что все прямо наоборот, и мы просто загнаны в угол. Загнаны в угол чем-то, которое постоянно нашептывает нам на ухо то, что создает иллюзию выбора, что нам в этом углу хорошо, что тут есть все, что нам необходимо, и что уж лучше мы будем в безопасности, чем будем проявлять то истинное, что есть внутри нас. Оно нашептывает нам о том, что за этим последует это страшное для тебя событие, а за тем последует то. Что, уж лучше, сиди в углу, ты уже привык к нему, тут ничего плохого не случится, а что может случится, легко поправимо…. Тут ты можешь знать, что будет завтра, через месяц, через год, через 10……рамки… и из-за этого мы хотим казаться другими, подсознательно завидуя людям, которые могут просто жить не задумываясь ни о чем, просто наслаждаться всем тем, что есть….