З. Травило - HOMO Navicus, человек флота. Часть первая

• Название: HOMO Navicus, человек флота. Часть первая
• Автор: З. Травило
• Жанр: Морские приключения

В этой, с позволения сказать, книге, рассказанной нам З. Травило, нет ничего особенного. Это не книга, а, скорее всего, бездарная запись баек и случаев, имевших место быть. Безусловно, наглость З. Травило в настойчивом предложении себя на рынок современной работорг…ой, литературы, не может не возмущать цивилизованного читателя, привыкшего к дамским детективам, дающим великолепную пищу для ума. Или писал бы, как все, эротические рассказы, все интереснее. А так ни тебе сюжета, ни слезы, одно самолюбование. Чего только отзывы (наверняка купил) стоят! Впрочем, автор и не скрывает, что задействовал связи и беззастенчивый блат для издания своих пустых россказней. Увы, все нынче покупается и продаётся. Рекомендуем категорически не трогать руками эту пошлую книжонку, спрятать ее от детей, сжечь не читая, купить и выбросить в ближайшую урну. И плюнуть ей вслед.

Краткие сведения об авторе: подозрительная и сомнительная личность.

---

В Петропавловске не было пивзавода. Пиво было деликатесом, как, скажем, икра на материке. Его привозили из Магадана в малых количествах. Очередь за пивом всегда сопровождалась в Петропавловске грандиозной дракой. Поэтому комбриг летал в Магадан. К истокам. Рейс был коротким. Экипажи самолетов знали пассажиров, а пассажиры – экипажи. Вылет после полудня, возвращение после полудня на следующий день. В бухте Завойко, в Петропавловске, всегда к этому времени стояла подводная лодка, готовая доставить комбрига в базу.

Но однажды в экипаже самолета появилась новая стюардесса, и бастион пал. Впрочем, неважно, кто первым пал, кто кого на себя затаскивал. Но явно не комбриг. Что его потрясло, так это высота, на которой произошло знаменательное событие.

Никогда он о личном не говорил.

А тут вдруг с задумчивым видом он начал спрашивать записных бригадных ловеласов, кто из них имел женщину на высоте 10 000 метров. Когда оказалось, что никто, комбриг женился. На этой стюардессе. Видно, потрясения пережить не смог. В этой подводной лодке она и прибыла.

Видно, много пива было выпито перед падением бастиона. Да и высота может подействовать неадекватно, если ты привык к глубине.

Наши женщины ее сразу невзлюбили. Ведь раньше как было: пора мужу в академию, на классы, на повышение, да и просто звание получить – знали, куда идти. Такса известная, да и не без приятности. А тут сложности, а вдруг новая глаза за комбрига выцарапает?

Однако обошлось. Жена-то не глупая оказалась, не видела, что не надо. Даже дружить с ней начали. Пока одна дружит, другая с комбригом кадровые вопросы решает. В общем, все тихо, по-семейному, как и должно быть в гарнизоне.

Иногда комбриг устраивал гарнизонным кумушкам семейную выволочку, чтобы они не забывались. Бербаза получала приказ: все неуставное, что будет найдено под окнами домов, а так же извлечено из забившихся труб и унитазов, сдавать в клуб.

Начальник клуба монтировал пару-тройку стендов, на которых размещал полученные предметы, снабжая их бирочками. А так как он был человек творческий и не чужд юмора, он эти бирочки детализировал.

Например: «Трусы женские, рваные. Дом 3, кв. 7. Карманова», «Вата использованная постменструальная. Дом 4, кв. 6. Воробьева». Презервативы висели гроздьями на одном гвоздике, но гвоздиков на стенде было много.

Комбриг собирал женщин в клубе, стенды выставлялись на сцене, и начиналось. Сначала в благопристойных тонах и по-доброму, по-отечески: «Дорогие женщины, подруги наши боевые…» Потом комбриг входил в раж, указкой приподнимал презервативы, зачитывая фамилию той, под чьим окном они были найдены. «А ведь лодка-то Вашего мужа была в море», – подводил он безжалостный итог. Женщина вскакивала и начинала верещать, что это под ее окно подбросила проклятая Людка, что презервативами они с мужем не пользуются, так как даже слово такое произносить стесняются в аптеке, а аптеки нет в гарнизоне, а…

Тут вскакивала Людка и переводила стрелки на Катьку, не забыв облить грязью предыдущую ораторшу. Начинался женский гвалт, который прекращался комбригом всегда одинаково: «Молчать, б… отродье! Вы, б… владивостокские, ленинградские, урюпинские и мухосранские, можете свою п… как хотите использовать, но матросов развращать не позволю! У них из-за вас и так после утренней приборки под домами головы назад закинуты, з…лупа в подбородок упирается! Еще раз повториться с кем-нибудь, отправлю с мужем в Приморье!»

В Приморье не платили двойного камчатского оклада, и угроза была действительно страшной. Посему, чтобы упредить удар, обиженные женщины звонили командующему флотилией или ЧВСу и жаловались на грубость комбрига. Особенно неистовы в жалобах были прежние жительницы мухосрансков: «Вы представляете, наши родные Петривцы он назвал Мухосранском! Как он может командовать бригадой и не знать географии! А презервативы не мои были, а Люськины… А еще он нас б… обозвал, а мы не такие…»

Командующий устало поднимал трубку и мягко журил комбрига: «Женщины говорят, ты их опять обматерил…»

В ответ раздавалось бодрое: «Пиз…т, товарищ командующий!»

С ЧВСом было сложнее. Комбриг вызывался в политотдел флотилии. «Член» (сокращенно-ласкательное от «Член военного совета») обращал внимание на необходимый такт в обращении с боевыми подругами, несущими нелегкую службу наравне с мужьями, подчеркивал, что на карте СССР нет города Мухосранска и люди справедливо обижаются за страну, и что долг начальника такого ранга – изжить мат из лексикона.

– Товарищ Член военного совета, я уже говорил по поводу жалоб этих б…й командующему, все галимый п…ж. По поводу мата – изживаю – после вашей беседы из меня матерное слово х…й не вытянешь. А с Мухосранском исправлюсь, бля буду.

И он действительно исправился. Великий Мухосранск был переименован в скромный Прохуяровск. А вот ЧВС только через два часа, в словаре Даля прочел, что «галимый» – то же, что пустой, голый. «Велика и могуча русский языка», – вспомнилась ему фраза классика. А потом с грустью подумалось, что даже Академия Генштаба не дает настоящей глубины знаний. «Да, ближе надо быть к этому… как его… народу». Мысль понравилась, и он ее записал, чтобы включить в доклад на очередном партактиве.

Голь

Коля Бурысов был краснолиц, лысоват, круглощек и квадратен. Этакий шкаф на крепких ножках.

Походка у него была своеобразно-переваливающаяся, почти утиная. Зато он никогда не шатался, даже после двух литров спирта.

Кроме того, он был стар – полных 32 года. Люди столько не живут.

Хуже всего – он был богат. Не одно поколение молодых и не очень офицеров, видело сберегательную книжку на сумму 32 041 руб. 16 коп., которую он демонстрировал по пьяни. Наверное, деньги с камчатской надбавкой ему начисляли с младенческого возраста. Это сильно впечатляло и заставляло стремиться.

Он закончил училище им. Дзержинского (механическое) и перешел в политработники, т. е. стал варягом. Это чужой среди своих и чужой среди чужих. Но Коля был с твердым (титановым) механическим стержнем внутри и чужд сентиментальности. Он шел по службе как танк, не щадя себя и объезжая слабые придорожные кустики. Все наши бригадные командиры подлодок были выращены им и помнили это, как и времена пребывания в бессознательной должности командира боевой части или помощника под опекой Коли. На флоте доброго не забывают. Его побаивался даже комбриг, которому довелось послужить с Колей старпомом. Он был обязан Коле званием адмирала. Именно Коля вовремя не дал ему спиться. Коля был щитом и мечом на совещаниях в политотделе, когда гадкие начальники пытались привлечь к партответственности молодого неоперившегося зама, вся вина которого состояла в отсутствии опыта и не утерянной вере в положительные качества личного состава. Слушая бред, вменявшийся в вину бедняге, он начинал краснеть, переливаться сине-багровым, а затем тихо просил замов ПЛ выйти из кабинета. Что происходило за закрытой дверью, могут поведать только те, кто за ней оставался. Они, увы, молчат до сих пор. Но звук падающих предметов и синяки под левым глазом секретаря парткомиссии и правым глазом замначпо еще несколько дней свидетельствовали о том, что разговор был нешуточный и серьезный. Зама больше не трогали.

Ага, умник из читателей поднял голову и верещит, что этого быть не могло и чистая травля. Наверное, Вы из БЧ-2 в прошлом? Я дам адреса бывших политотдельцев. Хотя, глядя на Ваше лицо… Пожалуй, позвоню-ка я Бурысову… иногда мудрость с возрастом не приходит… Выйдите, пожалуйста… Я ведь тоже Колин ученик…

А вот представьте, что вы, заместитель начальника политотдела, доложили, что избиты лодочным замом. Ну и где вам дальше служить, если вас настолько не любят? Поняли? Ну ладно, сидите, так и быть, в уголке, но тихо…

Продолжаю…

Любимым Колиным заветом командиру ПЛ, когда на лодку приходил молодой зам, было: «Саша (Гена, Вова), не ломай пацана. Я прошу…» После этого командир наливал Коле стакан шила, и Бурысов удалялся. И не ломали. Учили. Коля просил.

Если зам оказывался говном и карьеристом, стучащим на командира, экипаж и коллег в политотдел, к нему приходил Коля. «Ты говно, сволочь и карьерист», – говорил он гаденышу в глаза, одновременно тыча в подлую грудь, где билось змеиное сердце, коротким, красным, как клешня вареного краба, толстым механическим пальцем. Дня через три гаденыш из бригады исчезал навсегда. Куда – спросите в политотделе.

Однако и у Коли была слабина. Нет, я не о выпивке. Колю не могли перепить даже 4 человека. Правда, он предпочитал пить с тремя – меньше тел домой разносить. Да и выпивка никогда не считалась слабостью для офицера.

Его бедой и кошмаром (и у великих людей есть свой скелет в шкафу) был киномеханик-почтальон, единственный матрос, находившийся в прямом подчинении замполиту. Парню было 26 лет – почти предельный призывной возраст. Он был юным хроническим алкоголиком с незаконченным высшим образованием. Отчаявшиеся родители отправили его на Камчатку, на подводные лодки, чтобы отдохнуть от проблемы и чтобы чадо привели в меридиан. Денег еще заплатили в военкомате, чтоб призвали, однако, не помогло. Он ставил брагу из зубной пасты, из перца, из изюма, из пшенки, из пшеницы, из риса, из кваса, из гороха. Емкости для браги использовались различные: штатный огнетушитель, висящий у всех на виду, бачок аварийного неприкосновенного запаса воды, дупло дерева у пирса, заботливо обмотанное ветошью, «грязная» цистерна № 2, куда сливаются нечистоты (знал, подлец, физику теплообменных процессов). Однажды он использовал для приготовления браги стиральную машину помощника, которую тот опрометчиво притащил в казарму для ремонта. Если брагу находили в процессе вызревания, он глотал горсть дрожжей, стакан сахара и запивал это литром воды.