Давид Фонкинос - Тайна Анри Пика

• Название: Тайна Анри Пика
• Автор: Давид Фонкинос
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-389-13854-4

В сонном бретонском городке на берегу океана жизнь течет размеренно, без сенсаций и потрясений. И самая тихая гавань – это местная библиотека. Правда, здесь не только выдают книги, здесь находят приют рукописи, которым отказано в публикации. Но вот юная парижанка Дельфина среди отвергнутых книг никому не известных авторов обнаруживает текст под названием «Последние часы любовного романа». Она уверена, что это литературный шедевр. Книга выходит в свет, продажи зашкаливают. Но вот что странно: автор, покойный Анри Пик, владелец пиццерии, за всю жизнь не прочел ни одной книги, а за перо брался, лишь чтобы составить список покупок. Вокруг загадочного месье Пика закручивается настоящий литературный детектив. Журналисты стремятся дознаться, откуда почтенный обыватель взял эту потрясающую историю любви и при чем здесь русский поэт Александр Пушкин?

Впервые на русском!

---

В конечном счете Гурвек примирился с тем, что у него в библиотеке будет работать человек, который не почитает книги как святыню. Ну и ладно, подумал он, можно ведь состоять просто в добрых отношениях с коллегой, даже если не получится каждое утро анализировать вместе с ним немецкую литературу. Итак, он занимался тем, что давал советы читателям, а Магали ведала логистикой, и этот тандем действовал весьма слаженно. Магали никогда не позволила бы себе критиковать инициативы своего начальника, однако она не скрыла сомнений по поводу этой истории с отвергнутыми рукописями:

– Какой вам интерес держать тут книжки, которые никому не нужны?

– Это американская идея.

– Ну и что?

– Я делаю это в память о Бротигане.

– Это еще кто такой?

– Был такой писатель. Вы разве не читали его роман «Грезы о Вавилоне»?[6]

– Нет. И все равно, странная какая-то идея. Так вы что, и вправду хотите, чтоб они стаскивали к нам свои сочинения? Да сюда вмиг сбегутся все местные психопаты! Писатели – они же вообще чокнутые, это давно известно. А уж те, кого не напечатали, небось в сто раз хуже!

– Но так они хотя бы получат здесь приют. Можете рассматривать это как акт благотворительности.

– Ага, я уже поняла: вы хотите сделать из меня Мать Терезу для писак-неудачников.

– Н-ну… что-то вроде этого…

Однако Магали очень скоро признала, что в этой идее есть и хорошие стороны, и принялась с жаром воплощать ее в жизнь. Тогда же Гурвек разместил объявление в специализированных газетах и журналах, в частности таких как «Lire» и «Magazine littéraire». Авторам отвергнутых рукописей предлагалось приехать в город Крозон, чтобы оставить свое сочинение в местной библиотеке. Эта инициатива была мгновенно принята на ура многими писателями-горемыками, которые не колеблясь пустились в путь. Многие из них пересекали всю Францию, стремясь избавиться от горьких плодов своего неуспеха. Это напоминало какое-то мистическое паломничество, литературное подобие богомолья в Сантьяго-де-Компостела[7]. Проехать сотни километров, чтобы исцелиться от горького сознания своей литературной никчемности, – в этом крылся мощный символический стимул, то был путь к избавлению от Слова. И возможно, путь этот манил их тем сильнее, что библиотека находилась в Крозоне, в Финистере – самом западном департаменте Франции, что лежит на краю земли.

4

За каких-нибудь десять лет библиотека пополнилась примерно тысячей рукописей. Жан-Пьер Гурвек, зачарованный обилием этих бесполезных сокровищ, не уставал любоваться ими. Однако в 2003 году он тяжко занемог и долго пролежал в больнице Бреста. В его глазах это было двойным несчастьем, правда собственное здоровье огорчало его куда меньше, чем разлука с книгами. Даже из больничной палаты он продолжал засыпать Магали директивами, оставаясь в курсе литературного процесса и прекрасно зная, какие издания ей нужно заказывать, чтобы его библиотека была укомплектована полностью. Он тратил последние силы на дело, которое так его вдохновляло. Увы, похоже было, что о собрании отвергнутых рукописей стали забывать, и это очень угнетало Гурвека. Первый острый интерес публики давно угас, и теперь его слабо подогревали только отрывочные сведения, передаваемые из уст в уста. Да и сама «Brautigan Library» в Соединенных Штатах тоже дышала на ладан. Никто больше не желал принимать отвергнутые книги.

Гурвек вернулся из больницы страшно исхудавшим. С первого взгляда было понятно, что дни его сочтены. И жители городка, проникшиеся к нему жалостью, внезапно выказали горячее стремление брать книги в библиотеке. Магали пооощряла как могла этот искусственный читательский пыл, сознавая, что он подарит Жан-Пьеру последние радостные дни. Изнуренный болезнью библиотекарь даже не догадывался, что нежданный наплыв посетителей никак не может быть естественным. Напротив, он тешил себя мыслью, что его долгий подвижнический труд наконец-то приносит плоды. В этом счастливом заблуждении ему и предстояло уйти из жизни.

Магали зашла еще дальше: она обратилась ко многим своим знакомым с просьбой скоренько написать роман, дабы пополнить запасы отвергнутых рукописей в библиотеке. И даже попыталась привлечь к этому свою мать.

– Но я не умею сочинять, – ответила та.

– Вот и попробуй, давно пора начать. Напиши мемуары.

– Да я уже ничего не помню, и потом, я наделаю массу ошибок.

– Это не важно, мама. Нам нужны новые рукописи. Пусть даже это будет твой список покупок, и такое сойдет.

– Вот как?! Ты думаешь, это может быть кому-то интересно?

– …

И в конечном счете она согласилась переписать телефонный справочник.

Эти сочинения, по которым плакала помойка, разумеется, уводили проект от его начальной цели, но какое это имело значение?! Восемь рукописей, собранных Магали за несколько дней, добавили счастья Жан-Пьеру. Он расценил это событие как новый всплеск интереса к его инициативе, знак, что не все еще потеряно. Теперь он уже не мог наблюдать, как прежде, за расширением своей библиотеки, поэтому взял клятву с Магали, что она сохранит хотя бы те рукописи, что он собрал за долгие годы работы.

– Обещаю вам, Жан-Пьер!

– Эти писатели доверили нам самое дорогое… мы не должны предавать их…

– Я за этим прослежу. Здесь они будут в безопасности. И у нас всегда найдется местечко для тех, кто больше нигде не нужен.

– Благодарю.

– Жан-Пьер…

– Да?

– Это я хотела вас поблагодарить…

– За что же?

– За то, что вы дали мне прочесть «Любовника»…[8] Ах, какая прекрасная книжка!

Гурвек взял Магали за руку и долго не отпускал ее. Через несколько минут, сев в свою машину, она расплакалась.

* * *

Спустя неделю Жан-Пьер умер у себя дома. В городе с сочувствием говорили об этом замечательном человеке: как его будет не хватать всем и каждому! Однако на скромной погребальной церемонии собралось довольно мало народу. Так что же в конечном счете осталось от Жан-Пьера Гурвека? В тот печальный день можно было, наверное, понять причину его одержимого стремления создать и расширить библиотеку отвергнутых книг. Она должна была стать ему памятником, символом борьбы с забвением. Увы, никто не придет поплакать на его могиле, как никто не захочет читать отвергнутые рукописи.

* * *

Магали, конечно, сдержала обещание сохранить рукописи, собранные Гурвеком, но у нее не было времени на расширение этого проекта. Вот уже несколько месяцев мэрия пыталась сократить бюджетные расходы где только можно, и уж конечно, в первую очередь экономили на культуре. После смерти Гурвека руководство библиотекой свалилось на Магали, однако ей не разрешили взять помощника. Пришлось управляться со всеми делами в одиночку. Полки в глубине помещения были заброшены; все эти сочинения, не нашедшие своего читателя, отныне скрывались под слоем пыли. Да и сама Магали, заваленная работой, очень редко вспоминала о них. Могла ли она представить себе, что эта история с отвергнутыми книгами перевернет всю ее жизнь?!

Часть вторая

1

Дельфина Десперо́ жила в Париже уже почти десять лет – к этому ее обязывала профессия, – но никогда не переставала считать себя бретонкой. Она казалась более высокой, чем была на самом деле, и туфли на шпильках были тут совершенно ни при чем. Трудно объяснить, почему некоторым людям удается выглядеть выше, чем они есть, – то ли в силу их честолюбивой натуры и уверенности в своем блестящем будущем, то ли потому, что их очень любили в детстве. А может, всего понемногу… Дельфина была женщиной, которую хотелось слушать, с которой хотелось общаться; она обладала мягкой, отнюдь не навязчивой харизмой. Будучи дочерью преподавательницы-филолога, она, можно сказать, с пеленок жила в литературе. И в детстве ужасно любила изучать проверенные матерью школьные тетрадки; ее восхищали исправления, сделанные красными чернилами, и она старалась покрепче запомнить ошибки или неудачные обороты, чтобы избегать их самой.

Сдав экзамены на степень бакалавра, Дельфина уехала в Ренн и поступила там на филологический факультет университета, но вовсе не потому, что решила стать преподавателем. Ей хотелось работать в области книгоиздания. Во время летних каникул она старалась устроиться стажером в какое-нибудь издательство, на любую должность, которая помогла бы ей попасть в литературные круги. Она очень скоро поняла, что не способна писать сама, но это ее вовсе не смущало: она хотела совсем другого – работать с писателями. Никогда не забудет она священного трепета, охватившего ее при первой встрече с Мишелем Уэльбеком. У нее тогда была стажировка в издательстве «Файяр», где он опубликовал свою «Возможность острова». На какое-то мгновение Уэльбек остановился рядом с ней, но не для того, чтобы рассмотреть, а, скажем так, чтобы принюхаться. Она пролепетала: «Здравствуйте!» – ответа не последовало, но даже этот мимолетный эпизод запечатлелся в ее памяти как самая содержательная беседа.