Лев Регельсон - Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

• Название: Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.
• Автор: Лев Регельсон
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-227-07496-6

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.

---

Однако повышение духовной и социальной активности церковного народа несет в себе множество противоречий и опасностей. Его сознание, в значительной степени неофитское, разрывается между различными идеологиями, которые по-своему откликаются на жизненно важные вызовы эпохи. Империализм и национализм, фундаментализм и модернизм, либерализм и этатизм, экуменизм и конфессиональная строгость – каждое из этих идейных течений несет свою частичную правду. Однако вне благодатного соборного осмысления и углубления эти «правды» оказываются непримиримо враждебными друг другу, разрывающими органическую целостность церковной жизни. Много трудностей и противоречий порождает принципиальная нерешенность вопроса о соотношении церковной и мирской культур.

Предотвратить угрожающие расколы и организовать плодотворную соборную работу может только высокоавторитетная церковная власть. Но подлинно авторитетной она может быть лишь в том случае, если всем церковным народом переживается и признается ее божественный источник. Если же церковная власть имеет только административный, односторонне человеческий характер, то одно лишь дисциплинарное послушание может оказаться недостаточной сдерживающей силой для сохранения церковного единства.

Укрепление соборно-монархической, синергической церковной власти органично связано с раскрытием богатства православной традиции, с ожидаемым расцветом духовной жизни России. Этому препятствует некая скованность церковной мысли, не позволяющая понять масштаб промыслительно поставленной задачи. Ведь сейчас речь идет не просто о возрождении православия XIX века, и даже не о православии Иосифа Волоцкого и Стоглава, но о православии Сергия Радонежского и Григория Паламы, о православии отцов и учителей Церкви. Если быть православным – в широком смысле значит «правильно славить» Бога, то можно говорить и о возрождении православия святых апостолов, пророков и библейских патриархов.

Весь опыт церковной истории показывает, что возрождение глубинной традиции никогда не бывает простым воспроизведением прошлого, но всегда является великим творческим актом. Это не есть безответственное «обновленчество», которое на деле оказывается простым механическим заимствованием инородных идей. Это есть обновление изначальной традиции, заложенной Богом уже при сотворении человеческого рода и в полноте раскрытой в личности, делах и проповеди Господа Иисуса Христа.

Несмотря на разочарования сегодняшнего дня, несмотря на предчувствие новых испытаний и потрясений, надежда на духовный расцвет Православия не умирает, но становится более ответственной, трезвой и реалистичной. Время близко, но оно еще не пришло. Пока что можно говорить лишь о необходимой предварительной работе, многогранной, повседневной и кропотливой, создающей прочный фундамент для грядущего церковного возрождения.

Все теперь знают, что в годы великой смуты только Русская церковь противостояла всеобщему раздору. Жертвенной кровью своих лучших сынов, пролитой за неучастие в братоубийстве, она скрепила незыблемое евангельское основание грядущего народного единства. Это было единственной альтернативой тому духу ненависти и вражды, от которого и поныне до конца не исцелилась Россия. Тяжкие испытания в эту эпоху выпали не только на долю православных христиан. Пролитая невинная кровь, чья бы она ни была, вызывает естественное чувство вины и сострадания во всяком человеке, не окончательно потерявшем совесть. Но христианские святые отличаются тем, что они шли на свой подвиг, движимые глубокой и осознанной верой. В ту меру, в какой они полагались на Бога и доверяли себя Ему, в мыслях и чувствах исповедников выражал Себя Сам Христос. Понять и признать подвиг святости – значит приобщиться к его плодам. Именно это послужит началом новой эпохи церковной и народной жизни.

Москва, 4 ноября 2006 г.

Глава 1 Церковь без помазанника

В годы великой смуты только Русская церковь противостояла всеобщему раздору. Жертвенной кровью своих лучших сынов, пролитой за неучастие в братоубийстве, она скрепила незыблемое евангельское основание грядущего и чаемого единства. Это было единственной альтернативой духу ненависти и братоубийственной вражды, от которого и поныне не исцелилась Россия. Готовность Русской церкви на крестный подвиг во имя спасения своего народа, глубина жертвенного самосознания, с которым этот подвиг совершался, масштаб исповедничества и мученичества, оставивший позади эпоху римских гонений, – все это показало, что Церковь, несмотря на все свои исторические болезни, сохранила и взрастила изначальные залоги, что она осталась истинным Христовым народом, что надежда на спасение от греха и погибели еще не окончательно утеряна.

Надежда России – в духовном усвоении подвига новых мучеников. В свое время кровь древнехристианских исповедников, свидетелей веры, стала основой торжества христианства на целую историческую эпоху – как бы то ни было, но самую светлую и плодотворную эпоху в жизни человечества. Так и теперь кровь новых страстотерпцев, изобильно напоившая русскую землю, подготовила почву для нового расцвета жизни, возможно, для того самого Христова Царства на земле, о котором предвещали пророки, Апокалипсис и древние Отцы Церкви, о котором изначально томилась и грезила Святая Русь. Во всяком случае, эти надежды никогда еще не имели столь глубокого духовно-исторического обоснования, как сейчас. И никогда еще не были столь реальны апокалиптические тревоги…

Одним из самых удивительных, на первый взгляд, фактов революционной эпохи является то спокойствие и даже оптимизм, с которым Русская церковь, казалось бы корнями связанная с монархией, встретила крушение династии. Если верить словам официальных актов отречения Николая II и Михаила, а затем отклику на них Священного синода, то война и внутренние волнения в гораздо большей степени были предметом общей заботы, чем форма государственной власти.

Уже сам Николай II в своем акте свидетельствует:

«Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны… Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной думою, признали мы за благо отречься от престола государства Российского и сложить с себя верховную власть…»

В. Шульгин, вместе с А. Гучковым принимавший этот документ, сообщает, что государь составил этот текст совершенно самостоятельно, отвергнув предложенный ему от имени Думы проект. Поверив утверждениям о своей непопулярности в армии, исходившим от представителей Думы и подтвержденным практически всеми боевыми генералами, Николай II решил принести себя в жертву делу успешного завершения войны. По единодушному мнению объективных исследователей, военная победа России над Германией в весенне-летней кампании 1917 г. была полностью гарантирована. Такая победа чрезвычайно укрепила бы авторитет существовавшего государственного строя («Думской монархии») и обеспечила бы возможность его дальнейшего плодотворного развития. Многие считают поэтому, что отречение государя было тяжелой политической ошибкой, навлекшей на Россию многие последующие бедствия. Возможно, это и так, но в нашу задачу здесь не входит давать политические оценки – для нас важно уяснить те духовные мотивы, которые руководили государем в его решении. В этой связи нет оснований не верить тем последним словам, которые он обратил к народу в качестве православного монарха.

Не решился принять на себя бремя власти и великий князь Михаил, в пользу которого отрекся Николай II. В своем акте Михаил подтвердил фундаментальный принцип монархического сознания: хотя источник власти монарха – в Боге, но действовать такая власть может только в том случае, если народ выразил свободное согласие на эту форму правления. Монархия была установлена русским народом на Земском соборе 1613 г., но теперь верность этому решению была под сомнением, и требовалось новое народное волеизъявление о государственном устройстве. Поэтому, хотя Николай II и Михаил были, безусловно, уверены в том, что монархический строй наиболее благоприятен для процветания России, они не могли навязывать народу этот строй против его воли. Именно это и утверждается в последнем монархическом акте государства Российского:

«Тяжкое бремя возложено на меня волею брата моего, передавшего Мне императорский всероссийский престол в годину беспримерной войны и волнений народных. Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего блага Родины нашей, принял Я твердое решение в том лишь случае воспринять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые основные законы государства Российского…»