Влад Южаков - Личные вещи. Стихи

• Название: Личные вещи. Стихи
• Автор: Влад Южаков
• Жанр: Поэзия

Стихи Южакова – та твёрдая платформа, которую многие любители поэзии ищут, которой многим не хватает. Среди массы эпитетов, которые обычно используются в отношении творчества, к поэзии Южакова хочется применить такой: «своевременная». Да, это именно так. Как никогда сейчас нужны качественные стихи для самого разного читателя. Произведения Влада этому эпитету полностью соответствуют. Сергей Журавель

---

Честно

В серых дворах неуют и слякоть,
Но не они убивают счастье.
Если опять захотелось плакать,
Стоит ли в этом винить ненастье?

Глупо причину искать снаружи,
Если беда изнутри ломает.
Разве ноябрьская мука хуже
Той, что была в феврале и в мае?

Время, увы, никого не лечит.
Вижу – тебе нестерпимо больно.
Но иногда, чтобы стало легче,
Надо всего лишь сказать: «Довольно!».

Ты же когда-то сама учила —
Нужно во всём признаваться честно.
Если считаешь меня причиной,
Вымолви слово, и я исчезну.

Эта женщина

На пути этой женщины нет преград.
Кто заставит её повернуть назад?
Ей не стоит усилий цветущий сад
Превратить за секунду в кромешный ад,

И напротив, бушующий ураган
Обратить мановением в мёртвый штиль.
Я от сердца желаю её врагам
Убегать без оглядки за сотню миль —

Ни к чему добиваться опасных встреч,
Приносящих противникам лишь беду…
Я же тенью, безвольно теряя речь,
Очарован и кроток, за ней иду.

Всё равно, хоть на Запад, хоть на Восток,
Сквозь дожди, снегопады, самум и смог —
Лишь бы снова почувствовать этот ток,
Что бежит от макушки до пальцев ног.

Эта женщина – утренний лёгкий пар,
Но как только решительно вскинет бровь,
Сокрушительный жди от нее удар,
От которого брызнет по стенам кровь.

Мне не стыдно признаться, что я слабей,
Что при ней не способен владеть собой.
Если скажет однажды: «Иди убей!»,
Я без страха вступлю в беспощадный бой.

Пусть она без раздумий любую твердь
Обращает в туманные миражи,
Я хочу с этой женщиной умереть,
Я хочу с ней воскреснуть и снова жить.

Золушкин стриптиз

Она в гримёрке к зеркалу присела,
Салфеткой стёрла губы и глаза.
«А ну, вернись на сцену, Синдерелла! —
Шумел за дверью распалённый зал, —

Ещё разок, раздвинь, кисуля, ножки —
Изобрази нам стрелки на часах!».
И стало ясно – дальше невозможно
Ни слышать похоть в пьяных голосах,

Ни на пилоне до утра кружиться,
Кривляясь перед потными людьми…
Она сняла парик, надела джинсы
И превратилась в Настю из Перми.

Настенные часы пробили полночь,
Когда она в распахнутом пальто
Порхнула через зал. И в зале полном
Её без грима не узнал никто.

Часовщик

15.00
Потею в мастерской часовщика.
На улице рождественская сырость,
А здесь жара кромешная. Пока
Терпимо, впрочем. Бутерброды с сыром,
Салат, паштет, кружочки колбасы…
У гения пружин и шестерёнок
Обед. На стенке тикают часы.
Я молча жду. Пронзителен и звонок
Скучающего маятника шаг:
Туда… Сюда… Тягучие минуты
Уходят в прах под мерный стук в ушах.
И в такт часам, размеренно и нудно
Мой визави глотает бутерброд.
Потом идёт холодная котлета,
И кружку чая всасывает рот…
Я жду с моим поломанным браслетом,
Пока он не закончит свой обед
И в шкаф не уберёт тарелку с вилкой
(До этих пор молчания обет
Даю, поскольку рано лезть в бутылку).
А он хватает ломтик ветчины,
Лежащий под румяным сдобным тестом,
И даже объявление войны
Его сейчас навряд ли сдвинет с места.

16.30
Он ест, не замечая никого,
Чтоб мне и прочим смертным было ясно:
Он – Времени хозяин полновластный!
Причём, что характерно, моего…
И что ему падение комет,
Приток мигрантов, акты терроризма
И даже часовые механизмы
На фоне недоеденных котлет?
Устои мироздания поправ,
Он смотрит вдаль бесстрастно и бесцельно,
Забив на всех и каждого отдельно.
Эй, часовщик, а ты, пожалуй, прав…
Смешная жизнь с сумою на плече —
Ты мне награда, или же расплата?
Вот на стене часы без циферблата
Идут. Куда? И главное – зачем?
Как жаль впустую прожитые дни!
Но пробил час – вставляю ногу в стремя.
Отныне мне не наплевать на время!
Часовщика беру за воротник
(Застиранный халат трещит по шву)
И тычу носом в грязную посуду:
«Обед давно закончился, паскуда!».
Ах, если б это было наяву…

17.00
Но за окном по-прежнему зима,
А здесь, уже, похоже, дело к лету.
И часовщик опять жуёт котлету.
И я стою. И на плече сума.

Курортник

Прекрасны попа, грудь, лицо…
Вот, кто достоин быть венцом
Природы!
Изгибы бёдер, влажный рот…
Кульков подумал: «Не курорт —
Дом моды!».

Без шансов – слишком он коряв…
Скорбит в шезлонге, потеряв
Дар речи.
Но чу! Его манит рука:
«Давайте выпьем коньяка
За встречу».

Кульков в восторге: «Вашу мать!
И я сумел за хвост поймать
Удачу!».
Но всё испортила жена:
«С утра не сделал ни хрена
На даче!

Зато поддатый каждый день!
Нет, объясни, куда ты дел
Зарплату?».
Кульков, очнувшийся от грёз,
Вздохнул и вновь воткнул в навоз
Лопату.

Русская матрица

Васильков двести грамм коньяка заказал —
Отправление поезда лишь через час.
Вдруг подходит Морфеус, и смотрит в глаза,
И пилюли суёт, благородством лучась:

«Сделай правильный шаг – или в ад, или в рай.
Ошибиться на этом пути не моги!
Это твой исключительный шанс! Выбирай —
Или в Беверли-Хиллз, или в Нижний Тагил».

Васильков озадачен: «Да ну, ерунда…
И потом, я же даже с тобой не знаком!
Да к чему мне? Ну что я, пилюль не видал?
Подожди, дай хотя бы запью коньяком…».

Он покорно пилюлю с ладони слизал,
И немедля вокруг начались чудеса:
Задрожали кабак и Казанский вокзал,
Заплясали салфетки, коньяк, колбаса,

Растворились перроны, пути, поезда,
Пассажиры, таксисты, таджики, менты…
Он за всю свою скучную жизнь не видал
Ни такой глубины, ни такой пустоты!

***
Он очнулся с разбитым лицом – без пальто,
Без билета, без паспорта, без кошелька,
Без портфеля и без телефона. Зато
В телогрейке, трико и фигурных коньках.

Он поплёлся по свалке, натужно дыша,
Безнадёжно хромая на обе ноги,
И подумал, взглянув на суровый ландшафт:
«Не свезло… Значит, всё-таки, Нижний Тагил…».

Аэропорт

Пятнами света на взлётке блестит
Бетон.
Умерло лето. О нём погрустим
Потом.

Слякоть и ветер. В припухших глазах
Печаль.
Штамп на билете. Не вздумай сказать
«Прощай».

Мокрыми хлопьями падает снег
На плащ.
Осень не значит, что нас больше нет.
Не плачь.

Это не самая главная боль —
Дожди.
Я обязательно буду с тобой.
Дождись.

Я обвиняю

Чтобы найти виноватых,
Много раздумий не надо.
Ну, согласитесь, ребята —
Эти паршивые гады

Делают невыносимой
Жизнь позитивную нашу.
Либо условный Василий,
Либо конкретная Маша

Топчут ночами и днями
Счастья и радости всходы…
Кто-то во всём обвиняет
Тех, кому власти охота,

Кто-то клеймит радикалов,
Кто-то – народную массу,
Кто-то – циничных нахалов,
Лезущих первыми в кассу,

Кто-то – монгольское иго,
Кто-то – советские годы,
Кто-то – футбольную лигу,
Кто-то – плохую погоду,

Кто-то – стервозу-супругу,
Кто-то – соперницу-сучку,
Кто-то – богатого друга,
Давшего в долг до получки,

Кто-то – подростков лохматых,
Кто-то – начальника-гнуса.
Каждый себе виноватых
Сам выбирает по вкусу.

Я как другие – я тоже
Выберу бедствий причину.
И обвиню нехороших
Скупщиков швейных машинок.

Речь моя будет простая:
В харю паскудников, в харю!
Не, ну реально достали!
Не, ну а чо они, твари?

Все виноваты и каждый!
Жить среди них невозможно.
Как провинились? Неважно.
Это придумать несложно.

Реверсия

Когда бы мне, ну, скажем, лет в семнадцать,
Поведали про то, каким я буду
Себя считать – солидным, нужным, важным,
Авторитетным, значимым, весомым —
Я вряд ли стал бы шумно восторгаться
И радостно кричать: «Какое чудо!»,
Но изложил бы мысль семиэтажно
Об отвращении к моей персоне.

А после, отдохнув от рвотных спазмов
И вытерев с губы следы морковки,
Спросил бы у меня: «Ну, что ж ты, Владик?
Как можно было столько лет профукать?
Ведь ты же пионером был прекрасным,
И сессии сдавал легко и ловко!
Чего же дальше с жизнью не поладил?
Где праздник? Отчего тоска и мука?».

И я бы так ответил мне, подростку:
«Да что-то… В общем… Ну, не получилось…
Хотел, как лучше – вышло, как обычно…
Не стоят ни гроша мои медали…
Да ты вообще, пацан, наглеешь просто!
Ты на кого орёшь, скажи на милость?!
Не смей при мне ругаться неприлично!
Вот поживёшь с моё…». Ну, и так далее.

Потом бы я со мной уселся рядом,
И рассказал бы, разливая пиво,
Что, мол, не так печальна жизни повесть:
«Другие вон чего! А я-то ладно…
А про мечты забытые не надо.
Да, не случилось жизнь прожить красиво,
Но не ушёл ещё последний поезд,
Который – лишь вперёд, но не обратно».

***
И кто-то вертит жизнь назад, как плёнку:
Там, нагреваясь, кровь втекает в раны,
Предатели становятся друзьями,
Светлеют мысли, волосы темнеют,
Мужчина превращается в ребёнка,
Цинизм – в надежду, твиты – в телеграммы…
И зритель плачет тёплыми слезами,
Не становясь ни чище, ни умнее.

Пропавшее слово