Валерий Казаков - Город в лесу. Роман-эссе

• Название: Город в лесу. Роман-эссе
• Автор: Валерий Казаков
• Жанр: Русское современное

Это произведение, в котором город – действующее лицо, равное главным героям романа. Они живут и меняются вместе, но каждый по-своему, совершенно не так, как того требует ход истории. Фантазия и реальная жизнь переплелись здесь настолько сильно, что порой трудно понять, где тут вымысел, а где быль, похожая на пророчество.

---

Николай и Лукерья много лет не могли, как следует, вписаться в этот новый для них мир. По инерции они ещё долго держали скотину, громоздили возле дома неуклюжие сараи и хлевы, копались в огороде. По весне строили теплицы и парники, а ближе к осени непременно ходили в лес за грибами, которые, по причине плохого здоровья есть уже не могли, но по инерции собирали, закатывали в банки и солили впрок. И при этом им казалось, что они живут, как все люди, делают свои дела так, как принято, и это придавало их жизни некий понятный смысл. Рационализм и бесчувствие города были им чужды.

То есть, проживая в городе, даже привыкнув к нему, они до конца своих дней оставались глубоко деревенскими людьми, точно так же как большинство жителей Советской России. Даже в городе они хотели чувствовать себя как деревья в лесу. Им нужна была почва под ногами. Им хотелось укорениться так, чтобы ничто не смогло сдвинуть их с этого обжитого места.

Преображение

Середина шестидесятых стала в России золотым временем освобождения от тирании вождей. Когда утомленная страхом страна, наконец, перестала уповать на всесильную власть государства. Когда из безликого «мы» тут и там стали появляться и прорастать, как красивые ядовитые цветы, свободные личности, имеющие смелость не замечать ни общественных идеалов, ни партийных догм, ни общих для всего советского народа революционных ценностей.

Хлеб в ту пору стал баснословно дешев, в изобилии продавались пиво и водка. В моду стали входить ковры, хорошие шерстяные костюмы, шляпы, норковые шапки, береты и теплая зимняя одежда с красивыми меховыми воротниками. И хотя излишне короткие юбки консервативным советским обществом все ещё воспринимались как нечто ненужное, подаренное нашему народу самодовольным западом, молодежь уже пленилась практичной джинсой, очаровалась вольной поэзией серебряного века и раскрепощающей западной музыкой.

Нельзя сказать, что жизнь в Осиновке в то время резко изменилась. Внешних признаков таких изменений как будто не было вовсе, но внутреннюю раскрепощенность мог почувствовать каждый. Особенно это стало заметно в разговорах, где постепенно исчезла былая настороженность, выверенность каждого слова на предмет возможных интерпретаций, могущих заинтересовать соответствующие органы.

В стране наконец-то появилось целое поколение людей, свободных от предрассудков, воспринимающих окружающий мир с той непосредственностью, которая свойственна детям, не имеющим иной реальности, кроме той, что существует в данный момент. Хотя и для них уходящая в далекое прошлое социалистическая революция, всё ещё имела некую романтическую окраску. Многие из них искренне сожалели, что не родились в то легендарное время, не испытали настоящего накала страстей, не имели возможности лично участвовать в грандиозных событиях.

Дети Николая были типичными представителями того первого послевоенного поколения, которое выросло без искусственных лишений и невзгод, в прямом соответствии с чаяньями отцов и матерей. Это было поколение хорошо образованных, спокойных и относительно свободных людей, для которых на первом месте была уже не работа на производстве и не забота о государстве, их породившем, а досуг, потребность познать мир и обозначить себя в этом мире…

В общем, в конце шестидесятых Осиновка стала напоминать маленький провинциальный город, который случайно возник в вятских лесах. Небольшая пристань на берегу реки, которая всегда находилась в центре Осиновки, вскоре стала превращаться в речной порт.

В эти же годы рядом с Осиновкой прошла железная дорога Москва – Воркута, по которой раз в неделю проезжал громадный и зелёный, громыхающий железными колесами поезд, а сельские жители провожали его завистливыми взглядами.

Потом на окраине городка вырос приличный автовокзал, всегда украшенный яркими транспарантами. И только внушительное стадо коров, проходящее по городу в летнюю пору ранним утром и поздним вечером, вызывало недоумение у случайно заглянувших сюда столичных гостей. Вроде бы город, но налицо все признаки настоящей деревни. Вроде бы культурный центр, но почему-то пахнет навозом.

Немного позднее в южной части Осиновки стали возводиться многоэтажные кирпичные дома со всеми удобствами. Но выглядеть красиво они не могли, потому что постепенно обрастали со всех сторон деревянными хлевами и сараями, неказистыми погребными ямами и железными гаражами.

Впрочем, детские площадки и газоны возле новых домов тоже существовали недолго. Привыкшие к большим земельным наделам жители городка вскоре с энтузиазмом распределяли их под гряды, возводили на их месте теплицы и парники.

Увлечение землей было таким массовым и таким непредсказуемо стихийным, что всем желающим, как водится, этой земли не хватало. Поэтому из-за крохотных участков свободной территории между бывшими соседями постоянно возникали жуткие ссоры, порой переходящие в жестокие кулачные бои.

Первое время в маленьком городке сельские жители чувствовали себя неуютно. Многое здесь казалось им совершенно ненужным, лишенным всякого практического значения. Например, они не могли понять, для чего в небольшом городке обязательно должен присутствовать хорошо обустроенный парк с обычными для этих мест деревьями, если настоящий лес находится рядом? Для чего нужен свой театр, если даже в местный клуб на вечерний сеанс люди редко заглядывают? Для чего нужна своя газета, если все важные новости можно узнать в очереди за хлебом?

В общем, город казался первым горожанам несуразным, неудобным для жизни островом. Или, скорее, кораблём, случайно выброшенным на сушу.

Новые люди

Но прошло какое-то время, и первые горожане поняли, что им вовсе не обязательно меняться самим, подстраиваться и преображаться в угоду городу. Проще перестроить этот город под себя.

И отчасти, им это удалось. Старожилы ещё сейчас помнят, что первое поколение горожан говорило каким-то странным, сугубо деревенским языком, и обсуждали эти люди большей частью садово-огородные проблемы. Одевались они примерно так же, как принято одеваться для тяжелой работы на дачном участке. Питались тем, что произведут в домашнем хозяйстве, а в магазинах старались покупать только соль, сахар да спички. То есть то, без чего никак невозможно обойтись.

Но постепенно оторванность от сельского уклада дала свои плоды. В магазинах стало больше продаваться картофеля и свеклы, моркови и капусты. А среди горожан появились настоящие интеллигенты-созерцатели, у которых возникли свои умозрительные ценности, в соответствии с которыми и следовало строить жизнь. Не работать на земле, не добиваться больших урожаев, а осмысливать происходящее с неких отстраненных философских высот. С тех позиций, откуда всё приземленное кажется мелким и проходящим.

Где-то в середине шестидесятых в новом городке стали появляться люди экзотических для здешних мест профессий.

Первым, как это ни странно, появился в Осиновке архитектор, и хотя по его проектам в маленьком городке почти ничего не строилось, он каждый день исправно приходил на работу в здание местной администрации, подписывал там какие-то серьёзные бумаги и даже получал за это приличные деньги.

Между тем жилые дома в Осиновке напоминали массивные серые коробки, дороги изобиловали крутыми поворотами и глубокими ямами, а среди деревьев в парковой зоне преобладали довольно корявые и низкорослые американские клены. Ветхие строения долго не сносились, а за высокими заборами ничего не произрастало, кроме огромных лопухов и грозной темно-зеленой крапивы, которая могла напугать одним своим видом.

Вслед за архитектором в провинциальном городке появился скульптор Максим Владимирович Козловский, внешне очень похожий на истинного социал-демократа времен Плеханова и Кропоткина.

Максим Владимирович был одет в серое клетчатое пальто, коричневатую фетровую шляпу с атласной лентой и всегда носил при себе большой желтоватый портфель с карандашными рисунками, где преобладали голые женщины в соблазнительных позах. Он считал себя космополитом, к водке относился с пренебрежением и говорил, что русский человек никогда не поймет великую западную культуру.

Появление скульптора многих озадачило. Практичные жители Осиновки почему-то считали, что уж скульптору-то в их городе делать явно нечего. Ну, о каких статуях может идти речь, если даже красивые мраморные надгробья семьи Бушуевых на кладбище местные жители не уберегли.

И все же скульптор прижился. Естественно, в первую очередь он изваял бюст товарища Гвоздовского, который с особой торжественностью был установлен на центральной площади городка возле хлебного магазина. Затем, как водится, пришла очередь для памятника Ленину. Но этот памятник, по общему мнению, получился не самым удачным, потому что в нем не чувствовалось экспрессии. Не чувствовалось устремленности в будущее. Протянутая вперед рука – была. Была даже кепка, зажатая в крепком Ленинском кулаке, а подлинного движения души, подлинного порыва к светлому будущему не ощущалось.